Основы пневматологии - Владимир Алексеевич Шмаков

в своей оформленной личности, обособиться от общего потока жизни и двигаться лишь в своих собственных гранях. Одновременно утверждая оба вида эгоизма, человек входит в активное взаимодействие с окружающим только на своей периферии. Он отвергает внутреннее родство отдельных видов бытия по их органической причастности к Первоединству, равно как и факт многообразного исполнения ими Его синтетических мировых предначертаний. Все единичные деятели, как и все вещи, сопрягаются между собой только периферическими взаимоотношениями, и только внешние проявления активности утверждают само бытие конкретного. Бытие и обнаружение в конкретно-эмпирической деятельности онтологически тождественны, а потому стремление к развитию таковой деятельности, к упрочению и развитию побед ее стремлений над супротивными есть не только естественнейшее проявление жизни, но и сама ее сущность. Такое миросозерцание, обусловливаемое периферичностью природы низшей воли, порождает не только одностороннее тяготение к периферическим взаимодействиям с другими видами конкретного бытия, но и предопределяет соответствующее понимание их природы. В высшей воле субъект стремится воздействовать на объект изнутри, органически воссоединиться с его сущностью, творчески усвоить иерархию его действенных разветвлений методом гармонического ее в себе отражения, растворения и воссоздания, и уже затем, органически же споспешествуя собственному развитию объекта по его собственным законам, старается постепенной гармонической эволюцией привести его к желательному состоянию. Такое воздействие ни в каком отношении не подавляет собственной независимости и самобытности объекта, не нарушает его свободы и не задерживает его органического развития путем навязывания ему противоестественного, а тем более гибельного. Здесь происходит свободный союз творческого содружества двух начал во имя одной цели, и каждое, стремясь к ней, проходит свой собственный путь и осуществляет решение собственно ему подлежащих задач. В полную противоположность этому — в низшей воле субъект стремится воздействовать на объект извне, всецело игнорируя его собственную самобытную сущность и соответствующую ей иерархию действенных разветвлений в ее собственной природе и независимости: он пытается насильственно заменить этот центр или своим собственным в его целом, или некоторой объективированной его частью: для этого он периферически вторгается в систему внешних проявлений объекта и частью вовсе их подавляет, частью пытается изменить не только их направление, но и собственный закон их развития; чтобы в результате привести объект в произвольно назначенное состояние. Такое воздействие основывается на попытке тиранического подавления независимости объекта и уничтожения свободы его развития и даже самой его органичности. Субъект считается не только со своими стремлениями, но и только с ему присущими законами. Здесь происходит реализация односторонней центрированности на замкнутой в себе и обособленной эмпирической личности и тяготения заставить все окружающее служить собственным узко-субъективным целям.

Периферичность природы низшей воли обусловливает не только стремление ее к насильственному подавлению объекта и уничтожению его свободы в органическом развитии, но и принципиальную невозможность для нее иного способа действия. Будучи ее основным и нераздельным с ней предикатом, этот признак и сопряжен неразрывно с идеей жестокости. Низшая воля есть олицетворение и единственный осуществитель жестокости. Как мы уже знаем, волевое начало может проявляться тройственным образом: в односторонней сопряженности с низшей мистикой или же низшим разумом и в собственной независимой феноменологии. Жестокость низшей мистики и низшего разума проистекает не от собственной природы этих пневматологических начал, но от соответствующей феноменологии низшей воли. Именно она, внося активность в виды чувствования и формы разума, сами по себе отражающие лишь внутреннее состояние сознания человека и чуждые всяким активным воздействиям, и реализуя их стационарные качествования в действенных проявлениях, тем самым служит и движущей причиной, и осуществляющим орудием жестокости их феноменологии. Наконец, в собственных независимых проялениях волевой категории низшая воля оказывается не только движущей причиной и орудием осуществления жестокости, но и непосредственно обнаруживает в последней свою природу. Увлекаясь стихией периферических общений и воздействий, человек постепенно 'окончательно утрачивает способность к органическим сопряжениям, перестает воспринимать и самую их идею. По Мере возрастания односторонней центрированности на низшей воле в нем происходит как бы органическое перерождение потенций, и в гипертрофировании одних атрофируются другие. Категории мистики и разума теряют в его глазах самостоятельное значение и свободу самобытных проявлений, делаясь только категориальными формами феноменологии воли и способствующими орудиями для достижения волевых целей. Весь окружающий мир и все внутренние процессы сознания начинают восприниматься не иначе как через призму волевых влечений и действований — и, обратно, воля делается единственным императивом, сущностью и осуществителем всех процессов жизни. Это влечет к крайнему уничтожению смысла и ценности бытия категорий мистики и разума, и потому и к обесцениванию их проявлений и достигаемых в них результатов. Каждый человек и культура каждого народа начинают определяться только по степени развитости их способности к волевым проявлениям, по их способности настойчиво стремиться к поставленным действенным целям и по успешности в преодолении препятствий, с полным игнорированием достижений в мистике и в разуме. С другой стороны, основополагая периферичность волевых воздействий, человек здесь сам себя отмежевывает и от истинной творческой деятельности, где все встречающееся на пути через органическое соподчинение и содружество приобщается к стремлению к общей цели, следуя каждое по своему пути и действуя по собственным законам. Он пытается все подчинить себе насильственным подавлением самобытности и превращением всего окружающего в безличные подголоски. Очевидно, что и подавление других двух пневмато-логических категорий, и стремление простереть на все свою периферическую власть не может не встретить соответствующего сопротивления. Возникает борьба, и так как низшая воля может переродиться в своей природе только под просветляющими веяниями высшей, которым она здесь себя активно противопоставляет, то она с наивысшим доступным ей напряжением стремится ниспровергнуть все препятствия, т. е. действовать с возможно большей жестокостью. В гармонии с этим обострением столкновений с внешним в самом сознании человека пробуждается сомнение в правильности выбранного пути и смутные предвосхищения эротических веяний высшей воли. Будучи еще не способен последовать им, или не достигнув еще опытом убеждения в необходимости предпринять соответствующее поворотное решение, человек необходимо начинает утверждать выбранный им путь с еще большей резкостью и внутренней ожесточенностью, тотчас же отражающуюся на еще большем усилении настойчивости и жестокости внешних волевых проявлений. Видя угрожающую опасность не только успеху исполняемых им в настоящее время задач, но и самому методу действо-вания, столь связанному с самой сущностью низшей воли, человек доходит в преследовании своих целей до крайнего ожесточения, окончательно замыкаясь в своей обособленности и выбранном пути. Эта необходимо присутствующая при всяком хоть сколько-нибудь значительном развитии низшей воли вьгутренняя борьба неумолимо вносит в глубшгу сознания раскол, зияние которого человек хотя и пытается сам от себя скрывать, но несомненность факта его бытия разрушает его спокойствие и неустанно грозит его общему равновесию.