Дело в руках - Николай Струздюмов

Но и в гостиницу ехать тетя Лиза не решалась.

Однако он упрашивал очень настойчиво, к нему подключилась старушка-советчица, еще кое-кто из рядом стоящих ажурниц, и она после длительных уговоров, в конце концов, сдалась.

Он написал на листке, вырванном из блокнота, свою фамилию, имя, отчество, номер комнаты и даже номер телефона приложил. И, добившись от тети Лизы еще раз твердого обещания, что она непременно придет, довольный направился к выходу.

А тетя Лиза через некоторое время возле своего дома, а потом и на следующий день всем рассказывала, что ее платком очень заинтересовался какой-то приезжий. И как он восхищался, и как боялся упустить ее платок, и как напрашивался к ней в гости.

А потом ей вдруг пришло в голову, что вот так, по гостиницам, ходят и навязываются только спекулянтки. И она сразу заколебалась — идти или не идти. И, наконец, после долгих мучительных сомнений, аханий и вздохов твердо решила: не идти.

Но когда наступила среда, ее стала мучить совесть: ведь твердо обещала, человек будет ждать. И опять вспомнила, как он восхищался ее платком, как боялся упустить и как с ней хорошо, доверительно разговаривал.

После обеда она тщательно завернула паутинку и отправилась к необычному покупателю.

Как раз к назначенному времени она входила в вестибюль гостиницы.

Поначалу она очень растерялась в новой обстановке и долго стояла возле выхода, присматривалась. Потом двинулась к устланным ковром ступенькам, ведущим на верхние этажи. Здесь ее остановил швейцар.

— Вы к кому?

Тетя Лиза показала бумажку.

Швейцар посмотрел на бумажку, на тетю Лизу, потом подвел ее к окошечку администратора. Администратор внимательно прочитала бумажку, тоже посмотрела на тетю Лизу и потянулась к телефону.

— Мы попросим, чтобы он вас встретил, — сказала она, набирая номер. И добавила с улыбкой: — А то вы еще, чего доброго, там заблудитесь.

Номер не ответил, и последовал звонок дежурной по этажу.

— Он куда-то ушел, — ответила администратор, вешая трубку.

— Как же так? — озадачилась тетя Лиза. — К этому времю должен ждать.

Она в нерешительности остановилась у окошечка и с изумлением продолжала в него смотреть, словно бы вопрошая: «Да объясните, как так может быть: назначил на это время, а сам ушел!».

— А кто такой? — спросила у администратора обеспокоенная растерянностью тети Лизы другая служащая гостиницы, располагавшаяся там же, за перегородкой.

— Да тот товарищ, что на той неделе на гастроли приехал.

Тетя Лиза услышала и переспросила:

— Как приехал?

— На гастроли приехал, — подтвердил швейцар.

— Ну да, ну да, — тетя Лиза покивала. — А зачем приехал-то?

— На гастроли, бабушка, — ответила администратор. — Стихи читать.

И показала на афишу, висевшую у выхода.

— На гастроли стихи читать, — как эхо повторил швейцар и показал туда же.

— Ну да, понятно, — опять покивала тетя Лиза, хотя ровным счетом ничего не поняла. — А когда будет-то?

— Кто его знает, — ответил швейцар. — Скорей всего в ресторане ужинает.

В это время на верхних ступеньках ковровой лестницы показались ноги в джинсах, потом яркая сумочка и, наконец, целиком появилась обладательница этих джинсов и сумочки.

— Девушка, помогите нам тут в одном деле, — обратился к ней швейцар.

Та приостановилась с неохотой.

— Вот этой бабушке, — он показал на тетю Лизу, — надо помочь вон того человека в ресторане найти, — и он кивнул на афишу, четверть которой занимал портрет тети Лизиного клиента.

Девушка посмотрела на тетю Лизу — смягчилась, посмотрела на афишу — заинтересовалась.

— Ну, что ж, пойдем, бабушка, попробуем.

Вход в ресторан находился рядом со входом в гостиницу. На улице, у самых дверей, покуривая, стояли с праздным видом мужчины.

— Кого ищете, девушки? — спросил один.

— Да вот одного молодого человека. Говорят, здесь должен быть, — начала объяснять тетя Лиза.

— Бабуля, возьми меня. Я не молодой, зато надежный, — сострил второй.

— Нам еще надежней надо, — сухо ответила тети Лизина спутница дядьке, а тете Лизе сказала: — Не обращайте внимания. Тут много всяких, каждому не наотвечаешься.

Они вошли, остановились у самого выхода и сразу поняли, что человека здесь найти нелегко. Зал был огромный, так что головы сидевших в дальнем конце даже и не видны были по-настоящему, а только чуть маячили в виде силуэтов. Многие вообще заслонялись колоннами. Слышался ровный, слитный шум голосов. Над столами вился сигаретный дым. В проходах сновали ухоженные официантки с белыми кокошниками и в белых передниках.

— Вот видишь, как люди живут, — вздохнула тетя Лиза, и в этом вздохе послышалась легкая зависть к сидящим здесь, и какое-то сожаление, и даже некоторое недовольство собой.

Провожатая тети Лизы посмотрела на нее внимательно, чуть улыбнулась и вдруг предложила:

— Давайте, бабушка, поужинаем вместе.

— Да что ты! Нет-нет, — замахала руками тетя Лиза.

— А чего нет? Посидим, осмотримся, может быть, и увидим вашего знакомого. А так его все равно не найдешь.

Она еще долго упрашивала, но тетя Лиза так и не поддалась ни на какие уговоры.

— Ты иди сама да ужинай, — испуганно отвечала она.

— Да неудобно одной. Начнут тут липнуть всякие.

— Нет, дочка, как хочешь, а я тебе не напарница, — вздохнула напоследок тетя Лиза и стала прощаться.

Она повернулась, чтобы уйти, и тут встретилась глазами с его взглядом. Он и сидел-то неподалеку, только в самом углу.

Нагнал он ее уже за дверью.

Потам долго и путано объяснял что-то насчет сроков, каких-то затруднений, какой-то поездки жены или матери. И то и дело извинялся.

Тетя Лиза в его объяснениях не разобралась да и не пыталась разобраться, а только поняла, что ее платок не нужен.

И больше уже не слушала, а только все сильней расстраивалась и диву давалась: зачем же ему надо было так упрашивать ее и назначать точное время, и ради чего только она голову себе ломала и нервы трепала, и зачем пустилась его разыскивать.

Он же все говорил и говорил. И почему-то выглядел теперь вовсе не таким молодцом, как там, возле кленов. Вроде бы развинтился, разболтался, что ли, за эти три дня и не внушал былого уважения. В глаза старался не смотреть, а все в сторону, либо поверх ее головы. То и дело суетливо переступал. Потом заговорил что-то о городе, о магазинах, вообще о вещах, не относящихся к делу, некстати пошучивал, и у тети Лизы тут явилась мысль, что он совсем никуда и не звонил, никаких денег не просил, а на следующий же день после базара забыл о ее платке. И тетя Лиза сразу почувствовала, что она здесь — лишний, ненужный человек, и паутинка ее — приблудная несуразность.

А он вдруг начал уверять, что приедет сюда через месяц и тогда непременно купит у нее платок, и опять стал просить адрес.

— Да не дам я тебе адреса! — с обидой воскликнула она и на глазах ее навернулись слезы. — Зачем он тебе?

И, не дожидаясь ответа, ни слова не сказавши больше, пошла от него прочь.

Возвращаясь домой, она вытирала слезы концом платка и думала с осуждением уж не только о том, который ее обманул, а вообще обо всех, кто там, в ресторане, сидит, пьет и развлекается. И о том, какое пошло время неустойчивое, и люди ненадежные, и никому довериться нельзя. И что никакого уважения и почтения к старикам теперь нет. И ей уж стали приходить в голову мысли о ее собственной никчемности, одинокости и ненужности. И о том, что лет-то немало, что сильно она зажилась на этом свете и пора готовиться и к смерти.

…С того дня много прошло. Но до сих пор, рассказывая о разных случаях из своей жизни, об этом она вспоминает особенно пристрастно и с наибольшими подробностями. И теперь она заканчивала свой рассказ о похождениях вслед за приезжим гастролером, вынесши в заключение преувеличенно уничтожающее:

— Ну, жу-у-лик! — и даже глаза щурила, осуждающе качала головой. — Ну и мот. Прям не мужик, а вертлява девка…

Баш на баш

Эта история началась с сенной крыши, а уж потом, в продолжении, вплелась и, наконец, заняла подобающее ей место паутинка…

Вообще, сенная крыша давно стала тяжкой заботой тети Лизы. Особенно же начала досаждать, когда зима стала окончательно сходить на весну. Ночью, бывало, выпадет снег, а днем начинает подтаивать. Смотришь — уж и потекли, и захлюпали сени. Сверху тает, с потолка каплет, по стенам — потеки.

И вот когда сошла весенняя слякоть, притухли испарения от земли и установились солнечные теплые дни, было решено сени перекрывать. Тете Лизе и человека, который может это сделать, присоветовали — Петьку Сычева, живущего неподалеку. Он, дескать, Петька, — надежный плотник и не пьяница. Однако оказавшаяся тут же по случаю соседка Полина неодобрительно отнеслась к выбору тети Лизы, сказавши, что она слышала про этого Петьку: он кому что ни делал — все со скандалами.