И заплакал палач... - Фредерик Дар

Казалось, она клюнула на эту наживку. Я даже возгордился от того, что так все придумал.

Мы влезли в третий автобус. Но вдруг Марианна так и вскинулась:

– Ой, Даниель!

– Что такое?

– Как же мы получим документы, если уехали из «Каса Патрисио», никого не предупредив?

Тут я попал впросак.

Ока не на шутку встревожилась. Надо было побыстрей изобрести что-нибудь правдоподобное, чтобы успокоить ее.

– Не волнуйся. Я предупредил, чтобы бумаги не высылали из Франции, пока я не дам адрес, по которому нас можно будет найти.

– Ах, так...

И мы заговорили на другую тему.

23

В Таррагону мы попали только к полудню. Вчерашняя усталость давала себя знать. Я подумал, что нет смысла бежать на другой конец Испании. Главное, найти надежное убежище, а уж оно может отыскаться где угодно. Когда мы окажемся в безопасности, подожду, пока все уляжется, и попробую вернуться во Францию. Тогда мне еще не приходило в голову, что наше приключение может отразиться на моей карьере и даже обернуться для меня тюрьмой, ведь я сознательно сделался сообщником убийцы. Если бы тот толстый сыщик не надумал заявиться на улицу Гро-Мюр именно в то время, когда туда приехал и я, можно было бы сделать вид, будто все это меня не касается. Теперешних трудностей можно было бы избежать. Но что толку горевать из-за того, что уже произошло! Лучше начать действовать.

Мы уселись на террасе кафе, и я, с удовольствием пригубив хереса, стал соображать, что к чему.

Если остановиться в гостинице или даже на обыкновенном деревенском постоялом дворе, то все пропало: когда карабинеры, которые рыщут по всей Испании, получат наши приметы, не пройдет и трех дней, как мы окажемся у них в руках.

И я надумал снять какой-нибудь домик, где можно укрыться, не привлекая к себе особого внимания. Попросил Марианну подождать в кафе и пошел в город. Сначала в лавчонке обменял часть денег, а потом стал искать агентство по сдаче жилья внаем. Одно такое нашлось в самом центре. В витрине была выставлена целая куча пожелтевших от солнца фотографий. На них красовались различные строения из этих мест, предназначенные к продаже или сдаче внаем. Я вошел внутрь.

Какая-то толстуха заговорила со мной по-французски. Я даже немного растерялся.

– Как вы узнали, что я француз?

– Жила в Париже...

Она заулыбалась.

– Я хотел бы снять на месяц недорогой домик.

– У меня как раз есть то, что вам нужно!

Она раскрыла папку и достала розовую карточку, к которой была пришпилена фотография.

– Подойдет?

Я увидел белоснежную виллу среди пальм.

– Ого, да это для какой-нибудь голливудской звезды!

– Это для тех, у кого есть десять тысяч песет.

Я быстро сосчитал. Почти семьсот французских франков. Задаром! Здесь, даже не имея почти ничего, можно чувствовать себя настоящим богачом!

Я отсчитал десять тысяч песет.

– Сегодня двадцать четвертое, – сказала толстушка, – добавим вам бесплатно к месяцу еще шесть дней. Сейчас выпишу вам квитанцию с будущего месяца, как будто вы въехали с первого числа.

– Спасибо.

– Вот ключи. Это в тринадцати километрах отсюда, недалеко от моря. Если бы, конечно, дом стоял на самом берегу, аренда стоила бы гораздо дороже.

Мне не особенно нужен был пляж, там ведь всегда полно народу.

На обороте квитанции она написала адрес.

– Туда можно добраться на такси.

Так мы и сделали. Согласитесь, не всегда удается так быстро снять домик и сразу же отправиться туда с ключами в кармане.

Мы с Марианной были на седьмом небе. Веселились, как дети, снова поверив в волшебство.

Она все спрашивала, как выглядит дом на фотографии.

– Красивый, да?

– Настоящая вилла миллиардера!

Однако там нас ждало разочарование. Вилла стояла почти у самой проезжей дороги, на голом месте, а снимки, как видно, сделали в тот день, когда закончилось строительство.

С тех пор домик порядком обветшал. На посеревших стенах копошились большие ящерицы, а вокруг все заросло сорняками. Даже пальмы оказались какими-то тощими и желтыми. В общем, вид этого жилища навевал порядочную скуку.

Мы переглянулись.

– Не дворец, а?

Она пожала плечами.

– Какая разница, ведь мы будем вдвоем!

– Точно.

Мы поглядели вслед такси, скрывшемуся в гигантском облаке белой пыли. И я толкнул разбитую калитку, от которой шла тропинка прямо к дому.

Весь наш багаж состоял из мольберта, ящика с принадлежностями для рисования и пляжной сумки. Ничего себе, забавное приключение!

Но не успев дойти до дверей виллы, я вдруг остановился, как вкопанный, поразившись сходству этого дома с тем, другим... С тем, что на улице Гро-Мюр. Все было похоже, даже буйная растительность вокруг.

– Что с тобой? – спросила Марианна.

– Этот дом тебе ничего не напоминает?

Она взглянула повнимательней.

– Нет, а что?

– Ничего. Я... Мне все кажется, будто новое должно тебе напомнить какие-то веши.

– Да нет, не так...

Я открыл дверь. Здесь-то сыростью не пахло. Наоборот, от стен шел приятный запах теплого камня.

– Будем устраиваться?

– Вперед!

В конце концов, то, что вилла стояла совершенно отдельно, на отшибе, для нас было даже лучше. Километрах в двух отсюда находилась ближайшая деревушка. Теперь я понимал, почему аренда дома стоила так дешево.

Даже расположение комнат было похоже. Справа гостиная с современной испанской мебелью, иными словами, с жуткой обстановкой. Слева кухня. В глубине белая лестница на второй этаж, а там две спальни.

– Пойдем посмотрим на нашу кровать.

Она прижалась ко мне.

– Мне даже кажется, что наконец-то мы у себя дома, Даниель!

– А мы как раз у себя дома!

Обнявшись, мы стали подниматься вверх по ступенькам. Марианна протянула руку к дверной ручке справа. И стала открывать, но вдруг дико закричала. Крик эхом отдался в пустом доме. Она вся дрожала, как осиновый лист. Я подхватил ее, чтобы она не упала, потеряв сознание, и толкнул дверь ногой, надеясь поскорее ее где-нибудь уложить.

– Нет! Нет! – задыхалась Марианна.

И, изгибаясь, ни за что не желала входить в комнату. Пришлось мне втащить ее, обхватив за талию. Спальня оказалась белой, солнечной, с низкой кроватью. И мебель здесь была не такая вычурная, как на первом этаже. Марианна мгновенно успокоилась. Она провела рукой по своему потному лбу.

– Что с тобой, любимая?

Марианна покачала головой.

– Ужас какой-то.

Я весь взмок, и мне не меньше, чем ей, хотелось завопить. Я задавал вопросы только для вида, а на самом деле все и так было понятно: эта дверь вверху лестницы вдруг напомнила ей ее собственную спальню.

– Когда я открывала дверь, мне показалось, что здесь лежат какие-то мертвецы...

– Ну что за ерунда!

– Нет-нет... Это как молния... Я увидела кровь... И лежащих людей...

– Ты что-нибудь вспомнила?

– Нет, просто было такое видение... Какой-то кошмар!

Я подумал, что кошмары обычно являются во сне. С тех пор, как мне открылась страшная правда, я ни разу не задумывался над тем, что будет, если к Марианне вдруг вернется память. Просто не мог представить себе такого ужаса!

Что делать, если она вдруг закричит: «Я вспомнила!»?

Я помчался в кухню за водой, но оказалось, что кран не работает. Да, когда снимаешь такой домик, особенно рассчитывать на удобства не приходится.

Еще подъезжая к дому, в нескольких сотнях метров я заметил колодец. И сейчас, схватив ведро, побежал за водичкой, строя по дороге самые мрачные прогнозы. В этом уединенном месте было что-то гнетущее. Даже как будто и не испанское, а что-то от австралийской пустыни – ровное бесконечное пространство с сухими почерневшими низенькими деревцами. И кому только пришло в голову строиться в этом Богом забытом уголке?

Солнце безжалостно палило. Я как раз шел обратно с полным ведром, как вдруг на дороге встретился с двумя карабинерами на велосипедах. Оба удивленно поглядели на меня, но говорить ничего не стали.

В эту минуту я подумал, что если на свете есть ад, он должен быть похож на то место, куда я попал. Наводящий тоску пейзаж, удушающая жара... Мрачный дом... а в нем чистая, красивая женщина... женщина-убийца... Да, настоящий ад.

Я на минутку поставил ведро на землю и, зачерпнув воды, плеснул себе на лицо.

Подходя к дому, я крикнул: «Ку-ку»! Никто не ответил. Встревожившись, я стремглав взлетел по лестнице на второй этаж. Марианна спала, растянувшись поперек кровати. На ее невинном лице еще блестели две последние слезинки.