Чужая боль - Эльмира Нетесова

— Мы после ливня продрогли. Трясло, как собачат. Да и устали зверски. А он ни в какую. Не-ет, с таким кашу не сваришь! С ним средь лета замерзнешь.

— А ты его в темный угол зажми. Вот тог, поговори с ним. При всех он пока несвычный, подначивал Иван девчат. Те улыбались загадочно, пристально вглядывались в Сашку.

— Значит, договорились на завтра? — спросил Антонович уходя.

— Само собою, — ответил за всех Санька.

— Девки, а ведь завтра я не смогу прийти н работу. Год по бабке отметить надо. Матери по могу приготовиться. Иначе совестно будет перед людьми, — глянула на Сашку, — попросив тихо:

— Отпусти…

— Да иди, кто тебя держит, Настя?

— Это ж святое дело родительницу уважить,

— Иди! Мы за тебя втройне постараемся! обещали девки.

А утром, выехав на дорогу, рассказали Сашке по секрету:

— Не случайно баба отказалась. Не будь бабкиных поминок, что-нибудь другое придумала. Она не станет работать там, где Мишка, — говорила Катя, прижавшись плечом к Сашке.

— Почему?

— Ребенок от него!

— И что теперь?

— А он козел и отморозок. Мальца ни разу не навестил, — буркнула девка зло.

— Может еще помирятся, — сказал Сашка.

— Теперь уже нет. Он на другой женат. Примиренье не получится. Настя тоже не без гордости.

— А чего они не поженились, когда сын родился?

— Родители не захотели деревенскую. Из своих, поселковых выбрали, чтоб с высшим образованием, с именитой родней была. Вот и нашли, учительницу. Она моложе Мишки на целую десятку. Вся из себя. В маникюре, в педикюре, куда нашей простухе до нее. Растит пацана как все, сама. А училка никак не беременеет. Видать, фигуру бережет. Не хочет портить. А все равно страшная, как овечья смерть. На нее даже вечером через черные очки смотреть надо.

— А у тебя самой есть дети? — спросил Катю.

— Есть дочка. От мужа. Но я с ним в прошлом году разошлась.

— Почему?

— Загулял змей и бить меня стал. Отец не выдержал. Выбросил из дома. Ведь и убить мог по пьянке. Трезвый — человек, как человек, а как бухнет, ищи от него угол все. Так и не выдержали.

— Он в деревне живет?

— Давно уехал. Говорят, что за длинным рублем погнался, на Севера махнул. Только куда ему длинные рубли, он и коротких в руках удержать не сможет. Натура не та у него.

— Он хоть пишет?

— Кому? Мы же развелись.

— Ну, это с тобой. А ребенок причем?

— Никто ему не нужен. И я забывать стала. Хоть синяки и шишки прошли. Все придирался, сам не помнил за что. Так жить, лучше в петлю влезть. А ведь был нормальным парнем, когда ухаживал. Подручным у кузнеца работал. Ну, а как устроился на завод в поселке, словно сбесился. Мы с ним после того года не прожили. А спросить бы придурка, чем не угодила, что не устроило, сам не знает, — понурила баба плечи и нахмурилась.

— Ты себе еще найдешь, — успокаивал Сашка.

— Себе! А ребенку? Да мне самой никто не нужен. Все подонки одинаковы!

— Ну, что несешь, глумная! — встряла Ритка. Не ты первая разошлась с придурком. Но ведь подходили к тебе нормальные люди. В мужья предлагались. Брали с ребенком. Сама всех отшила. Кто виноват? По одному козлу всех мужиков не мерь.

— Ай, брось ты! И эти не лучше.

— Тогда не ной! Я сижу одна и не сетую. Некуда спешить, особо, глянув на вас.

— Тебе хорошо! Никого не любила. Живешь; как замороженная. Даже в кино не вытащишь. Скоро двадцать лет. Так и состаришься за печкой, как кикимора.

— Зато вы расцвели со своими Любовями. Все в морщинах и в сединах, да в соплях.

— Дура ты, Ритка! У нас дети есть. А у тебя никого.

— На кой черт мне ваши дети. Вон я живу сама для себя. И никто мне душу не мотает и не рвет в клочья. Что захотела, то поела, никто не разбудит визгом, вонючими пеленками. Я вольная птица!

— Пустышка ты! А кто воет в три ручья, когда ужрется самогонки и воет, что тоже хочет малыша, — не выдержала Дуська.

— Ты меня с кем-то спутала.

— Не хрена! Эти вещи я помню. Иль не я советовала тебе трахнуться с агрономом. Но он тебе не по кайфу, старый и плешатый. Хотя с ним не жить. Заимей дитя и пошли того агронома подальше. Ну, не хочешь его, заклей механика. Этот и молодой, и красивый.

— Зато чумазый и вонючий!

— Бедная ты девка! Без любви, как цветок без воды, гибнешь. А ведь придет твой час.

— Нет, девки, я в свободном полете живу!

— Тогда хоть на Сашку глянь.

— Он не орел, да и староват для меня… К тому же дочка есть. Мне такой хвост не нужен. Если я решусь на ребенка, то только на своего, — сказала, как обрезала.

— Ритка, да ты вообще не в моем вкусе. Обычная, серая девка, никакой изюмины в тебе нет, — усмехнулся Сашка и теперь всякий день загружал девку на работе больше других. То заставлял где-то добавить шлак или гравий, тщательнее разровнять. Ритка сначала молчала, а потом огрызаться начала, устала от постоянных придирок и замечаний. Всегда получалось, что ее работа хуже, чем у других и начислений у девки было меньше.

— Одинаково вкалываем, почему меня в хвосте держишь. Чем я хуже? — возмущалась Ритка.

— Послушай, я никого силой не держу. Не нравится, переходи в другое место. Плакать никто не будет. Я не люблю хитрых. Ведь ты постоянно носишь шлак и стараешься не браться за гравий. Он, конечно, тяжелее. Но другие не разбираются. И нагружают одинаково и шлак, и гравий.

Ритку к концу дня выматывал так, что девк чуть ли не на четвереньках ползла с работы. В телегу ее затаскивали. Казалось, между нею и Сашкой началась вражда. Девчата попытались их примирить, но получили жесткий отпор. Хотели переубедить Сашку, но тоже ничего не получилось.

— Сашуля, Ритка нормальная девка, чего ты ее мучаешь, за что ненавидишь? — спрашивала Катя.

— Ничуть не обижаю. Отношусь, как ко всем одинаково. Ну, кто она для меня? Часть бригады. А на исключительность пусть не рассчитывает.

Других отпускал иногда, разрешал прийти попозже, но только не Ритке.

Сашка защищал своих девчат перед всеми. От директора хозяйства до последней горбатой старухи никто не смел задеть дорожниц. За всех, кроме Ритки, вступался коршуном. Никто в деревне уже не рисковал задеть дорожниц, зная, что получит жесткий отпор.

Вот так и Мишка приехал на своем катке утрамбовать готовый участок дороги, увидел Настю и пошутил:

— Слушай, Сань, зачем меня вызвали. У тебя такая коровища работает, что и без моего катка справится, — глянул на Настю и расхохотался. Добавил едкое:

— Это толкач, не баба! Ее вместо коня впрягать можно! — хохотал зычно.

— Слушай, Мишка! Ну-ка, слезь на минуту со своей «керосинки», — позвал Сашка. И едва тот ступил на землю, поддел его кулаком в подбородок один раз. Тот отлетел шага на три и пригрозил Сашке, что даром не простит ему.

— Ты, козел, виноват перед бабой. Не умеешь с нею держаться мужчиной, так хоть молчи. В другой раз не доставай! Я своих в обиду не дам.

Мишка теперь и не оглядывался на баб. Но на Сашку косился, будто случай ждал.

Целую неделю работал человек с бригадой дорожников. А в последний день, закончив работу, отозвал Сашку подальше от баб:

— Оно, конечно, правильно, что защищаешь своих баб. Но знай, не все того стоят. Иную взять бы за ногу, да закатать в гравий без жалости. И это будет правильно. Не одна Настя не стоит того, чтоб из-за нее мужики махались. Она знает, почему одна осталась. Не моя в том вина. И тебе в те дебри лучше не соваться. А ко мне больше не подходи ни с какой просьбой. Помни, я тоже имею гордость и память.

Так они и расстались. Мишка уехал в поселок на своем катке, даже не оглянувшись. Бабы ремонтировали дорогу, благо ее с каждым днем становилось все меньше.

Дорожницы, конечно думали, что Санька по-особому относится к Насте, больше других бережет и жалеет, вступился за бабу и, самое удивительное, не получил от Мишки сдачи. Тот был несдержан на кулак, это знали все. А тут вдруг спасовал или не решился. Девки понимали, что Мишка в долгу не останется. Обязательно за свое отплатит. Но где и когда подкараулит момент. Сашку о том предупредили.

Сама Настя сказала, чтоб был осторожен везде. Ведь Мишка может возникнуть внезапно, всюду и свести счеты. Силища у мужика была медвежья. Именно потому с ним старались не связываться. Лишь по большим праздникам иногда налетали на него подвыпившие компании, Мишка, шутя, раскидывал их и никогда не обижался на мужиков, мечтавших уже какой год завалить его, как медведя. Но все не получалось.

А тут надо же какое совпаденье. Вздумал Мишка на Троицу в поселковый магазин заглянуть. А тут выходной получила и бригада и Сашке понадобилось кое-что купить дочке и себе. Долго выбирал рубашки, спортивный костюм, платье Анютке, блузки и юбки, натолкал целый рюкзак обновок, довольный решил домой: вернуться. А тут ненароком оглянулся, увидел; Ритку. Та тоже что-то покупала, Сашка сморщился и поспешил из магазина. По пути зашел в кондитерский, взял дочке сладостей и пошел, оглядываясь назад, а вдруг какая попутка нагонит, глядишь, подкинет в деревню. Но за спиной никого. Впереди бабы с сумками идут. Видно, тоже деревенские. Нагрузились по самые уши, еле ноги переставляют. А куда деваться. В своем деревенском магазине ассортимент жидкий, выбор бедный, вот и приходится ходить в поселковый магазин в каждый выходной.