Легион - Брендон Сандерсон

Я подумал, что, стрельба скоро привлечет внимание. Но не так скоро, как хотелось бы. Они прижали Монику. Я едва мог ее видеть. Она укрылась в лестничном пролете, пытаясь найти путь к выходу и отстреливаясь из отнятого у поверженного охранника оружия. Из дверного проема рядом с ней торчали его ноги.

— Хорошо, дохляк, — сказал Джей Си. — Это твой шанс. Нужно кое-что сделать. Они достанут ее до того как придет помощь, и мы потеряем камеру. Пришло время геройских подвигов.

— Я…

— Ты можешь бежать, Стивен, — сообщил Тобиас. — Прямо за нами есть комната. Там должны быть окна. Я не говорю, что ты должен это сделать, просто предлагаю варианты.

Калиани, забившись в угол, хныкала. Айви лежала под столом, заткнув уши пальцами, и внимательно наблюдала за перестрелкой, отслеживая ситуацию.

Моника пыталась отстреливаться, высовываясь из укрытия, но рядом с ней в стену впивались пули, вынуждая ее отступить. Салик продолжал что-то кричать. Солдаты открыли по мне огонь, заставив вернуться в укрытие.

Пули били в стену над моей головой, осыпая меня осколками кирпича. Я сделал глубокий вдох.

— Не могу, Джей Си!

— Можешь, — ответил он. — У них есть гранаты. Видел на ремнях у солдат? Если кто-то из них сообразит бросить одну в лестничный пролет — Монике конец. Она погибнет.

Нельзя допустить, чтобы камера досталась им — такая мощь в руках этих людей…

Моника закричала.

— Она ранена! — крикнула Айви.

Я выбрался из-за ящиков и бросился к убитому солдату, который лежал в центре комнаты. Рядом валялся его пистолет. Салик заметил, что я пытаюсь до него добраться, и прицелился в меня. Руки мои тряслись мелкой дрожью.

Ничего не получится! У меня не выйдет! Это невозможно.

Я сейчас умру.

— Не волнуйся, пацан, — сказал Джей Си, беря меня за запястье. — Я все сделаю сам.

Он повел мою руку в сторону, и я выстрелил почти не глядя. Затем он перевел ствол еще несколько раз, делая короткие паузы, чтобы я успевал нажать на спусковой крючок. За секунду все было кончено.

Все вооруженные люди были мертвы. В комнате повисла полная тишина. Джей Си отпустил мою руку, которая безвольно повисла, словно налитая свинцом.

— Мы сделали это? — спросил я, глядя на убитых.

— Черт, — сказала Айви, убрав руки от ушей. — Я знала, что все-таки есть смысл таскать тебя с собой, Джей Си.

— Следи за языком, Айви, — сказал он, улыбаясь.

Я бросил пистолет, вероятно, не самое умное, что я когда-либо делал, но, опять-таки, я не вполне соображал. Я метнулся к Разону. Пульса не было. Я закрыл ему глаза, но оставил улыбку на его губах.

Получилось так, как он и хотел. Он действительно предпочел умереть, чем под пытками выдать им свои секреты. Я вздохнул, затем, проверяя кое-какие догадки, сунул руку ему в карман.

Что-то укололо мне палец. Вынув руку, я увидел на ней кровь.

— Что за?..

Этого я не ожидал.

— Лидс? — услышал я голос Моники. Подняв голову, я увидел, что она стоит в дверях, придерживая окровавленную руку. — Это ты сделал?

— Это Джей Си, — ответил я.

— Твоя галлюцинация? Перестреляла этих людей?

— Да. Нет. Я…

Я не был уверен. Поднявшись, я подошел к Салику, застреленному точным попаданием в лоб, наклонился и подобрал камеру. Затем, стоя спиной к Монике, открутил одну деталь.

— Оу… Мистер Стив? — сказала Калиани, на что-то указывая. — По-моему вон тот еще жив. О боже!

Я глянул в ту сторону. Один из застреленных мною охранников перевернулся, что-то сжимая в окровавленной руке.

Граната.

— Бежим! — крикнул я Монике, хватая ее за руку и бросаясь вон из комнаты.

И тут меня накрыло взрывной волной.

Ровно месяц спустя я сидел в своем особняке и пил лимонад. Спина еще болела, но раны от осколков уже заживали. Все обошлось.

Гипс на руке Моники, похоже, не очень ее беспокоил. Она сидела с чашкой на том же месте, что и в день нашего первого знакомства.

Сегодняшнее ее предложение было неожиданным.

— Боюсь, — сказал я, — вы обратились не к тому человеку. Я вынужден отказаться.

— Понимаю, — ответила Моника.

— А она неплохо скрывает свое раздражение, — изрек Джи Си, прислонившись к стене. — Уже получается лучше.

— Если вы посмотрите на камеру… — сказала Моника.

— Когда я видел ее в последний раз, она была разбита как минимум на шестнадцать частей, — заметил я. — С ней уже ничего не сделаешь.

Она посмотрела на меня прищурившись. Моника все еще подозревала, что во время взрыва я намеренно уронил камеру. Ситуацию усложняло еще и то, что в последующем за взрывом пожаре, охватившем здание, тело Разона обгорело до неузнаваемости. Огонь уничтожил все, что при нем было — все секреты, которые могли объяснить, как на самом деле работает камера.

— Признаюсь, — продолжил я, подавшись вперед, — меня как-то совсем не жаль узнать, что вы не можете ее починить. Я не уверен, что мир готов принять информацию, которую она может открыть. «Или, по крайней мере, я не уверен, что мир готов к тому, что эту информацию будут контролировать люди, подобные вам».

— Но…

— Моника, я не знаю, что я могу сделать такого, чего не могут ваши инженеры. Давайте просто признаем факт, что со смертью Разона его технология утеряна. Если только его работа не была мистификацией. Честно говоря, я все более склоняюсь к мысли, что это именно тот случай. Разона пытали так усердно, что простой ученый не смог бы вынести подобного и не выдать террористам все, что они хотели. Он ничего им не открыл, потому что просто не мог. Потому что все это было обманом.

Она вздохнула и встала:

— Вы отказываетесь от могущества, мистер Лидс.

— Моя дорогая, — ответил я, тоже поднимаясь. — вам ли не знать, что я им уже обладал. И променял его на заурядность и немного здравого смысла.

— Думаю, вам следует вернуть свое могущество, — ответила она. — Потому что я не уверена, что нахожу в вас упомянутые качества, — она достала что-то из кармана и бросила на стол. Большой конверт.

— И что это? — спросил я, принимая его.

— В камере мы обнаружили пленку, — сообщила она в ответ. — Восстановить удалось только один кадр.

Я на мгновение замер, затем вынул фотографию из конверта. Черно-белая, как и остальные. На ней бородатый человек в хитоне сидел на чем-то, чего не было видно. Лицо его было поразительно. Не сам его облик, а то, что он смотрел прямо в объектив. В объектив камеры, которой там не должно было быть еще две тысячи лет.

— Мы считаем, что на фотографии Вход Господень в Иерусалим, — продолжила она. — По крайней мере, на заднем плане что-то похожее на Золотые Врата. Точнее сказать сложно.