До конца своих дней - Барбара Бенедикт

– Папа! – воскликнула Гинни вслед отцу, так же, как она воскликнула той ночью, но он, как и тогда, остался глух к ее мольбе. Дверь в кабинет закрылась, отец словно захлопнул ее перед носом Гинни.

Этот звук вывел дядю Джервиса из оцепенения.

– Я смотрю, Джон опять в дурном настроении.

Опять в дурном настроении? Гинни стояла, закусив губу и изо всех сил удерживаясь от слез. Она с радостью ухватилась за это объяснение. Конечно, человек может быть в дурном настроении! Может, его тяготит эта жара, и он плохо себя чувствует? Но это же пройдет! Вот отдохнет папа и обязательно прижмет ее к груди. В конце концов она его единственный ребенок, не может быть, чтобы он не был рад ее видеть! Дядя Джервис повернулся к Лансу.

– Надеюсь, грубость моего брата не помешает тебе остаться к ужину?

Ланс опять взял Гинни под руку и улыбнулся ей.

– Да я не уеду ни за что на свете!

– Вот и прекрасно.

Дядя Джервис хлопнул в ладоши и облизнулся, словно уже садился за обеденный стол.

– Собираемся в гостиной в семь часов. Ужин будет в восемь. Мы с тобой тем временем поболтаем, – сказал он, улыбаясь Лансу и показывая рукой на дверь библиотеки, – а девочки поднимутся наверх. Нашей Гиневре-Элизабет наверняка хочется передохнуть с дороги.

Оба мужчины с таким ожиданием воззрились на Гинни, что у нее не хватило сердца возразить. Да она и в самом деле устала. Ей будет нелегко даже подняться по лестнице, тем более что она, видимо, должна это сделать в сопровождении кузины.

Эдита-Энн пошла вперед как хозяйка дома.

– Ты будешь теперь спать здесь, – предупредила она Гинни, останавливаясь перед первой же дверью на втором этаже.

– Нет, я буду жить в своей старой комнате! – воспротивилась Гинни.

– Это невозможно. Там протекает потолок.

– Тогда найди мне другую комнату. Здесь даже не поместится моя мебель.

– Твой мебели уже нет, – с неловким видом проговорила Эдита-Энн. – Дядя Джон ее продал после того, как ты уехала в Бостон.

Гинни молча вошла в крошечную комнату. Это был тяжелый удар, и она не хотела, чтобы Эдита-Энн видела, какую боль ей причинили ее слова. Нет, одним дурным настроением нельзя объяснить то, что отец безжалостно продал очаровательную мебель, которую ей купила мама.

Она твердила себе, что и тут должно быть разумное объяснение. Может быть, папа собирался купить новую, более красивую мебель и гардины. Неужели он в самом деле до сих пор ее не простил? Она этого просто не перенесет.

С натужной улыбкой Гинни осмотрела комнату. Комната была маленькой – она правильно помнила, – но у окна стоял очаровательный диванчик. Жаль только, что подушки так потерты.

– Скажи, чтобы Делфи и Сади пришли мне помочь, – сказала она, решив притвориться, что все в порядке. – Я так устала, что никогда в жизни сама не стащу с себя это платье.

– У нас осталось очень мало рабов, и они все заняты. Придется тебе раздеваться самой, – почти грубо отозвалась Эдита-Энн.

– Самой? – изумленно повернулась к ней Гинни. – Ты, наверно, шутишь? Да я это платье без помощи ни за что не сниму!

Эдита-Энн пожала плечами.

– Придется научиться. Помогать тебе некому.

– Вот как? – Гинни собиралась проявить мужество и без жалоб перенести неприятные сюрпризы, но тут она не выдержала: – Уж не хочешь ли ты сказать, что все служанки заняты уборкой? Прихожая тонет в пыли.

Эдита-Энн покраснела, но тут же огрызнулась.

– Я хочу сказать, – сказала она, направляясь к двери, – что тебе больше не удастся разыгрывать принцессу.

Гинни с яростью смотрела в спину Эдиты-Энн. Что они себе с дядей Джервисом вообразили? С какой стати они командуют в нашем доме? Если Гинни потребует услуги хотя бы ста рабов, они не имеют права ей отказывать.

Гинни потянула за веревку звонка. И решила, что в этой комнате она ни за что не останется. Что это за мебель поставила сюда Эдита-Энн? Этот огромный дубовый шкаф, этот поцарапанный секретер – все они в свое время были отправлены в заслуженную ссылку на чердак. Прошло несколько минут, но никто не пришел на звонок. Тогда она решила воззвать к отцу. Пусть знает, что творится у него в доме, что его дочери отказывают в служанке, которая помогла бы ей раздеться.

Гинни сбежала вниз по лестнице и уже подняла руку, чтобы постучать в дверь его кабинета, но тут вспомнила, как холодно он ее встретил. А что, если из-за дурного настроения... или еще почему-нибудь... он скажет ей убираться долой с его глаз? Что тогда делать?

И тут она услышала голоса, доносящиеся из библиотеки, и вспомнила, что дядя Джервис и Ланс ушли туда поболтать. Может быть, имеет смысл сначала поговорить с дядей? В присутствии гостя он вряд ли посмеет отказать ей в ее законных требованиях. В крайнем случае можно будет воззвать к Лансу. Уж конечно, ее верный Ланцелот не откажется прийти к ней на помощь.

Когда она вошла в библиотеку, оба мужчины встали, глядя на нее с удивлением.

– Гиневра-Элизабет? – воскликнул ее дядя. – А мы думали, что ты отдыхаешь. – Он перевел взгляд с нее на гостя. – Правда, Ланс?

Ланс не ответил, он был слишком занят тем, что гасил сигару и ставил на стол бокал с виски. Неужели он надеется скрыть от меня, что курил и пил? Как будто женщины не знают, что у мужчин называется «поболтать»!

– Я бы с удовольствием отдохнула, – сказала Гинни дяде Джервису, – но не могу же я лечь в постель в этом платье. Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог мне его снять. Что случилось с папиными слугами? Почему никто не хочет помочь хозяйке дома раздеться?

Наступила неловкая пауза. Мужчины переглянулись.

– И вот еще что, – продолжала Гинни, надеясь вызвать сочувствие Ланса. – Эдита-Энн выставила меня из моей старой комнаты и говорит, что папа продал всю мою красивую мебель, но, по-моему, это просто предлог, чтобы сплавить мне всякое старье с чердака.

Она предполагала, что дядя если не возмутится, то по крайней мере начнет оправдываться. Но у него был просто растерянный вид.

– В чем дело? – спросила Гинни, переводя взгляд с него на Ланса. – Чего это вы все время переглядываетесь?

Дядя Джервис тупо смотрел на свой бокал, потом осушил его залпом.

– Придется тебе, видно, сказать. Дело в том, что у нас во всех комнатах стоит старая мебель, которую достали с чердака. Нам пришлось... эээ... экономить.

– Экономить? – непонимающе повторила Гинни.

– Эдита-Энн не может прислать к тебе служанку. У нас почти не осталось рабов. Лавинии приходится справляться одной. Гомер уже совсем стар.

– А где же Лила, и Делфи, и...

– Их пришлось продать, так же как и мебель. Гинни с грустью подумала о Делфи, которая была ее подругой детства, а потом горничной. Теперь она служит кому-то другому.