Дюна - Фрэнк Герберт

Быстрый подъем одновременно освежал и слегка пьянил, кружил голову, помогая очиститься от страхов, вызванных молчаливой отстраненностью эскорта и тем, что за ней послали один из бесценных топтеров. Но ее сердце радостно билось от близости встречи с Паулем Муад'Дибом, с ее Усулом. По всей Пустыне гремело боевым кличем – «Муад'Диб! Муад'Диб!» – но это не было имя отца ее сына и нежного любовника. Она и называла-то его иначе.

Впереди над скалами воздвигалась долговязая фигура – махала рукой, призывая поторапливаться. Чани заспешила. Действительно, утренние птицы уже перекликались и поднимались в небо, приветствуя приближающуюся зарю. Над восточным горизонтом занялась бледная полоска рассвета.

Человек впереди был не из тех, кто сопровождал ее. Отхейм, что ли? – подумала Чани, замечая знакомые жесты и манеру держаться. Подойдя ближе, она действительно узнала широкое, плоское лицо одного из командиров федайкинов. Капюшон Отхейма был откинут, а лицевой фильтр не затянут – подобная небрежность говорила о том, что он вышел в пустыню совсем ненадолго, на несколько минут.

– Скорее! – прошептал он, повернулся и повел Чани вниз, по неприметной расщелине, к замаскированному входу в пещеру. – Скоро совсем рассветет, – продолжал он так же шепотом, придерживая для нее входной клапан. – Харконнены, не иначе как доведенные до крайности, взялись патрулировать некоторые участки Пустыни. А мы сейчас никак не можем себе позволить быть обнаруженными.

Они оказались в узком боковом входе в Птичью пещеру. Зажглись плавающие лампы. Отхейм, обходя вперед Чани, сказал только:

– За мной. И поспеши.

Они быстро прошли уводящий вглубь коридор, миновали еще одну герметическую дверь-клапан и, пройдя сквозь закрытый занавесями проем, оказались в помещении, которое в те дни, когда в этой пещере просто устраивали дневки во время хаджров через Пустыню, служило альковом Преподобной Матери. Сейчас пол был застелен коврами, горами лежали подушки. Каменные стены были прикрыты гобеленами с изображениями красного ястреба. Низкий походный стол у стены был завален бумагами – исходивший от них аромат Пряности говорил о происхождении материала: фримены делали бумагу из отходов переработки меланжи.

Преподобная Мать сидела напротив входа, и, кроме нее, в комнате никого не было. Она взглянула на вошедших тем самым, обращенным в себя, взором, от которого бросало в дрожь непосвященных.

Отхейм сложил ладони и почтительно доложил:

– Я привел Чани, Преподобная.

Поклонившись, он вышел. А Джессика подумала: Как мне сказать Чани об этом?..

– Как мой внук? – спросила она вслух.

Ритуальное приветствие… – подумала Чани, и ее страхи вновь вернулись к ней. Где же Муад'Диб? Отчего он меня не встретил?

– Он здоров и весел, о мать моя, – ответила Чани. – Я оставила его и Алию на попечение Хары.

«Мать…» – повторяла про себя Джессика. Да, у нее, конечно, есть право так меня называть, обращаясь с формальным приветствием. Ведь она подарила мне внука.

– Я слышала, из сиетча Коануа прислали в подарок ткани? – сказала она.

– Очень красивые, – кивнула Чани.

– Алия передала для меня что-нибудь?

– Ничего. Но в нашем сиетче теперь все спокойно, и люди понемногу привыкают к ее новому статусу…

Да что она тянет? – напряженно думала Чани. Случилось что-то важное – раз уж прислали за мной топтер, дело действительно срочное. А мы тут разводим церемонии…

– Надо распорядиться часть этой новой ткани пустить на одежду для маленького Лето, – сказала Джессика.

– Как скажешь, о мать моя. – Чани опустила глаза. – Есть ли вести о сражениях?

Она старалась, чтобы лицо оставалось бесстрастным и не выдало Джессике, что на самом-то деле она спрашивает о Муад'Дибе…

– Новые победы, – сообщила Джессика. – А Раббан послал к нам осторожные предложения перемирия. Его гонцы вернулись обратно к хозяину без своей воды… Раббан даже облегчил тяготы для жителей некоторых деревень во впадинах. Но с этим он опоздал – люди поняли, что Раббан пошел на это из страха перед нами.

– Все идет так, как и предсказывал Муад'Диб, – кивнула Чани. Она смотрела в лицо Джессике, пытаясь сдержать страх. Я назвала его имя, но она никак не отреагировала. Конечно, трудно прочесть эмоции на гладком камне, который она называет лицом… – но сейчас оно какое-то совсем уж застывшее. Да что с ней?! Что случилось с моим Усулом?!

– Ах, сейчас бы вновь оказаться на Юге, – задумчиво сказала Джессика. – Оазисы были так прекрасны, когда мы уезжали… как не мечтать о времени, когда вся земля будет цвести так же!..

– Да, там прекрасно, – согласилась Чани. – Но сколько скорби в этой красоте…

– Скорбь – цена победы, – заметила Джессика. Она меня к скорби готовит?! – спросила себя Чани.

Вслух она сказала:

– Так много женщин сейчас живут без мужей. Когда они узнали, что меня вызвали на север, без ревности не обошлось…

– За тобой послала я, – сказал Джессика.

Чани почувствовала, как бешено колотится сердце. Ей хотелось зажать уши руками – так боялась она услышать то, что прозвучит дальше. Все же ей удалось заставить голос звучать ровно:

– Но письмо было подписано «Муад'Диб»…

– Эту подпись поставила я. В присутствии его ближайших сподвижников и помощников. Мера, вызванная необходимостью.

Она храбрая – женщина моего сына, подумала Джессика. Так держится, хотя ей страшно… Да. Похоже, она – именно та, кто теперь нам нужен.

Действительно, покорность судьбе звучала в голосе Чани почти незаметно, когда она сказала:

– Теперь ты можешь сказать… то, что должна.

– Ну хорошо. Ты мне нужна, чтобы помочь вернуть Пауля к жизни! – сказала Джессика, мысленно похвалив себя: Да, я это сказала именно ток, как надо: «вернуть к жизни». Теперь она знает, что Пауль жив, но в большой опасности…

Лишь один миг понадобился Чани, чтобы прийти в себя.

– Что я могу сделать? – спросила она. И хотя на самом деле ей хотелось броситься к Джессике, схватить ее, трясти – «Отведите меня к нему!» – она молча ждала ответа.

– Подозреваю, – проговорила Джессика, – что Харконненам удалось подослать сюда своего агента, чтобы отравить Пауля. Иного объяснения я просто не вижу. Причем яд какой-то странный, необычный. Я исследовала его кровь всеми возможными способами, самыми тонкими – и никаких следов отравы!

Чани все-таки не сдержалась и бросилась к Джессике, упала на колени: