Домби и сын - Чарльз Диккенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какъ зачѣмъ?
Если бы м-съ Домби не была ослѣплена своимъ гнѣвомъ, гордостью и самоуничиженіемъ, она бы прочла удовлетворительный отвѣтъ на его лицѣ. М-ръ Каркеръ теперь, какъ и прежде, пришелъ именно затѣмъ, чтобы довести ее до этого признанія.
Ослѣпленная Эдиѳь не замѣтила этого отвѣта, да и не заботилась о немъ. Она видѣла только свое униженіе и борьбу, которую вытерпѣла и должна была терпѣть впереди. Занятая исключительно этой мыслью, она съ неистовствомъ выдергивала перья изъ крыла какой-то прекрасной и рѣдкой птицы которое служило ей вмѣсто вѣера, висѣвшаго отъ ея руки на золотой цѣпочкѣ.
Каркеръ не оробѣлъ, не смѣшался отъ ея взора, но стоялъ передъ нею вкопанный съ видомъ человѣка, рѣчь котораго, и рѣчь весьма длинная, была впереди. Онъ молчалъ до тѣхъ поръ, пока совсѣмъ не прекратились внѣшнія проявленія ея гнѣва. Наконецъ, когда перья, всѣ до одного, были разбросаны по полу, онъ повелъ свою рѣчь плавно и стройно, смотря прямо въ ея огненные глаза.
— Я знаю, м-съ, и давно зналъ, что не имѣю счастья пользоваться вашей благосклонностью, и зналъ я, за что. Да. Я зналъ, за что. Вы говорили со мной откровенно, и ваше лестное довѣріе, можно сказать…
— Довѣріе! — повторила Эдиѳь съ презрѣніемъ. Каркеръ пропустилъ восклицаніе мимо ушей.
— … сваливаетъ съ моихъ плечъ тяжелое бремя. Теперь мнѣ нѣтъ надобности притворяться. Да, я видѣлъ съ перваго раза, что съ вашей стороны не было никакой привязанности къ м-ру Домби, да и могла ли она существовать между такими различными натурами? И видѣлъ я потомъ, что въ груди вашей родились чувства сильнѣе простого равнодушія, — могло ли быть иначе, подъ вліяніемъ обстоятельствъ, которыя васъ окружали? Но поставьте себя на мое мѣсто и скажите, долженъ ли я былъ, въ томъ или другомъ случаѣ, сообщать вамъ свой настоящій образъ мыслей объ этомъ предметѣ?
— A должны ли вы были, — возразила Эдиѳь, — притворяться, что имѣете совсѣмъ другой образъ мыслей, и съ безстыдной наглостью навязывать его мнѣ при каждомъ свиданіи?
— Да, я принужденъ былъ къ этому. Если бы я поступилъ иначе, и позволилъ себѣ отступить въ чемъ-нибудь отъ принятаго плана, мнѣ бы никогда не говорить съ вами такимъ языкомъ. И я предвидѣлъ — кому же, какъ не мнѣ это предвидѣть, когда, по долговременному опыту, я знаю м-ра Домби лучше самого себя? — я предвидѣлъ, что если вашъ характеръ не окажется со временемъ столь же уступчивымъ и покорнымъ, какъ характеръ его первой жены, чему, впрочемъ, я никогда не вѣрилъ…
Гордая улыбка давала основательный поводъ замѣтить, что послѣдняя фраза можетъ быть повторена.
— Да, этому я рѣшительно никогда не вѣрилъ… Итакъ, послѣ всего этого я предвидѣлъ, что наступитъ, вѣроятно, время, когда мой образъ дѣйствій можетъ, безъ сомнѣнія, пригодиться…
— Кому же онъ пригодится? — прервала Эдиѳь съ нетерпѣніемъ.
— Вамъ, — отвѣчалъ Карперъ, — да, вамъ. Не хочу прибавлять — и самому мнѣ, по крайней мѣрѣ, въ томъ отношеніи, что теперь я могу себя освободить даже отъ ограниченныхъ похвалъ м-ру Домби, изъ опасенія оскорбить особу, которая питаетъ къ нему рѣшигельное отвращеніе и презрѣніе.
Послѣднія слова были произнесены съ разстановкой и съ особеннымъ эффектомъ.
— Это очень благоразумно съ вашей стороны, — сказала Эдиѳь, — освобождать себя отъ ограниченныхъ похвалъ и говорить презрительнымъ тономъ даже о немъ, между тѣмъ какъ вы — его главный совѣтникъ и льстецъ. Это дѣлаетъ вамъ честь.
— Совѣтникъ — да, льстецъ — нѣтъ! — сказалъ Каркеръ. — Маленькая осторожность не вредитъ никому и полезна для многихъ. Свѣтъ вообще помѣшанъ на интересахъ и приличіяхъ, которые очень часто препятствуютъ намъ обнаруживать истинныя чувства. Бываютъ компаніи, основанныя на интересѣ и приличіи, дружескія связи на интересѣ и приличіи, торговыя сдѣлки на интересѣ и приличіи, супружества, основанныя на интересѣ и приличіи, и такъ далѣе. Все это бываетъ сплошь да рядомъ, м-съ Домби.
Эдиѳь закусила губы, но ни въ чемъ не измѣнила сврей наблюдательной позы. Каркеръ сѣлъ теперь подлѣ нея и продолжалъ съ видомъ глубочайшаго уваженія.
— Позвольте, м-съ, говорить съ вами искренно, какъ человѣку, который готовъ посвятить всего себя вашимъ услугамъ. Разумѣется, совершенно въ порядкѣ вещей, если леди, съ вашимъ умомъ и талантами, считала возможнымъ измѣнить въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ характеръ своего суируга и отлить его въ лучшую форму.
— Для меня, сэръ, это было вовсе не въ порядкѣ вещей, — возразила Эдиѳь. — Этого никогда я не ожидала, и y меня вовсе не было такого намѣренія.
Ея гордое неусграшимое лицо показывало ясно, что она отнюдь не намѣрена носить маски, и готова показать себя во всемъ такою, какова она есть, не заботясь о мнѣніи, какое могли о ней составить.
— По крайней мѣрѣ, — продолжалъ Каркеръ, — вы могли надѣяться, что, сдѣлавшись женою м-ра Домби, вамъ можно будетъ жить, не унижаясь передъ нимъ и не приходя въ такія непріятныя столкновенія. Но, сударыня, вы не знали м-ра Домби, когда такъ разсуждали (если только разсуждали). Вы не знали, что при своей непомѣрной взыскательности и гордости, онъ въ то же время — рабъ своего собственнаго величія, и что, запряженный въ свою торжественную колесницу, онъ слѣпо и сломя голову идетъ впередъ, не видя ничего за собою и не заботясь узнать, есть ли что на свѣтѣ, кромѣ его фирмы.
Черезъ зубы м-ра Каркера просвѣчивалось неимовѣрное презрѣніе, когда онъ продолжалъ далѣе рекомендацію своего патрона:
— М-ръ Домби, могу въ этомъ увѣрить, уважаетъ васъ не болѣе какъ и меня. Сравненіе, конечно, странное, но совершенно справедливое. М-ръ Домби, съ высоты своего величія, просилъ меня — это я слышалъ своими собственными ушами вчера иоутру — просилъ, чтобы я былъ его посредникомъ при васъ. Онъ очень хорошо знаетъ, что одинъ мой видъ крайне непріятенъ для васъ, но для того-то именно онъ и выбралъ меня, разсчитывая, что такое посольство будетъ наказаніемъ для его супруги. Я не могъ и не долженъ былъ высказывать ему своихъ мнѣній. По его понятіямъ, я не болѣе, какъ купленный рабъ, y котораго нѣтъ своей воли, и который, слѣдовательно, не смѣетъ отказываться ни отъ какихъ порученій; но ему не приходитъ и въ голову, что, дѣлая этого раба посредникомъ при своей супругѣ, онъ оскорбляетъ вмѣстѣ съ тѣмъ и свою собственную честь. Да и что значитъ для него его супруга, когда онъ заранѣе осмѣлился грозить ей этимъ посольствомъ? Вы, конечно, не забыли, м-съ, въ какомъ тонѣ говорилъ онъ объ этомъ.
Она наблюдала его съ большимъ вниманіемъ, но и онъ не спускалъ съ нея глазъ. Поэтому Каркеръ замѣтилъ, что послѣднее извѣстіе впилось смертельною стрѣлою въ ея гордую грудь. До сихъ поръ Эдиѳь надѣялась, что Домби не разсказывалъ, по крайней мѣрѣ, о своихъ переговорахъ съ нею.
— Все это я говорю отнюдь не къ тому, чтобы усилить раздоръ между вами и м-ромъ Домби — Боже сохрани! Какая мнѣ отъ этого польза? — но единственно въ подтвержденіе печальной истины, что м-ръ Домби не уважаетъ никого на свѣтѣ. И все, что его ни окружаетъ, на его бѣду, только утверждало его въ этомъ образѣ мыслей. Мы, въ нашихъ различныхъ положеніяхъ, были всегда его безотвѣтными рабами, которые, при первомъ мановеніи, готовы были стать передъ нимъ на колѣни и вытянуть къ его услугамъ свои шеи. Иначе мы не можемъ себя вести, потому что м-ръ Домби привыкъ повелѣвать безусловно. Не будь насъ, онъ нашелъ бы другихъ рабовъ, не менѣе покорныхъ. Словомъ, до сихъ поръ онъ встрѣчалъ со всѣхъ сторонъ безусловную подчиненность. Поэтому, очень натурально, что до сихъ поръ онъ и понятія не имѣлъ, что значитъ оскорбленная гордость, противопоставленная его деспотической власти.
Эдиѳь не пошевелила губами, но ея глаза, казалось, выговаривали отвѣтъ: "Надѣюсь, теперь онъ получилъ это понятіе". — Каркеръ замѣтилъ, что ея нижняя губа задрожала, и грудь высоко подымалась оть напряженія волновавшихъ ее чувствъ. Ему слѣдовало теперь дополнить свою рекомендацію, и онъ продолжалъ съ непоколебимымъ спокойствіемъ:
— М-ръ Домби, конечно, очень почтенный человѣкъ, но, отуманенный своимъ величіемъ, онъ способенъ даже извращать факты и выводить изъ нихъ заключенія, какія ему нравятся. Такъ, напримѣръ, онъ искренно убѣжденъ — извините за глупость, которую услышите, но она принадлежитъ не мнѣ — убѣжденъ, что его строгіе выговоры настоящей супругѣ, сдѣланные незадолго передъ плачевной смертью м-съ Скьютонъ, произвели на нее оглушительное дѣйствіе, такъ что она совершенно подчинилась его волѣ.
Эдиѳь захохотала. Смѣхъ негармоническій, но который однако-жъ, чрезвычайно понравился м-ру Каркеру.
— Теперь, м-съ, если вамъ угодно, это дѣло можно считать оконченнымъ. Ваши собственныя мнѣнія такъ рѣшительны и, я увѣренъ въ этомъ, такъ неизмѣнны, что я почти боюсь вновь подвергнуться вашему негодованію, если осмѣлюсь замѣтить, что, несмотря на всѣ эти недостатки м-ра Домби, я, однако, привыкъ къ нему и глубоко его уважаю. Все это, повѣрьте, я говорю отнюдь не для того, чтобы хвастаться чувствами, къ которымъ, разумѣется, вы не можете имѣть никакой симпатіи, но единственно для того, чтобы объяснить по возможности степень моего усердія къ вашимъ общимъ интересамъ и вмѣстѣ показать негодованіе на несчастную роль, которую я принуждень играть въ этой печальной драмѣ.