Музыка для Повелителя (СИ) - Потёмкин Сергей

Они вновь осмотрелись с зыбкой надеждой, что хотя бы часть мебели осталась сухой, но увы: от стола несло химией, шкаф был открыт, документы в нём набухли. Даже цветок на подоконнике согнулся — ему вряд ли понравилось быть политым «Доместосом».

Глеб угрюмо заключил (хотя это и так было ясно):

— Кто-то очень не хочет, чтобы Шульца нашли.

Дея чертыхнулась и вышла первой. Торчать в кабинете смысла не было — «убрались» тут на славу. Следы ауры хозяина канули в небытие.

— И что теперь? — Глеб выехал следом.

— Опросим персонал, — Дея пошла мимо дверей, читая таблички. — Того, кто это сделал, наверняка видели.

Миновав четыре двери, она встала у последней. Это был кабинет главврача; «Одинкин Иван Михайлович», — гласила табличка.

— Вот с него и начнём! — решила Дея.

Въехав за ней, Глеб тихонько прикрыл дверь.

Скрип никого не потревожил — защита всё ещё действовала. Одинкин (грузный шатен с бородкой) сидел за столом и что-то доказывал посетительнице:

— Ирина Геннадьевна, мест нет! И в ближайший месяц не будет!

Женщина в очках, сидевшая перед врачом, уныло разглядывала столешницу.

Дея сострила:

— Подождём, пока Одинкин останется один.

Глеб отъехал к дивану. Женщина вздрогнула, будто что-то услышав, но тут же заговорила:

— Но бабушку послали к вам. Вот, в направлении всё написано…

— В поликлинике послали, — Одинкин даже не взглянул на протянутый лист, — а мы не примем. Вашу бабушку неправильно лечили — при чём тут я?

— Но врач сказала…

— Вот и говорите с её врачом! Рак лёгких, третья стадия, да ещё после инфаркта… Старушка неперспективная — зачем ей в стационар?

Глеб вдруг понял, что происходит, а Дея подтвердила догадку:

— Неперспективная — значит, неплатёжеспособная.

Женщина в очках не сдавалась:

— Химиотерапию уже назначили, противопоказаний нет…

— Прекрасно, — а у нас нет мест! И что это за пакет?

Упомянутый пакет блестел на столе. Посетительница кашлянула:

— Это я вам… принесла.

— «Хеннесси» и конфеты, — главврач глянул внутрь. — Коньяк, конечно, хороший, но детей им не прокормишь. Вот если бы вы совершили… хм… благотворительность…

Он вписал что-то в блокнот. Визитёрша теребила блузку:

— С собой у меня нет такой суммы…

В Глебе закипела злость. Дея тихо сказала:

— Знаю, о чём ты думаешь. Но в дела неволшебки мы не лезем, если в них…

— Не замешаны маги, — закончил Глеб. — Я помню.

Женщина вырвала блокнотный лист: под цифрой с нолями был номер счёта.

— Мне всё ясно. Вечером муж переведёт де…

— Совершит благотворительность, — перебил Одинкин. — А проблему с местами мы решим!

Глеб испытал стыд за неволшебку:

— Врачи не все такие, — процедил он. — Доктора, лечившие меня после аварии, так бы не поступили.

— Охотно верю, — отозвалась Дея. — Только мне эту дамочку не жаль.

— Почему? — удивился Глеб.

— Ей проще не идти на конфликт… Заплатить и забыть. Что мешает ей записать разговор, а потом выложить в Сеть? Проблема неволшебки не в таких, как он, — Дея кивнула на врача, — а в таких, как она.

Женщина вышла, и Дея сняла защиту:

— Приветик!

Главврач встал и вновь рухнул в кресло. Глаза его округлились:

— Откуда?.. Как…

— Через дверь, — сказала Дея.

Одинкин побледнел. Судорожно ослабил галстук. Потянулся к лежащим на столе сигаретам.

В руке Деи зажглось пламя:

— Огоньку?

Главврач издал странный звук — нечто среднее между писком и стоном — и упал в обморок. Глеб блеснул знаниями:

— Мы нарушили устав — кажется, шестой пункт: довели жителя неволшебки до потери сознания.

Дея влепила врачу пощёчину:

— А это какой пункт?

— Второй, — доложил Глеб. — Необоснованное применение силы.

— Тогда нарушим его дважды, — звук пощёчины раздался снова. — Эй, взяточник? Взяточник, ты жив?

Одинкин застонал. Глаза он открыл, но взгляд был мутным.

— Вы из ОБЭПа?..

— Чего? — Дея глянула на Глеба. — Ты из ОБЭПа?

— Нет, — честно сказал Глеб.

— И я нет. Жаль, но мы не из ОБЭПа, — Дея склонилась к Одинкину. — Мы хуже.

Главврач сполз в полусидячее положение. Дея села на стол:

— Я спрашиваю, ты отвечаешь. Соврёшь, — она взяла со стола ножницы, — и я запишусь к вам в штат… врачом-хирургом. А ты станешь моим первым пациентом.

Одинкин сглотнул. Дея перешла к делу:

— Что случилось с кабинетом Шульца?

— Уборщица… — главврач облизнул губы. — Уборщица клялась, что он пришёл туда утром…

— Кто «он»? — перебила Дея.

— Шульц… Шульц пришёл!

Дея обратилась к Глебу:

— А отрезание лживого языка — это какой пункт?

— Я не вру! — взвизгнул врач. — Шульц был нашим главбухом, но пропал три дня назад, а утром его видели: он поливал водой свой кабинет! Уборщица полицию вызвала — решила, что он спятил.

Дея убрала ножницы:

— И что полиция?

— Шульц сбежал раньше, чем они приехали… Клянусь, я не знаю, куда!

— Клянётесь? — Дея напряглась. — Вас о нём уже спрашивали?

Главврач закивал:

— Женщина с тёмными волосами… Очень странная. Когда она уходила, мне показалось…

Он умолк, и Дея с нажимом спросила:

— Что вам показалось?

— Что на её лбу открылся третий глаз… Я думал, мне мерещится…

Дея встала, задев кружку с чаем. Глеб среагировал, и кружка не упала — зависла над полом: Глеб «поймал» её воздухом (спасибо кондиционеру)… А капли чая «повисли» благодаря магии воды.

Главврач посмотрел на кружку, на капли — и снова лишился чувств.

— Прекрасно!.. — заключила Дея. — Мне опять его бить?

— По-моему, мы всё узнали, — Глеб вернул кружку на стол.

Дея вспылила:

— Что мы узнали? Шульц исчез, потом объявился, стёр из кабинета следы своей ауры и снова исчез… Хотя стоп, — она замерла. — Допустим, квартиру Шульца сожгла Кали — то есть что бы их ни связывало, они не заодно.

— И она тоже его ищет, раз была здесь, — вставил Глеб.

— А даром поисковой магии Кали не владеет, но может нанять искателя…

— Поэтому Шульц устроил тут санитарный день? — закончил Глеб. — Чтобы скрыться от Кали, а не от нас?

Они уставились друг на друга. Главврач шевельнулся, и Дея вздохнула:

— Ладно, этот уже не поможет… Надо стереть из его памяти наш визит.

Её ладонь легла Одинкину на лоб. Глеб прислушался: Дея что-то шептала. Когда закончила, он спросил:

— Мне послышалось, или ты сказала «голый»?

— Послышалось, — бросила Дея.

— А ещё «взятки», «полиция» и «деньги»?

Дея нехотя призналась:

— Хорошо, я сказала больше, чем следовало… Зато завтра на ютьюб выложат занятный ролик.

— А как же невмешательство в дела неволшебки? — проронил Глеб.

— Так ведь я нечаянно: сболтнула лишнего, меняя допрошенному память… По-моему, он заслужил.

С этим Глеб и не спорил. Уже на крыльце Дея посетовала:

— У нас по-прежнему нет ничего, что поможет найти Шульца.

Глеб съехал по пандусу… и остановился. А потом сказал:

— Его больше не надо искать.

— В каком смыс… — начала было Дея — но осеклась на полуслове.

Перед ними стоял Шульц. Тот, кого они искали, замер прямо у крыльца.

Выглядел он не как на фото: похудевший, лицо в морщинах. Халат врача — явно для маскировки — был наброшен на свитер. И что-то было в его руке… Шульц так сильно сжал кулак, что побелели костяшки.

— Вы здесь из-за меня?

Голос его дрожал. Глеб с Деей изумлённо молчали.

Изгнанный шагнул к ним:

— Вы ведь маги? Умоляю, заберите меня в Близбор — или я покойник! Вот… — Шульц затряс кулаком, — всё дело в нём… Я всё скажу, всё — только заберите меня!

Он раскрыл ладонь. На ней лежал алмаз — чёрный, с острыми гранями… Точно такой же был у Кали в кольце.

Кафе с пандусом поблизости не нашлось, и местом беседы стал сквер. Озираясь, Шульц сел на скамейку. Дея стояла, поглядывая на прохожих.