Звездные войны - Мэтью Стовер

Фигуры выглядели так, будто ждали Кеноби. Вполне возможно.

— Лучше возвращайся домой, моя девочка, — посоветовал Оби-Ван, похлопывая драконессу по чешуйчатой шее. — Что бы ни случилось, сомневаюсь, что мне и дальше понадобится твоя помощь.

Бога негромко с сожалением гукнула, изогнула длинную шею и нежно потерлась клювом о грудь Оби-Вана.

— Все хорошо, спасибо за помощь, но оставаться здесь — опасно. Скоро тут будет перестрелка. Прошу тебя, иди домой.

Драконесса опять гукнула и отодвинулась, а Кеноби шагнул с солнца в прохладные объятия тени.

Он шел без спешки, никуда особо не торопясь. Великая сила накладывала связь за связью, оживляла их: холодные плиты под ногами, камень ниже, еще ниже — потоки подземного океана. Джедай превратился в ветер, свистящий под сводчатым потолком; он стал солнечным светом снаружи и тенью внутри. Его человеческое сердце в костяной клетке билось в такт не-человеческому в армопластовом корпусе, мысли перемешивались с электронными сигналами в головах дроидов, убивающих джедаев.

А когда Великая сила разместила в его голове осознание всей структуры огромного помещения, Кеноби без особого удивления и потрясения узнал, что свод потолка на самом деле — улей-хранилище.

Заполненный боевыми дроидами.

И — все так же без удивления и шока — Оби-Ван понял, что весьма вероятно умрет здесь.

Мысль о смерти вызвала легкое сожаление, но еще больше — недоумение. До сегодняшнего дня он без особых на то причин ожидал…

… что, когда он погибнет, Анакин будет рядом.

Как любопытно, подумал Кеноби и занялся делом.

У Скайуокера появилось ощущение, что мастер Винду будет крайне разочарован.

Палпатин почти не реагировал.

Верховный канцлер Республики сидел за небольшим столом в частном кабинете, с отсутствующим видом разглядывая абстрактно изогнутый кусок неураниума, который Анакин всегда принимал за какую-то скульптуру. Время от времени Палпатин вздыхал, как будто обдумывал некий важный вопрос.

— Прошу прощения, — сказал Анакин, переминаясь с ноги на ногу.Возможно, вы меня не расслышали. Оби-Ван нашел генерала Гривуса. Он уже атаковал… они сейчас сражаются друг с другом!

— Да-да, разумеется. Конечно, да, — Палпатин все так же почти не обращал внимания на посетителя. — Я полностью осознаю твою тревогу за друга. Давай надеяться, что он выполнит поставленную задачу.

— Да я не об Оби-Ване беспокоюсь. Захват Гривуса станет окончательной победой Республики!…

— Неужели? — канцлер с несколько озабоченным видом повернулся к топчущемуся перед его столом Анакину. — Боюсь, мой мальчик, что ситуация более мрачная, чем я опасался. Наверное, тебе следует сесть.

Анакин не сдвинулся с места.

— Что вы хотите сказать?

— Гривус не представляет настоящей угрозы. Сама Война клонов по себе лишь… ход, отвлекающий внимание.

— Что?

— Совет намерен сделать свой ход, — мрачно и уверенно произнес Палпатин. — Если мы их не остановим, завтра в это время Республикой будут править джедаи.

Скайуокер удивленно рассмеялся.

— Но… да вы сами в это не верите…

— Анакин, я знаю. Первым арестуют меня, первым же казнят, но не последним.

Скайуокер сумел лишь недоверчиво головой покачать.

— Я знаю, что у вас с Советом есть некоторые… разногласия, но…

— Вопрос далеко выходит за рамки наших личных диспутов с членами Совета. Заговор строился несколько поколений, заговор по свержению Республики. Анакин, подумай, сам знаешь, тебе Совет не доверяет. И никогда не доверял. Сам знаешь, от тебя все скрывают. Сам знаешь, что за твоей спиной строили планы. Сам знаешь, даже твой лучший друг Оби-Ван не рассказывал об истинных намерениях… Все потому, что ты не такой, как они. Ты — человек, Анакин, а не джедай.

Скайуокер пригнул голову, словно неожиданно попал под вражеский обстрел.

— Я не… Они не…

— Спроси себя: почему они послали тебя ко мне с этой новостью? Почему? Почему не известили по официальным каналам?

И внимательно следи за его реакцией. Нам нужен полный отчет…

— Я… э-э…

— Не утруждай себя объяснениями, — ласково посоветовал канцлер. — Ты уже признался, что тебя послали шпионить за мной. Разве не понимаешь, что все, что ты им сегодня вечером расскажешь, что бы это ни было, будет использовано как повод для моей казни?

— Невозможно… — Анакин отчаянно искал аргументы. — Сенат… Сенат никогда не позволит…

— У Сената нет сил ее остановить. Я же говорил, вопрос не в личной обоюдной неприязни между Советом и мной. Я — всего лишь старик, Анакин. Власть мне дал Сенат, Сенат -| вот истинный правитель Республики. Убить меня ничего не стоит, чтобы контролировать Республику джедаи сначала возьмут под контроль Сенат.

— Но джедаи… джедаи служат Сенату!…

— Неужели? — мягко полюбопытствовал Пал-патин. — Или они служат некоторым сенаторам?

— Это все… простите, канцлер, прошу вас, поймите, что все это выглядит как…

— Вот.

Канцлер порылся в столе, затем вынул персональную деку.

— Знаешь, что это такое?

Не узнать печать Амидалы было сложно.

— Да, петиция двух тысяч…

— Нет, Анакин! — Палпатин с такой силой ударил декой по столу, что Скайуокер вздрогнул. — Это список предателей.

Анакин застыл на месте.

— Что?

— В правительстве есть два вида сенаторов, Анакин. Чьи имена указаны в так называемой петиции, — сказал Палпатин, — и те, кого джедаи собираются арестовать.

Скайуокер только глазами хлопал. Спорить он не мог. Даже недоверия не мог в себе вызвать.

В голове имелась ровным счетом одна мысль.

Падме?…

В какие неприятности она опять влезла?

— Разве я не предупреждал тебя, Анакин? Не говорил, чем занят Оби-Ван? Как ты думаешь, почему он встречался с главарями этой… делегации… за твоей спиной?

— Но… но они все лишь просят окончить войну! И джедаи того же хотят. То есть мы все этого хотим, правда? Правда?

— Возможно. Знаешь, что самое важное в войне? Это как ее окончить. Это более важно, чем вопрос, кто победит.

О Падме, простонал. Анакин. Во что ты дала себя втянуть?

— Их искренностью можно лишь восхищаться, — сказал Палпатин. — Хотя об искренности, возможно, нет речи.

Скайуокер нахмурился.

— То есть?

— Их… петиция… иного сорта. На деле она — не слишком завуалированная угроза, — канцлер с сожалением вздохнул. — Демонстрация силы, Анакин. Демонстрация политической силы, которую джедаи способны собрать для поддержки их восстания.

Анакин заморгал.

— Но… но конечно… — запинаясь, он обошел стол. — Но сенатору Амидале по крайней мере можно верить…

— Я понимаю, как сильно тебе нужна эта вера, — сказал Верховный канцлер. — Но сенатор Амидала что-то скрывает. Определенно ты и сам это чувствуешь.

— Если она…

Скайуокер пошатнулся; пол под ногами превратился в качающуюся палубу «Незримой длани».

— Даже если так… — напряженным ровным голосом проговорил он. — Еще не значит, что она скрывает измену.

Палпатин свел брови над переносицей.

— Я удивлен, что твои джедайские прозрения так слепы.

— Просто я не ощущаю измены в сенаторе Амидале, — настаивал Анакин.

Палпатин откинулся на спинку кресла, переплел пальцы, скептически разглядывая молодого человека.

— Нет, ощущаешь, — спустя некоторое время произнес канцлер. — Хотя и не хочешь признавать. Может быть, потому, что вы оба, ни ты, ни она, еще не поняли, что, предавая меня, она предает тебя.

— Она не может…

Скайуокер прижал ко лбу ладонь. Головокружение лишь усилилось. Когда он в последний раз ел? Он не помнил. Возможно, перед тем, как в последний раз спал.

— Она никогда бы…

— Еще как может, — сказал Палпатин. — Такова природа политиков, мой мальчик. Ничего личного. Но это еще не значит, что вы оба не будете счастливы вместе.

— Что?…

В комнате словно стало темнее.

— Что вы хотите сказать?

— Брось, Анакин. Разве мы не перестали давным-давно играть друг с другом в детские игры? Я знаю, можешь ты это понять? И всегда знал. Я притворялся незнающим, чтобы избавить тебя от дискомфорта.

Скайуокеру пришлось привалиться ко столу.

— Что… что вы знаете?

— Анакин, Падме была моей королевой. Я был ее представителем в Сенате. Набу — мой дом. И ты знаешь, как я ценю верность и дружбу. Считаешь, что у меня не осталось друзей среди духовенства моей родной планеты и города Тида? Ваша тайная свадьба никогда не была секретом. По крайней мере, от меня. Я всегда радовался за вас двоих.

— Вы… — в голове клубились слова и ни одно не имело смысла. — Но если она намерена предать нас…