Мойте руки перед бедой - Андрей Эдуардович Бронников

С изрядной долей справедливости его можно было назвать иностранцем. Из своих сорока семи лет Владимир Ильич семнадцать лет прожил за границей. Иными словами, больше половины сознательной жизни России он не видел. Ленин уже смирился с мыслью, что проживёт всю оставшуюся жизнь в тихой Швейцарии с кружкой пива в одной руке и газетёнкой в другой.

Всем было известно, что претендовавший на первые роли в российском революционном движении, Ульянов первую революцию прозевал. Это сильно раздражало Владимира Ильича, однако, увы, конфуз едва не повторился и в этот раз, и тогда, обозлённый, он был готов на всё лишь бы встать во главе революционных масс.

В тот день, когда пришла весть о свержении самодержавия, Ульянов собирался в библиотеку. К ним в квартиру ворвался товарищ Бронский с возгласом: «Как вы ничего не знаете?! В России революция!» Надежда Константиновна едва не выронила тарелку из рук – она как раз убирала посуду со стола после скромного обеда. Прокричав новость, Бронский тут же удалился, а Ульяновы засобирались к издательству, возле которого вывешивались ещё не просохшие от типографской краски газеты с последними новостями.

Всю дорогу Владимир Ильич выглядел растерянным и не произнёс ни слова. Действительно, срочные телеграммы сообщали о революции в России. С этого момента Ленин был одержим мыслью срочного возвращения на родину. Днём он писал письма, пытался связаться с соратниками, использовать знакомства, чтобы выбраться в Россию. Ночью он также не мог успокоиться. В его голову приходили самые бредовые и невыполнимые идеи.

Он всерьёз обсуждал с Надеждой Константиновной то перелёт через Германию на аэроплане, то получение швейцарского паспорта или нелегальный переход через границу под видом глухонемого шведа. Сон окончательно пропал, Ульянов нервничал, злился, но выхода не было, а тем временем события в России развивались без его участия.

31 марта Владимир Ильич вернулся с одной из встреч уже спокойным и уверенным в себе. С кем была встреча достоверно неизвестно, но с того момента будущий вождь мирового пролетариата начал собираться домой. В Россию. Ему срочно потребовались деньги. Он телеграфирует своему доверенному лицу и соратнику Ганецкому: «Выделите две тысячи, лучше три тысячи крон для нашей поездки. Намереваемся выехать в среду (4 апреля) минимум 10 человек». А через несколько дней пишет Инессе Арманд: «Денег на поездку у нас больше, чем я думал, человек на 10–12 хватит».

Впоследствии немецкий левый социал – демократ Пауль Леви утверждал, что именно он был посредником между германским МИДом и Ульяновым. Первые были страшно заинтересованы в отправке того в Россию. Заинтересованность была настолько велика, что международным ведомством были приняты все условия выставленные Лениным.

Гомон в вагоне наконец поутих, приподнятое настроение пассажиров, вызванное благополучной отправкой, умирилось, и Владимир Ильич вновь попытался записать свои мысли. Вопрос, который он обдумывал, был архиважным. Отправка оказалась достаточной неожиданной, и плана действий левых социалистов по прибытию в Россию не было. Именно этим и пытался заняться Ульянов.

Благо поезд сбавил ход, и оказалось возможным сделать некоторые записи, но только при помощи карандаша. Владимир Ильич уселся за столик и принялся писать:

1. Кончить войну истинно демократическим, не насильническим миром нельзя без свержения капитала, абсолютный отказ от «революционного оборончества»;

2. «Буржуазно-либеральная» стадия революции завершена, и следует переходить к революции «социалистической», в ходе которой власть должна перейти в руки пролетариата и беднейшего крестьянства;

3. Никакой поддержки Временному правительству;

Ленин закончил писать. Теперь требовалось обдумать остальное. Он поднялся, сбросил накинутый на плечи пиджак и открыл дверь.

– Ты далеко Володя? – спросил, не открывая глаз Крупская. Ульянов дробно засмеялся и ответил:

– Наденька, куда я денусь из пломбированного вагона? В туалет.

– Ну-да, ну-да, – промурлыкала женщина и вновь задремала.

Поезд начал набирать ход, и Владимиру Ильичу пришлось двигаться по коридору, придерживаясь за стены. Возле дверей туалета стояла большая очередь в несколько человек. Ульянов без особой деликатности подвинул пассажиров и подошёл к двери, подёргал ручку и затем принюхался. Кто-то из очереди хихикнул, а Владимир Ильич строго спросил:

– Значит это все желающие оправиться? О чем же вы на вокзале думали?

– Как бы нет так! – возмущенным голосом отозвалась только что подошедшая Поговская. На руках она держала четырехлетнего сына. Женщина опустила ребёнка на пол и, придерживая его руками, продолжила ещё более возмущенным тоном:

– Они там курят, Владимир Ильич, а «туалетных» нас тут мало. Дети только.

– Что? Нет, милостивые государи, – произнёс Ульянов, не обращаясь ни к кому конкретно, – так дело не пойдёт.

Он развернулся и порывисто зашагал в своё купе. Резко распахнул дверь и плюхнулся на диван. Схватил тетрадь, пробежал глазами написанное, перевернул её и вырвал несколько чистых листов. На мгновение задумался и тронул Крупскую за плечо. Та быстро поднялась и вопросительно посмотрела на мужа.

– Надюша, я тебя попрошу, сходи к проводнику и попроси ножницы.

Женщина без лишних вопросов, поднялась, поправила волосы перед зеркалом и вышла. Через минуту она вернулась и протянула Ульянову просимое. Владимир Ильич кивнул головой в знак благодарности и принялся резать листы на небольшие прямоугольники. Надежда Константиновна с любопытством наблюдала за его действиями.

Ульянов аккуратно сложил стопочкой кусочки бумаги и принялся их нумеровать в порядке очередности, а затем разложил по три штуки. На одном он писал «курить», а на двух других «туалет». Крупская приподнялась с дивана и спросила:

– Володенька, что ты там за пасьянс раскладываешь?

– Представляешь, – тут же отозвался Владимир Ильич, расписываясь на каждом подписанном листочке, – вроде воспитанные люди, а как только возникли некоторые физиологические потребности и трудности с их отправлением, как сразу превратились в стадо животных.

Ульянов собрал заготовленные «пропуска» в туалет и отправился к очереди. Владимир Ильич хитро посмотрел на соратников и спросил Поговскую:

– Так Вы, барышня, по прямой потребности?

– Именно так, Владимир Ильич. Вот ребёнок.

– Получите билет, – произнёс Ленин и вручил ей соответствующий пропуск. Затем оглядел очередь и обратился ко всем сразу:

– Кто ещё в туалет, а не в курительную комнату?

Две женщины подняли руки.

– Так, так. Остальные значит курить? Только не вздумайте лгать, – предупредил Владимир Ильич, и в ответ получил подтверждение от троих мужчин. Затем отдал листок первому из них и расставил людей в порядке очерёдности. Таким образом, получалось, что из троих двое получали право справить нужду и только один – курить. Мужчины начали было возмущаться, но под строгим взглядом, неформального на тот момент, лидера умолкли. Только Слюсарев осмелился спросить:

– А совместить можно?

– Можно, – соблаговолил Ульянов, понимая, что этот процесс невозможно проконтролировать.

– Тогда мне.

– Получите, – ответил Владимир Ильич, но