Антонио Гауди - Бассегода Хуан Нонель

Наконец, Гауди спроектировал новые витражи (епископ желал, чтобы в них были не изображения, а только надписи — титулы Марии), используя сложенные вместе цветные стекла, варьируя их размещение таким образом, чтобы получать производные цвета исключительно за счет естественного света.

Как видим, все основные характеристики работы мастера налицо: абсолютная уверенность в правоте замысла, трактовка существующего как «естественного» материала, щедрая изобретательность как в целом, так и в мельчайших деталях.

Среди этих деталей немалую роль играют надписи: от «суперграфики» на колокольнях Саграда Фамилиа до надписей, которые можно прочесть только при взгляде в упор — на скамье Парка Гуэль или на поручнях и ступенях лесенки собора на Мальорке. Эта глубоко впитавшаяся в народную культуру Каталонии традиция сакрализации обыденных предметов прослеживается в работах архитектора с самого начала, сложно увязываясь с символикой стран света, которой он был верен всегда. Так, уже на фризе галереи дома Висенс в ее северо-западной части можно прочесть слова «О, летняя тень», с юго-востока — «Солнце, солнышко, приходи посмотреть на меня»[53], а с юго-западной стороны — «Домашний очаг, да здравствует очаг любви».

Заказчикам Гауди эта нехитрая поэзия и столь же простая символика были при всей их образованности не чужды так же, как и архитектору. В доме Кальвет наряду с надписями мы обнаруживаем вместо звонка на дверях первого этажа сложный молоточек. Рукоять молотка в форме греческого креста ударяет по металлическому насекомому: справедливость, наказывающая порок. Символизация, граничащая с простодушием, однако, сочетается у Гауди с изощренным изобретательством, когда архитектор формирует сугубо персональные интерпретации значений. Так, во дворце Гуэль (витраж большого зала) Гауди так подбирает противовесы для подъемных окон, что каждая из пяти фрамуг издает при поднятии свой собственный музыкальный звук. В разработке витражей для вестибюля епископского дворца в Асторге мастер формирует многоцветные витражи таким образом, что в его центральной части использованы значительно более толстые стекла, чем по краям, что позволяет усилить богатство цветовых отношений. На сложном макете неосуществленной скульптурной группы для собора в Пальме Гауди предложил следующее цвето-световое решение: нимб вокруг головы Марии — золотая мозаика, а покрывало и поддерживающие его фигуры — из полупрозрачного алебастра, сквозь который должны были угадываться цветные пятна витражей.

Фантазия мастера толкала его нередко к художественным решениям, которые лишь через десятилетия становились «находками» различных течений. В 1906 г. наряду с другими известными каталонскими архитекторами Гауди принял участие в монументальном оформлении таинства Воскресения на горе Монсеррат. Для размещения монумента он выбрал поворот дороги, за которым ставилась стена с барельефом Вознесения, перед которым непосредственно на газоне с дикорастущими цветами устанавливалась скульптурная группа трех Марий[54]. Среди анекдотических историй, в изобилии рассказывавшихся о Гауди, есть следующая: некто просит архитектора разработать новый, непохожий на существующие тип кувшина, на что Гауди ответил: «Сделаем его решетчатым». Независимо от истинности рассказа он верно отражает свойственную мастеру привычку ходить нехожеными путями, не страшась парадоксальности.

Именно Гауди предлагал выложить на склоне Монсеррата гигантский герб Каталонии из многоцветной керамики, способный соизмеряться с горными вершинами гряды. Именно Гауди хотел, чтобы в ущелье между скальными выступами той же горы был подвешен огромный колокол. Когда в 1907 г. архитектор Хосе Пуиг хотел заказать Гауди проект памятника королю Хайме I в честь его 700-петнего юбилея, Гауди сказал, что лучшим памятником Хайме I было бы превращение так называемого Готического квартала в район, застроенный настоящими готическими домами — с переносом туда зданий, которые разрушали при пробивке улицы Виа Лаетана. Гауди же предложил создать площадь Беренгер Гранде так, чтобы расчистить римскую стену и церковь королевского двора (это предложение было позднее осуществлено).

Наряду с основными своими работами мастер делал множество малых, иногда выполняя проект, иногда ограничиваясь консультацией, часто содержавшей в себе целую концепцию формообразования. Примером первого может служить кинотеатр «Сала Мерсе», сделанный для друга архитектора — живописца Гранера. Подвал (фойе) был расписан сценами Ада, тогда как в одной из двух касс у входа сидела кукла, чрезвычайно похожая на кассиршу в другой кассе. Примером второго может служить консультация, которую в 1920 г. Гауди дал инженерам, занятым проектированием железнодорожного вокзала «Франция». Он предложил создать квадратный зал со стороной 200 м. таким образом, чтобы состав мог полностью развернуться. Для перекрытия столь огромного пролета архитектор предложил использовать ряд наклонных опор, размещенных по периметру зала. Через верх опор должны были быть перекинуты поддерживающие несущую сеть покрытия тросы, с противоположной стороны оттянутые и заанкеренные к земле. Идея, осуществленная Фреем Отто через полвека, показалась пораженным инженерам чрезмерно рискованной, и вокзал был построен с конструкцией из обычных двухшарнирных арок.

Сто́ит ли удивляться тому, что художник с такой фантазией и такой быстротой рождения замыслов обладал упорством, нередко доходившим до упрямства. В одних случаях оно было вызвано действительно принципиальной позицией, в других — нет. Когда мастер работал в Колонии Гуэль, он существенно переработал проект лестницы, с тем чтобы сохранить большую сосну. На все робкие возражения Гауди отвечал: «Я могу сделать лестницу за три недели, но мне понадобилось бы двадцать лет, чтобы вырастить такую сосну». Когда при строительстве дома Ботинес леонские инженеры говорили об опасности применения ленточных фундаментов на слабом, по их мнению, грунте, Гауди, уверенный в своей правоте, заметил: «Пусть пришлют мне эти технические соображения в письменном виде, а я их вставлю в рамки и развешу в вестибюле дома, когда он будет достроен».

При строительстве Терезианского колледжа настоятельница требовала, чтобы домашняя церковь располагалась на втором этаже и носила сугубо частный характер. Гауди хотел поместить церковь на первом этаже и сделать ее общедоступной. Не добившись своего, архитектор отказался от работы. При строительстве дома Кальвет мастеру заметили, что надстройки над главным фасадом сделаны выше контрольной линии, установленной муниципалитетом. Со свойственным ему в таких случаях раздражением Гауди сказал, что скорее срежет дом по линии, которую укажет муниципалитет, чем переработает проект.

Тот же Гауди вынудил Байо, который, как мы уже говорили, сконструировал подъемный кран при постройке дома Мила́, делать его дважды: восхищенный своим помощником архитектор решил испытать грузоподъемность крана и велел нагружать его до тех пор, пока тот не согнулся. Впрочем, Байо был так горд поздравлением маэстро, что уверял (во всяком случае, через много лет), что эта награда компенсировала ему все дополнительные хлопоты. При работах в Пальме, однако, Гауди во что бы то ни стало хотел подвесить дополнительную конструкцию во избежание опасности возгорания занавесей от свечей и настаивал на том, чтобы подвесить к стене своеобразную корону на длинных кронштейнах. Его помощник Рубио́ предупреждал, что эта конструкция перевернется после установки, но архитектор настоял на своем. Довольно неуклюжая конструкция из труб и кованого железа рухнула в день открытия. В одних случаях Гауди был готов идти навстречу заказчику (мы уже говорили о сложной переделке опор вокруг рампы в доме Батло, чтобы огромная автомашина могла по ней двигаться), в других — категорически от этого отказывался. Так, в 1901 г., проектируя интерьеры дома Кастель Досриус, архитектор делал музыкальный зал столь маленьким, что хозяйка усомнилась, войдет ли туда рояль. В ответ на это, как утверждают свидетели, бедная женщина услышала: «В таком случае вы играйте на скрипке».