Настоящий американец - Аристарх Риддер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Протесты не утихают, — отозвался Шапиро, прожевав поданный к чаю бисквит. Они сидели на террасе с видом на небольшой сад и наслаждались тенью в этот жаркую летнюю пору. — Только теперь уже протестуют против арестов Маргошеса и других раввинов. Уже троих забрали.
— Какой ужас! — искренне воскликнул Циперович. — До чего мы докатились, евреев арестовывают из-за недобитых нацистов. И знаешь что, мой племянник Натан говорил что у сегодня на заводе у Уилсона было не протолкнуться от бошей. Что-то он им там продавал из своих новинок.
Услышав фамилию несостоявшегося зятя Шапиро поморщился как от зубной боли. Его сейчас как будто в очередной раз ткнули лицом в нечто что Рональд очень не любил — в его неправоту. Он ошибся, как говорят в соседнем Гошене поставив не на ту лошадь и теперь эта ошибка преследует его постоянно.
Чувство разочарования от того, что Уилсон оказался не слабохарактерной размазней было так сильно и он даже прослушал, что говорил Циперович. Пришлось переспрашивать.
— Прости Абрахам, что ты сейчас сказал? Можешь повторить?
— Рональд, это так на тебя не похоже, — скрывая довольную усмешку пожурил приятеля Циперович. — Я говорю, что эти боши будут в городе и завтра, Уилсон проводит с ними какую-то встречу в сити холле.
— Да? Как интересно…
Шапиро еле дождался окончания визита, даже немного урезал время своего обычного пребывания в гостях, впрочем, Ципперович в этот раз и не думал его задерживать, не стал углубляться в воспоминания молодости. И как только Шапиро добрался до своего дома, он первым делом взялся за телефон.
— Чем мы хуже жителей Бруклина? Мы тоже можем выразить свою гражданскую позицию! — мстительно процедил он, набирая первый по списку номер.
* * *
— Это что еще за гадство? — услышав нарастающий гул с улицы, я подошел к одному из окон в зале, где сейчас шли переговоры насчет участия европейских и американских команд в будущей гонке в Дайтоне.
За мной потянулись и представители автопроизводителей и все мы увидели незилую толпу, которая собралась возле сити-холла. Многие стояли с плакатами общий смысл которых был «Нацисты, убирайтесь в свою Германию!».
В отдалении виднелась пара полицейских автомобилей. Сидя на капоте одной из них, курил шеф полиции и задумчиво созерцал происходящее. Мне показалось странным, что никаких попыток пресечь беспорядки им и его людьми не предпринималось, и это после Нью-йоркских событий, всколыхнувшие полмира. Очень странная позиция стража порядка.
Узнал я в толпе и еще одного моего хорошего знакомого — Рональда Шапиро, отца Сары, который вроде бы не принимал непосредственное участие в стихийном митинге, то есть не выкрикивал лозунги и не размахивал плакатом, но тем не менее, находился среди своих братьев и сестер по вере.
— И как это понимать, мистер Уилсон? — задал вопрос моментально побледневший представитель Мерседеса.
Рядом с ним с такими же лицами стояли представители Порше и БМВ.
— Сейчас разберемся, — в раздражении я дернул кадыком и, махнув рукой Каллахену, приказывая тому жестом следовать за мной, направился на улицу.
По пути вниз к нам присоединились еще пара ребят из охраны. Так что перед толпой я оказался не в гордом одиночестве, а с серьезными парнями за спиной.
При виде меня на ступенях сити-холла вся напускная нейтральность с Шапиро сразу же слетала.
— А вот и он! — закричал мой несостоявшийся тесть. Обращался он при этом к собравшимся здесь единоверцам. — Фрэнк Уилсон, мы, жители Миддлтауна требуем, чтобы ты прекратил вести какие либо дела с бошами! Иначе мы будем вынуждены подвергнуть тебя остракизму!
Толпа его поддержала криками и свистом. Нужно было срочно менять их агрессивный настрой.
— Господа! — в свою очередь закричал я. — Вы перегибаете палку! Война закончилась десять лет назад. Виновные в тогдашних преступлениях наказаны. Не забывайте кто сейчас главный враг свободного мира! Это коммунисты! И своими протестами вы только льете воду на мельницу красной пропаганды. Вы же не хотите, чтобы нашим милым Миддлтауном, как и штатом и нашей великой родиной управляли коммунисты! Или вы уже встали на тот разрушительный путь, который прошли Юлиус и Этель Розенберги?
Мои обвинительные слова немного ослабили напор протестующих, да и воспоминания о жестоком подавлении властями протестов в Нью-Йорке были еще свежи. Но с толпой сегодня был Шапиро. Этот мелочный урод из-за мести решил поиграть в гражданского активиста и натравить на меня своих единоверцев, до кучи разрушив мой автомобильный бизнес.
— Не слушайте этого предателя американской мечты и свободной Америки! — воскликнул он, наставив на меня указательный палец. — Он продался бошам! Для него прибыли важнее совершенных нацистами преступлений!
— Слова коммуниста! — парировал я, тоже изобразив памятник Ильичу. — Рональд Шапиро — раз ты против капитализма, то ты коммунист!
Толпа забеспокоилась, оказавшиеся здесь репортеры, еще интенсивнее защелкали фотоаппаратами.
— Не слушайте его, братья и сестры! В нем говорит страх разоблачения!
— Это он сейчас про себя сказал! — объяснил я народу. — Жители Миддлтауна, я один из вас! Вы все знаете меня с детства, вы знали моего отца, мою мать. А значит вы не можете верить этим лживым обвинениям!
— Да, какие Уилсоны фашисты? Шапиро, видимо, Фрэнку дочку не может простить, так ведь это она сама расторгла с ним помолвку, еще и кольцо зажала, — пошли разговоры по толпе.
— Как больно и несправедливо слышать все это от своих же братьев и сестер! — исказив лицо гримасой самого несчастного еврея в мире, закричал Шапиро. — Я пришел сюда вместе с вами не для того, чтобы решать свои личные проблемы! Я здесь для того, чтобы прогнать из нашего славного города нацистскую нечисть и убедить Фрэнка, нашего Фрэнка Уилсона, которого мы все знаем с детства в том, чтобы он одумался и не имел с этими преступниками никаких дел!
— Среди моих деловых партнеров нет фашистов! — возмущенно закричал я, перетягивая на себя внимание толпы и не давая ей обдумать слова своего оппонента. — Послушать Шапиро — это значит каждого этнического германца
