Стальной узел - Сергей Иванович Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дать очередь, быстро высунуться, определить положение, и снова очередь, еще очередь. Несколько пуль ударилось в ствол дерева возле его головы. Потом боковым зрением Васьков увидел мелькнувшего человека справа. Обходят гады, он развернулся и выстрелил по кустам. Второй магазин заканчивался. Вставить третий Иван не успел. Граната на длинной ручке взлетела в воздух и упала за его спиной. Взрывная волна ударила в спину, обожгло глубокой болью до самого сердца. Иван почувствовал, что летит вниз лицом. Летит в темноту…
Мишутка видел, как немцы подошли к мертвому партизану, потолкали тело ногами. Подъехал мотоцикл с коляской, и тело затолкали на сиденье. Один из немцев подошел к краю низинки, долго смотрел вниз, а потом вскинул автомат и дал длинную очередь в папоротники. Мишутка не испугался. Он, наверное, был бы рад, если бы его сейчас убили. Но пули прошли мимо, даже не задев мальчика. И он лежал еще долго, едва дыша, справляясь с сильным сердцебиением и сухими слезами.
Начало темнеть. Мишутка все думал о тех словах, которые ему успел сказать дядя Ваня. Живи! Какая она будет, жизнь, когда кончится война, когда Красная Армия выгонит фашистов с нашей земли? Мишутка не знал, какой она будет, он толком не помнил, какой она была до войны. Школа, деревня, игра со сверстниками, работа в поле, помощь колхозу, когда они всем классом выходили в горячую страду в поле. Он не мог представить себе той жизни, которая будет потом. Не мог потому, что в ней уже никогда не будет бабушкиного дома, в котором было так тепло и уютно и всегда хорошо пахло травами. Не будет той знакомой печки и кошки Мурки, которая любила лежать на этой печке. Не будет мамы, отца. Никогда уже не будет потому, что они умерли. И многих не будет! И дяди Вани не будет. И скольких знакомых и близких уже не будет никогда.
В свои четырнадцать лет Мишутка не мог знать, не мог понимать, что война навалила на его подростковые плечи огромный страшный груз, который не все взрослые способны нести, не все способны пережить его. Просто всегда попадались мальчишке сильные, добрые и хорошие люди. Они согревали, кормили, помогали. Он привыкал к ним, а они умирали, их убивали враги. И оставалась пустота в душе Мишутки. И он шел по пустому лесу, как будто шел по пустыне, по безлюдному миру. Один, совсем один. И идти ему больше некуда, только возвращаться в партизанский отряд. И там будут смотреть на него мужики и молчать, слушая его рассказ. Хуже всего, когда вот так слушают и молчат. Как на похоронах.
Мишутка шмыгнул носом, вытер его рукавом и ускорил шаг. Ему хотелось быстрее выйти к людям, быстрее рассказать о том, что случилось, хотелось, чтобы вокруг были знакомые лица, были живые. Как же это больно, очень больно идти и знать, что уже больше никогда… Никогда не будет этих людей, которых он теряет, теряет, теряет. И не было уже слез. Была у мальчишки злость, нарождающаяся мужская злость, поквитаться с врагом за смерти близких и делать что-то важное, что-то нужное. Вот так, как дядя Ваня, чтобы из последних сил, но для людей, чтобы помочь Красной Армии, чтобы быстрее прогнать фашистов и чтобы наступил мир. Делать что угодно, но только помогать! Мишутка еще не знал, что сегодня он окончательно повзрослел в свои четырнадцать лет…
Глава 4
Суета закончилась, затихли голоса, уехали мотоциклы. Омаев приподнял голову, снова прислушался и только спустя несколько минут решился выглянуть из-за кучи песка. Какой-то товарный состав уходил за пределы станции, снова горели прожектора, освещая выходную стрелку, пути возле складов и платформы возле административного здания. Стрельбы он не слышал. Может быть, повезло, и старшине удалось остаться незамеченным. Уж он точно бы отстреливался. Это было бы слышно, если началась перестрелка на станции. Значит, все хорошо, и надо продолжать то, для чего они сюда с Логуновым забрались.
Руслан наметил себе маршрут. Сейчас вдоль кучи щебня до первого состава, а потом осторожно под колесами пройти метров двести. Два крайних пути возле лабазов. Там два состава с грузовыми платформами, накрытыми брезентом. Надо проверить, что это. Очень похоже на рельсы. Что-то длинное и тяжелое под брезентом. И танкист пополз. Он то поднимался на колени, то перебегал на четвереньках, и до первого состава ему удалось добраться незамеченным. Дважды проходили патрули или просто солдаты шли по своим делам. И тогда Омаев прижимался спиной к колесной паре под вагоном и молился, чтобы состав не тронулся.
Когда танкист добрался до освещенного участка, ему пришлось почти полчаса лежать под вагоном, чтобы дождаться, когда уйдут двое солдат, топтавшихся зачем-то здесь на путях, куривших и разговаривавших о чем-то. Жалко, что я не знаю немецкого языка, как наш лейтенант, думал Омаев. Понять бы, о чем они болтают. Может, какую военную тайну услышал бы от них. И когда солдаты не спеша двинулись в сторону главного здания, Омаев решился переползти под соседний состав. Он лежал на животе и передвигался плавными движениями, как морской краб. Еще метр. Еще немного. Вот уже колеса первого вагона. Не спеши! Еще немного, и вот оно, спасительное пространство под вагоном.
Теперь его со стороны вышек и возможных наблюдателей со стороны платформы видно не было. И Руслан пошел вдоль состава, пытаясь пощупать груз через брезент, заглядывая в прорехи там, где брезент привязан неплотно. Да, это были рельсы. В основном рельсы были не новыми, некоторые со следами сварки, когда их резали автогеном. Два состава, больше сорока грузовых платформ и все сплошные рельсы. А вот и груда шпал, свежепропитанных креозотом. От резкого запаха стало тошнить, но Руслан упрямо считал и считал платформы, количество шпал в штабелях. А куда уехала машина, на которой ему посчастливилось заехать на станцию? Да, она так и стоит возле водонапорной башни. Там тоже склады, но ворота у них расположены со стороны подъездной дороги. Их не видно со стороны путей. Это означает, что «костыли», инструмент и все необходимое для ремонтных работ тоже хранят там. Кувалды, здоровенные клещи, с помощью которых переносят рельсы вручную во время укладки, «костыли», стальные подкладки, через которые эти «костыли» забивают в шпалы.
Руслан двинулся в сторону цистерн.
