Сотканный мир - Клайв Баркер

— Вы переезжаете? — спросил Кэл, когда Глюк пригласил его в благословенно теплую кухню, тоже заставленную коробками, сумками и кипами бумаг.

— Да упаси господь! — ответил Глюк. — Снимайте все мокрое. Я принесу вам полотенце.

Кэл сбросил насквозь промокшую куртку и мокрую рубаху и как раз стягивал влажные, как губка, ботинки, когда Глюк вернулся не только с полотенцем, но и со свитером и парой вытертых вельветовых штанов.

— Примерьте, — велел он, отдавая Кэлу одежду. — Я заварю чай. Вы любите чай? — Он не стал дожидаться ответа. — Я прямо-таки живу на чае. На сладком чае и сигарах.

Он наполнил водой чайник и поставил на древнюю газовую плиту. Потом снял с батареи пару спортивных носков и отдал их Кэлу.

— Ну как, стало теплее? — спросил он.

— Значительно.

— Я бы предложил вам что-нибудь покрепче, — сказал Глюк, доставая из буфета заварочный чайник, сахарницу и щербатую кружку. — Но сам я не прикасаюсь к алкоголю. Мой отец умер от пьянства. — Он положил в чайник несколько полновесных ложек заварки. — Должен признаться, — произнес он из клубов пара, — я и не надеялся снова увидеть вас. Сахар?

— Да, спасибо.

— Захватите молоко, ладно? Мы пойдем в кабинет.

Взяв с собой заварочный чайник, сахар и кружку, он повел Кэла из кухни вверх по лестнице на второй этаж. Там все было точно так же, как и на первом: обои ободраны, лампочки без абажуров, и те же чудовищные кипы бумаг, словно какой-то обезумевший бюрократ завещал Глюку труды всей своей жизни.

Он широко распахнул одну из дверей, и Кэл вошел вслед за ним в большую неприбранную комнату — снова коробки и кипы макулатуры, — где все пропахло сигарным дымом и было так жарко, что можно выращивать орхидеи. Глюк поставил чай на один из полудюжины столиков, нашел свою кружку, стоявшую рядом с кипой бумаг, затем подвинул два кресла к электрическому камину.

— Садитесь. Садитесь, — позвал он Кэла, чье внимание привлекло содержимое двух коробок: они были до краев заполнены сушеными лягушками.

— А, — протянул Глюк. — Очевидно, вам интересно…

— Да, — признался Кэл. — Мне интересно. Зачем лягушки?

— Действительно, зачем? — воскликнул Глюк. — Это один из бесчисленных вопросов, на которые мы пытаемся найти ответ. Но конечно, не только лягушки. У нас есть и кошки, и собаки, много рыбы. У нас есть черепахи. Эсхил был убит черепахой. Это одно из первых падений, зафиксированных в летописях.

— Падений?

— С неба, — пояснил Глюк. — Сколько сахара?

— Лягушки? С неба?

— Самое обычное дело. Сахару?

— Два кусочка.

Кэл снова заглянул в коробку и вынул оттуда лягушачье трио. На каждой лягушке висела бирка с указанием места и даты падения. Одна лягушка была из Юты, вторая — из Дрездена, третья — из графства Корк.

— Они погибают при падении? — спросил Кэл.

— Не всегда, — ответил Глюк, передавая ему чай. — Иногда приземляются вполне благополучно. Иногда оказываются разорванными на куски. Здесь нет никакой закономерности. Точнее, она есть, но мы пока не можем ее понять. — Он шумно отхлебнул из кружки. — Но вы ведь, — сказал он, — приехали не для того, чтобы говорить о лягушках.

— Нет, не о них.

— Тогда о чем же вы хотите говорить?

— Я не знаю, с чего начать.

— Так начинаются самые стоящие истории, — заявил Глюк с довольным лицом. — Начните с наиболее неправдоподобного.

Кэл улыбнулся: перед ним сидел человек, готовый слушать.

— Что ж… — Он глубоко вздохнул.

И заговорил.

Он собирался вкратце изложить события, но уже минут через десять Глюк начал перебивать его взволнованными вопросами. В итоге на пересказ ушло несколько часов, и Глюк все время дымил чудовищно огромной сигарой. Наконец повествование добралось до порога его дома и превратилось в общие воспоминания. Минуты две-три Глюк молчал. Он даже не глядел на собеседника, а изучал окурки и обгорелые спички в пепельнице. Первым нарушил молчание Кэл.

— Вы верите мне? — спросил он.

Глюк заморгал, нахмурился, как будто его отвлекли от размышлений о чем-то очень сложном.

— Может быть, нам заварить еще чаю? — предложил он и попытался встать, но Кэл крепко схватил его за руку.

— Вы верите мне? — настойчиво повторил он.

— Конечно, — сказал Глюк с грустью в голосе, — думаю, у меня нет иного выбора. Вы в своем уме. Вы в состоянии изложить все словами. Вы чертовски внимательны к подробностям. Да, я вам верю. Но вы должны сознавать, Кэл, что это наносит смертельный удар по нескольким моим глубочайшим убеждениям. Вы видите перед собой человека, оплакивающего собственные теории. — Глюк поднялся. — Что ж… — Он взял со стола чайник, потом поставил его обратно. — Пойдемте в соседнюю комнату.

На окне соседней комнаты не было занавесок. Кэл увидел, что за время их разговора снегопад за окном превратился в настоящий буран. Сад за домом и здания на другой стороне улицы канули в белую пустоту.

Но Глюк привел его сюда не для того, чтобы рассматривать виды. Он указал Кэлу на стены, сплошь завешанные картами. Большинство карт выглядели так, будто они висят здесь с начала времен. Их покрывали закопченные пятна сигарного дыма и бесчисленные цветные булавки, каждая из которых обозначала место, где произошло аномальное явление. А по краям карт были приколоты фотографии с мест — огромное количество: крошечные картинки с ноготок, увеличенные крупные планы, целые серии кадров из домашнего видео. Во множестве из них Кэл не мог уловить никакого смысла, а другие казались откровенной подделкой. Но на каждую смазанную или поддельную карточку приходилось по паре по-настоящему поразительных изображений. Вот возмущенная женщина стоит посреди своего садика по щиколотку в глубоководной морской рыбе; вот полицейский охраняет место падения трехэтажного дома, завалившегося на собственный фасад, хотя все до единого кирпичи остались на местах; вот капот автомобиля с проступившими на нем отпечатками двух человеческих лиц. Некоторые изображения своей нелепостью вызывали смех, от других же веяло таким мрачным правдоподобием — запечатленные на них люди либо казались совершенно растерянными, либо закрывали лица руками, — что любое веселье исчезало. Но все они, и забавные и тревожные, служили подтверждением одного-единственного тезиса: мир более странное место, чем считает большинство людей.

— Это лишь вершина айсберга, — сказал Глюк. — У меня тысячи таких фотографий. Десятки тысяч свидетельств.

Некоторые фотографии, заметил Кэл, были привязаны нитями разных цветов к булавкам на карте.