Темная звезда - Вера Камша

Кардинал понимающе кивнул — эландцы слыли людьми отчаянными и бесшабашными, однако таковыми были только жители Старого Эланда, каменистого полуострова, напоминающего очертаниями затаившуюся кошку. Во внутреннем же, материковом Эланде селились ремесленники, земледельцы, пастухи. Они не знали, что такое оружие, ведь с моря их надежно защищали клинки маринеров, а за спиной были леса и болота, за которыми к тому же жили друзья! Рождались, разумеется, и во Внутреннем Эланде юноши, мечтающие о подвигах и неизведанных странах. Эти, рано или поздно, уходили из глубинки на Побережье, а в селах оставались те, кто не вышел норовом. Сейчас же все они с чадами и домочадцами оказывалась под ударом. Хорошо хоть, дорога во Внутренний Эланд из Таяны была непростой — болота, комарье, чернолесье, по которому не то что на коне, пешком не продерешься. А вот рукотворная крепость на таянской границе была всего одна — Варха, — странная цитадель, воздвигнутая незнамо когда и, казалось, щадимая самим временем.

…Они сидели в маленькой, но уютной комнате в надвратной башне, и Его Высокопреосвященство с удовольствием хлебал знаменитый эландский рыбный суп, одновременно слушая то, что рассказывал герцог Аррой. Кое-что Максимилиан знал, но многое для него было внове.

— Цитадель Варха, — Рене подлил гостю местного ягодного вина, — несмотря на свою неприступность, а может быть, именно поэтому, долгое время оставалась полузаброшенной. Туда ссылали, чтоб поостыли, излишне шаловливых молодых нобилей, там дотягивали служебную лямку бессемейные ветераны, которым здоровье и возраст уже не позволяли выходить в море.

Максимилиан с пониманием дела кивнул. Кардинал смолоду зачитывался описаниями разных земель и хорошо помнил рассказ знаменитого монаха-географа Люциуса Фальхонита о старинной крепости, стоящей на мощном скальном выступе чуть ниже места, где короткая, но необыкновенно полноводная Гана, совершив четыре гигантских прыжка, успокаивалась и далее плавно несла воды к Ганскому заливу. Серые мощные стены словно бы вырастали из базальтового основания и казались несокрушимыми, к тому же глубина фарватера позволяла пройти к крепости самым большим кораблям, что решало вопрос подвоза припасов и людей. Другое дело, что защищать в Вархе было нечего. Водопады и так надежно запечатывали реку для кораблей, а что до единственной сносной сухопутной дороги из Таяны в Идакону, то она проходила много выше крепости между вторым и третьим водопадами. Гана разливалась так широко, что течение почти останавливалось, а в сухое время года отдыхающую перед новым скачком реку можно было перейти вброд.

Никаких укреплений там, разумеется, не было. Торговый и ремесленный люд несколько столетий селился ло обе стороны Переправы, где и вырос изрядный город, в котором бок о бок жили арцийцы, таянцы и эландцы.

— Все они теперь оказались в положении заложников, и что с ними делать, — Рене привычным жестом откинул спадавшую на лоб седую прядь, — не представляю. Поверить, что вчерашние друзья и соседи вдруг стали врагами, всегда тяжело, людям же свойственно рассчитывать на то, что «пронесет»…

— Я понимаю вас, герцог, — кардинал мягко взял Арроя за руку, — согнать жителей с насиженных мест, запереть их в крепости или насильно отправить в глубь страны вы не можете. Не стоит вызывать ненависть там, где может понадобиться любовь. Но Церковь обличает Михая, как убийцу, узурпатора и еретика, и предает его Великому Проклятию, вы же, герцог, как послушный сын Церкви обязаны принять меры. Для начала вам придется закрыть границу.

— Я никогда особенно не задумывался над богословскими вопросами, но сейчас готов преклонить колени перед Святейшим Престолом, — откликнулся герцог.

— Пустое, сын мой. Но Божия помощь Божией помощью, а забот лично у вас все равно остается куда больше, чем мне хотелось бы. И еще одно. Я говорил со старейшиной Совета Паладинов. Он рассказал мне про Башню Альбатроса.

— Надеюсь, вы все же не предадите меня анафеме за союз с… несколько непривычными силами.

— Напротив. Ваше своевременное появление было, несомненно, чудом, свидетельствующим о том, что Творец в беспредельной милости своей заботится о тех, кто ему угоден…

Рене представил себе угодных Творцу Сумеречную, Прашинко и Гиба и не смог сдержать усмешки…

— Охотно допускаю, дан Рене, — кардинал также улыбнулся одними глазами, — что помощь Творца может принимать самые неожиданные… гм… формы, но я вовсе не собирался говорить о вашей странной, скажем так, лошади. Дело в том, что во главе любого достойного дела должен стоять человек, облеченный доверием Церкви и любовью народа. Вы и есть такой человек.

Я согласен со старейшиной Совета Паладинов. Рикаред низложен, вы должны принять корону Эланда, и лучше, если она будет вам принадлежать не по решению нескольких, пусть весьма достойных людей, но по воле Творца нашего.

Его Святейшество уполномочил меня передать вам, что был бы весьма доволен, если бы Эланд наконец признал освященный Церковью обряд миропомазания. Вы должны принять корону, Рене. И вы должны согласиться на обряд коронации. Это условие, на выполнении которого настаивает Церковь.

Рене долго молчал, а затем поднял на собеседника ясные голубые глаза:

— Это не условие, Ваше Высокопреосвященство. Это судьба. Если я доживу до следующего Светлого Рассвета, я приму корону. Но не раньше. Эланд не поймет, мы все еще не такие, как большинство народов Благодатных земель.

— Да будет так, мой принц, — откликнулся Максимилиан, скрыв вздох облегчения, — но предварительное благословение я оглашу в Идаконском Храме не позже, чем на третий день, считая от этого…

Глава 47

— И все-таки я не понимаю, зачем ты ее тащишь на остров эльфов? — с ходу начала Лупе. Роман прекрасно знал эту ее манеру бросаться в бой, словно бы продолжая разговор, которого на самом деле не было. — Не понимаю. Это глупо и жестоко. Если ты не хочешь оставлять ее у нас, отвези к Рене, он примет ее из-за Стефана. И вообще… А если тебе так уж мило болото, оставь ее у матушки, если что, та защитит не хуже твоих эльфов…

— Глупости, Луле. Ты сама не понимаешь, что говоришь…

— Я как раз понимаю, а вот ты нет. Тащить девочку за тридевять земель, да еще после того, как она потеряла ребенка.

— Это был не ребенок, а чудовище…

— Девочка этого не знает. Она пришла к нам за помощью, а мы чуть ее не погубили. И не говори мне, что ей можно объяснить, что все сделали для ее же блага. Мы ее предали, ты это знаешь не хуже меня. А теперь ты хочешь запереть ее под присмотром твоих родичей, которые знают только то, что она может представлять какую-то угрозу?!. Это бесчеловечно! Оставь ее у матушки или у Рене, если уж нам не доверяешь.