Алгоритм любви - Безелянская

Пусть вас гнетет, казнит отмщенье самовластья,

Пусть смеют вас винить тирановы рабы,

Но ваш тернистый путь, ваш крест - он стоит счастья,

Он выше всех даров изменчивой судьбы.

Дети всегда вырастают вдруг. Вот и прелестный ребенок превратился в прекрасную девушку. Зима 1828 года особенная в ее жизни. Кончилось детство, впереди новая жизнь. Взрослая (!) жизнь, полная тайн и соблазнов... Впереди первый бал! Вы, уважаемый читатель, помните, конечно, страницы "Войны и мира", посвященные первому балу Наташи Ростовой. Перечитайте их еще раз, и вам станет понятным состояние нашей героини. Она не могла сдерживать своего восторга, своей радости, звонкой, как весенняя капель:

Двенадцать бьет, двенадцать бьет!

О, балов час блестящий...

Успех был необыкновенный. Она закружилась в танце, в вихре приемов, маскарадов. Поклонники, выгодные партии, блестящие предложения. Это время было самое упоительное, самое волшебное.

Ей нравилось казаться итальянкой. Живая, остроумная. Смуглое лицо, карие глаза, черные блестящие волосы. Такой она предстает на одном из портретов. А то ей вдруг захочется предстать богиней, украшенной цветами. Художники с удовольствием писали ее. Особенно она любила работы Тропинина и Федотова.

На балу у московского генерал-губернатора князя Д. В. Голицына она знакомится с Пушкиным:

Он с нежным приветом ко мне обращался,

Он дружбой без лести меня ободрял,

Он дум моих тайну разведать желал...

Счастье успеха, такого естественного в "осьмнадцать лет", было омрачено несостоявшейся любовью. Князь Александр Голицын, человек благородный, был наделен душой возвышенной и поэтической. Но бабушка Додо решила, что этого мало для ее внучки, и настояла на другой партии - граф Андрей Ростопчин, сын генерал-губернатора Москвы времен Отечественной войны 1812 года.

Додо в замешательстве, ведь она влюблена в князя Голицына. Но только ли в него? О юное создание! В феврале 1830 года она пишет стихотворение "Когда б он знал!":

Когда б он знал, как дорого мне стоит,

Как тяжело мне с ним притворной быть!

Когда б он знал, как томно сердце ноет,

Когда велит мне гордость страсть таить!..

И совсем горькое понимание, что

Не любит он... а мог бы полюбить!

Когда б он знал!

Биографы повторяют слухи великосветских гостиных: то был московский лев князь Платон Мещерский. Говорили даже, что Додо дала согласие на брак с Ростопчиным, чтобы вызвать ревность Мещерского.

В свете любили поговорить, ведь тогда не было ТВ.

И вот Додо стала графиней Ростопчиной. "Свадьба,- вспоминает ее кузина,- сладилась совершенно неожиданно для всех нас и грустно удивила меня. Кузина за неделю до решения участи своей писала мне с отчаянием о своей пламенной и неизменной любви к другому. Но как выразить мое удивление? Я не верила глазам и ушам своим, когда меня встретила кузина моя, не бледная, не исхудалая, но веселая, цветущая, счастливая".

Да, ее радовало, что вся Москва завидует ей, ее бриллиантам, ее красоте, ее удаче. Но брак оказался несчастливым. Рождаются дети - трое сыновей. Она много пишет. После короткого уединения, связанного с рождением мальчиков, она возвращается в свет и зиму 1834/35 года встречает в Москве. Она вновь царица балов. Но что-то изменилось в ней. Уже нет прежней восторженности:

Нет! Нет! Я гордого молчанья

Навек дала благой обет...

Не лучше ль утаить страданья,

Которым исцеленья нет?..

Она вновь встречает князя Платона Мещерского. Но надежды на счастья растаяли: "Любовь живет надеждой и утратой". Она навсегда прощается с мечтой. Через 17 лет вернется воспоминаниями:

Тебе воздвигнут храм сердечный,

Но милым именем твоим

Не блещет он: под тайной вечной

Ты будешь в нем боготворим.

Сердечные переживания, разлад в семье - и громкий успех в литературе. Впервые ее стихотворение "Талисман" поэт Вяземский опубликовал в 1830 году в петербургском альманахе "Северные цветы". Додо было 19 лет. Разразился скандал. Одно дело писать в альбом, другое - печататься. Для барышни неприлично. Но теперь она светская дама, хозяйка салона, она может позволить эту вольность.

Стихи ее ходят в списках среди молодежи. Легкие, изящные, они не только о любви. Порой они наполнены страстным гражданским звучанием. Восхищенный Лермонтов посвящает ей следующие строки:

Я верю: под одной звездою

Мы с вами были рождены;

Мы шли дорогою одною,

Нас обманули те же сны...

В 1841 году выходит первый сборник Ростопчиной, который, по мнению Белинского, "ознаменован печатью истинной поэзии". В середине 40-х годов Ростопчины живут за границей. Там она пишет балладу "Насильный брак", в которой осуждалось угнетение Польши русским самодержавием. Старый барон (читайте - царь) говорит:

И дал державною рукою

Ей покровительство мое:

Одел ее парчой и златом.

Несметной стражей окружил,

И, враг ее чтоб не сманил,

Я сам над ней стою с булатом;

Но недовольна и грустна

Неблагодарная жена...

Жена думает по-другому:

Не нужны мне его щедроты,

Его я стражи не хочу...

Как современно звучат строки Ростопчиной! А тогда это был прямой вызов царю, причем опасный вызов. По совету Гоголя ("Пошлите стихи без имени в Петербург - не поймут и напечатают") поэтесса направила балладу в "Северную пчелу" Фаддея Булгарина. Напечатали. А умные советники разъяснили суть баллады Николаю I. Последовали репрессии. Булгарин вынужден был объясняться, а Ростопчиной отказали от двора и удалили... в Москву:

В Москву, в Москву!..

Но глушь уединенья

Найду я там...

В Москве Евдокия Ростопчина пытается воссоздать петербургский салон. Е. М. Погодин вспоминает: "Графиня была в апогее своей лирической славы и красоты. В Москве жила на широкую ногу в своем прекрасном доме на Садовой... Ее талант, красота, приветливость и хлебосольство влекли к ней, а вдали, как в тумане, мерцал над ней орел мученичества".

Ростопчина была напугана гневом царя, вызовом в Третье отделение. Слишком памятны были расправы над декабристами, над их семьями. Нам ли, живущим в спущенной сверху свободе, осуждать ее, мать троих сыновей. Поэтесса отказывается от своих критических и свободолюбивых взглядов, становится на сторону защитников самодержавия. Ее стихотворение на смерть Николая I вызвало осуждение Огарева, который назвал Ростопчину "отступницей".

Ростопчина сближается со славянофилами, сотрудничает в журнале "Москвитянин". Наступает самый трудный период ее жизни. Евдокия Петровна тяжело больна, ее стихи более не имеют успеха, прежние друзья отвернулись. У нее уже нет сил держать удар:

Нет, не Коринна перед вами

С ее торжественным венцом...

А сердце, полное слезами,

Кому страданьем мир знаком!

Графиня Евдокия Ростопчина умерла 3 (15) декабря 1858 года. Она похоронена на Пятницком кладбище в Москве.

В апреле 1838 года, еще молодая и прекрасная, она писала:

Вы вспомните меня когда-нибудь... но поздно.

Когда в своих степях далеко буду я...

Когда надолго мы, навеки будем розно,

Тогда поймете вы и вспомните меня...

И вот она пришла к нам из далекого прошлого. И нам понятны ее смятения, и нам понятна ее душа. Страдающая душа одинокой жрицы.

13. Признание в любви

(Каролина Павлова)

Давно ушли в прошлое времена, когда женская поэзия называлась дамским рукоделием. Анна Ахматова и Марина Цветаева вернули ей утерянную со времен Сафо славу, когда античную поэтессу гордо величали ПОЭТ, ставя в один ряд с великим Гомером.

Среди русских поэтесс достойное место занимает Каролина Павлова.

Забытое современниками имя поэтессы вновь открыли на рубеже века поэты-символисты, а Софья Парнок видела в ней параллель со своей собственной личной и литературной судьбой:

Но современницей прожив бесправной

Нам Павлова прабабкой стала славной.

Игорь Северянин считал, что Каролина Павлова - маленькая жемчужина в короне русской поэзии.

Каролина Павлова. Давайте перенесемся в год 1890-й. Каролине Карловне идет 83-й год. Возраст пощадил ее: та же стройная высокая фигура, твердая походка, те же прекрасные глаза. Разве только черные локоны тронула патина времени.

Каролина Карловна жила уединенно под Дрезденом. Много работала. писала, занималась переводами. В Дрезден практически не выезжала. Ее никто не навещал. О ней забыли. Одинокая, всем чужая, Павлова безжалостна в стихах:

Смотрю с террасы. Даль береговая

Вся светится, как в золотом дыму;

Топазных искр полна река седая;

Уносит пароход народа тьму,

Битком набита палуба до края;

Их лиц не различишь, да и к чему?

Здесь остаюсь я - здесь, где все мне ново,

Где я чужда и людям и местам,

Где теплого я не промолвлю слова,

Где высказаться я душе не дам,

Где далека от края я родного,

Где не бывать тому, что было там...

Вот и эта весна ничем не отличалась от предыдущих. Пробуждение чужой жизни, проходящей мимо нее. Приход почтальона нарушил привычный ритм: он принес письмо из прошлого. Далекого, отболевшего прошлого. Почтальон принес письмо от Владислава Мицкевича, просившего ее, Каролину Карловну, прислать письма отца.