Стальной узел - Сергей Иванович Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все уложено! Пальцы сжали бензиновую зажигалку. Но тут из-за поворота выехала немецкая дрезина. На передней платформе среди мешков с песком пулемет. И немцы увидели людей, которые лежали на насыпи, увидели разбросанный щебень. Пулеметная очередь прошла совсем рядом, взбила пыль из щебня, осколки камня полетели в лицо. Васьков чиркал и чиркал зажигалкой. Вот заплясал огонек, чадя черным язычком… Шнур загорелся, затрещал, и огонь побежал по нему к пакету с взрывчаткой.
Степан лежал на боку и смотрел на дрезину. Во всю грудь расплывалось на рубахе кровавое пятно, струйка крови сбегала из уголка рта. Иван застонал и хотел броситься к раненому партизану, понимая, что не спасти, не успеть убежать самому, если будет поджигать и второй шнур. Но Степан поднял руку, в его пальцах яркой вспышкой вспыхнула термитная спичка. Рука безвольно упала, но огонек спички все же коснулся шнура. Загорелась пороховая пропитка, огонь побежал по шнуру, касаясь пальцев человека, но Степан уже ничего не чувствовал. Мертвый взгляд уставился в сторону приближающейся дрезины.
Васьков вскочил и бросился через рельсы. Он перевернулся через плечо, ушиб колено, но вскочил и снова побежал. Еще одна очередь ударила возле ног, но он бежал, петляя. Сзади слышались автоматные очереди. Двое партизан, бежавших впереди, стали оборачиваться и стрелять в преследовавших их немцев. Совсем близко раздавался звук мотоциклетных двигателей, были слышны крики немецких солдат. Дрезина стала истошно сигналить, а потом воздух разорвало двумя гулкими взрывами.
Мишутка очень боялся, но бежал вместе с двумя партизанами. И боялся он не за себя, а за своих товарищей, за дядю Ваню. Но еще больше он боялся ослушаться, не выполнить приказ. Это правило и этот закон мальчишка выучил в первые же месяцы пребывания в партизанском отряде. Невыполненный приказ часто приводит к гибели твоих товарищей, невыполненный приказ – это может быть и самое худшее – невыполненное задание. Подвести командира, подвести всех, может, даже командование Красной Армии, которое рассчитывает на тебя, на твой отряд.
А дядя Ваня бежал сзади один. Значит… Значит, Степана убили. Сердце Мишутки сжалось от боли и злости. Опять потери, опять смерть товарища. Гады, фашистские гады! За всех отомстим, всем вам отомстим. Мишутка оглянулся и увидел, что с насыпи сбегают немецкие автоматчики и бегут за партизанами. Не скрыться в лесу, будут преследовать. Только не в плен, только не попасть им в руки! Вскинул руки и упал еще один партизан. Второй опустился на колено и стал посылать в сторону фашистов короткие очереди из своего «ППШ». Рядом неожиданно появился Васьков, он схватил Мишутку за воротник и потащил к оврагу, столкнул вниз и прыгнул сам.
«ППШ» уже не стрелял, не слышно такого знакомого и родного звука автоматной очереди. Теперь они бежали по днищу оврага вдвоем. Васьков дышал с хрипом, тяжело. Он припадал на одну ногу, рывком распахнул рубаху на груди под ватником. Если бы немцы их потеряли, если бы не поняли, куда делись партизаны и прекратили преследование. Мальчик с беспокойством смотрел на своего старшего товарища. Как дядя Ваня устал. Не может уже бежать! Но Васьков бежал.
– Держись, Миха, сейчас уже лес будет, – прохрипел Иван и сплюнул тягучую слюну, которая мешала дышать. – В лесу они побоятся за нами далеко бежать. Мало их. Там спасение.
А потом овраг стал заканчиваться, суживаться. И Мишутка с Васьковым полезли по почти отвесному склону вверх, цепляясь пальцами за кусты. Немцы снова стали стрелять, пули с визгом впивались в землю рядом, свистели над головой. Снова послышался звук моторов. Наверное, фашисты перетащили мотоциклы через рельсы и теперь преследуют партизан. «Ничего, – думал Мишутка, – на мотоциклах в лес не особенно сунешься, а он уже рядом. Еще немного. Лишь бы дядя Ваня смог добежать».
Васьков выбрался наверх, вытолкнув первым делом мальчишку, и упал на спину. Дышал он как запаленная лошадь. Грудь судорожно вздымалась и опадала. Рубаха прилипла к телу. Казалось, что даже ватник насквозь пропитан потом. Но нельзя лежать, надо бежать, надо спасать Мишку. Он должен доложить в отряде, что задание выполнено, что группа погибла, но выполнила задание. И он перевалился на бок, уперся руками в землю и поднялся.
Они снова бежали, пули били в деревья и от этого беглецы часто наклонялись, будто пытались увернуться от пуль. И все ближе раздавался звук моторов, Васьков свернул налево. Теперь они бежали, спотыкаясь и падая, по краю какой-то низинки, сплошь поросшей папоротником. И тут Васьков вскрикнул и упал плашмя на землю. Упал как подкошенный лицом вниз и застонал, вцепившись скрюченными пальцами в траву.
– Дядя Ваня, дядя Ваня! – закричал Мишутка, и тут он увидел, как по штанине Васькова расплывается кровавое пятно. Увидел и две дырочки от пуль.
– Мишка, родной ты мой. – Дядя Ваня схватил Мишутку за воротник ватника. – Беги в отряд, доложи обо всем, что произошло.
– Я с тобой, дядь Ваня! – почти в истерике закричал мальчик. Он никак не мог поверить, что все убиты на его глазах, что дядя Ваня, самый близкий ему в отряде человек, не может бежать и тоже погибнет. И он не мог его оставить.
– Беги, это приказ! – хрипло закричал Васьков и снова упал лицом в траву. Он подтянулся на руках, встал на одно колено, притянул лицо мальчика к себе и зашептал: – Живи, Мишка, живи так, чтобы стыдно не было, чтобы завидно было всем. Родине служи, людям нашим советским. Жизнь будет красивая, ты только доживи, Мишутка!
От сильного толчка мальчик покатился вниз по склону низинки. Глотая слезы, он вскочил. Бежать было некуда, но Мишутка понял, зачем дядя Ваня его сюда толкнул. Папоротник! Он ведь укрывает все вокруг широкими резными листьями. И Мишутка отбежал на несколько шагов и лег, юркнул под листья папоротника, стараясь не оставить следов, не поломать листья. Он лежал на спине, листья растения мешали хорошо видеть. Он понял, что дядя Ваня отполз к большому дубу на краю, опираясь на ствол, он поднялся на одно колено и вскинул трофейный «шмайсер». Партизан стрелял короткими очередями. У него было всего три магазина. И один из них почти пустой. Он выдернул его
