К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины - Ванесса О'Брайен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тишина. Мне не хватало воздуха заговорить. Что же случилось? Не знаю, кто услышал меня, слепая удача, или мои ангелы-хранители, или сам Святой Христофор, но кто-то внятно проговорил у меня в голове. Держись, милая, сейчас все будет в порядке! Казалось, вся рушащаяся масса льда и камня резко остановилась, словно кто-то со скрежетом нажал на тормоза в нескольких сот-нях метров над нами.
– Уходим, живо!
Дэвид схватил мой карабин, и я, спотыкаясь, поспешила за ним, вниз, вниз по той же дороге, по которой мы поднимались, и двигаясь при этом со всей возможной быстротой. В этом хаосе я потеряла ледоруб, что еще сильнее осложнило дело, но теперь я двигалась на чистом адреналине. Солнце поднималось все выше, и мы слышали, как позади нас трещат и смещаются сераки.
Было уже за полдень, когда мы вернулись в базовый лагерь Эвереста. В палатке медпункта врач экспедиции надел мне на палец прищепку пульсоксиметра, чтобы измерить уровень содержания кислорода в крови. Как правило, этот показатель должен быть до 89 %, вернее, норма составляет 95 % для большинства здоровых взрослых. Цифры меняются при подъеме в горы, но мы-то были еще в базовом лагере, а у меня содержание кислорода в крови около 50 %, что указывало на риск гипоксии, критического дефицита кислорода, поступающего в ткани моего тела. Врач дал какое-то лекарство, от которого меня тут же вырвало в ведро. Шатаясь от тошноты и дрожа как осиновый лист, я ничего больше не хотела глотать, но понимала, что надо пить воду, чтобы восполнить нехватку жидкости. Каждый стук сердца ощущался, как удар кувалдой по затылку, но прошло два часа, прежде чем диамокс подействовал.
Диамокс разработан для лечения глаукомы и эпилепсии, но он помогает и при высотной болезни, снимая самый очевидный ее симптом: жесточайшую головную боль, сравнимую как с худшим похмельем, так и ощущениями на концерте группы Metallica. С того дня я всегда принимаю его малыми дозами, опасаясь потенциального побочного эффекта – образования камней в почках, но в тот момент все, чего мне хотелось – возможности закрыть глаза и проснуться без головной боли. Кадры обвала, очевидицей которого я стала, прокручивались и прокручивались перед глазами, чередуясь с гневным перечнем претензий, которые я собиралась высказать Дэвиду с самого дня знакомст-ва с ним в Катманду. Он встретил нас, страдая вирусным заболеванием, переносчиком которого мог стать; с перевала Конгма Ла он повел нас кружным путем, прибавив лишние километры; он позволил менеджеру базового лагеря Эвереста отрабатывать с нами навыки, что означало, что каждому альпинисту требовалось больше времени на прохождение вдоль веревок; и он привез в команду врача, который не имел никакого опыта лечения высотной болезни и явно был с нами ради бесплатной поездки. Список претензий все не заканчивался, а я погружалась в беспокойный сон, вслушиваясь в оживленный диалог между моими ангелами-хранителями. Думай о перспективе. Сохраняй спокойствие. Сосредоточься на цели.
Я очнулась от давления пульсоксиметра на палец. Врач посмотрел сверху вниз и поинтересовался.
– Ну, как вы себя чувствуете?
– Лучше, – сказала я, приподнимаясь на больничной койке.
– Вижу, вы восполнили недостаток жидкости после обезвоживания. Пульсоксиметр тоже радует.
Он оглянулся через плечо на Дэвида, который стоял, откинувшись назад и скрестив руки в жесте, который я мгновенно узнала. За свою карьеру я уволила достаточно работников, так что заранее знала, когда кому-то собираются указать на дверь.
– Мы тут поболтали о твоем состоянии, – начал Дэвид.
– Да неужели? – я знала, что следующими его словами станет завуалированный намек на то, что мне самое время убираться отсюда, и он почти не пытался подсластить пилюлю.
– Мы решили, что лучше завтра же отправиться вниз.
– Но у меня же повышается уровень содержания кислорода, – возразила я.
Они обменялись неловкими взглядами, но ничего не сказали, поэтому, не желая признавать поражение, я прибегла к другой тактике.
– А что если я оплачу консультацию у доктора Моники в лагере Рассела Брайса?
– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал Дэвид.
– Я могла бы попробовать принимать виагру. (Нет, серьезно. Оставляя в стороне очевидные кульминационные моменты, сиалис и виагра – препараты высокогорной медицины, которые заметно улучшают кровоснабжение тканей). Или, может, я могла бы…
– Ванесса, ты больна, – сказал Дэвид. – Другие планируют подняться на вершину, и ты можешь их заразить.
– Ты, кстати, тоже! Когда мы встретились в Катманду, это у тебя был такой кашель, словно ты вот-вот выхаркнешь легкие.
Да, это был запрещенный удар ниже пояса, но он только пожал плечами и был вынужден признать, что я права. Они мне не нравились, и я им тоже. Для них я была обузой, а не приоритетом. Компания Дэвида занималась сопровождением альпинистов до вершины Эвереста. Поэтому, мне думается, они бы попытались помочь мне, если бы я тоже планировала подъем на гору, но им было наплевать на того, что пришел, чтобы побывать всего лишь во втором лагере. Мне позволили присоединиться к экспедиции и попытать удачу, однако они не желали рисковать из-за меня.
Дэвид и врач, не владеющий знаниями о высокогорной медицине, вышли из палатки, а я осталась лежать, браня себя за пренебрежение одним из основополагающих принципов хорошего бизнеса: в честной игре обе стороны должны иметь равные ставки. Они должны стремиться к одному и тому же. Или они могут стремиться к противоположным целям, но с равным энтузиазмом, а оба варианта реальны только в том случае, если равны вкладываемые усилия. Я страстно желала попасть во второй лагерь; они страстно желали сопроводить клиентов до вершины.
К обеду уровень содержания кислорода у меня в крови снова стал нормальным, и я изо всех сил старалась казаться бодрой, болтая с другими альпинистами, словно кровяные тельца у меня просто вскипали от кислорода и конгениальности, но позже в тот вечер признаки начинающегося отека легких у меня так и не исчезли. Было решено, что утром я отправлюсь вниз
