Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1 - Дмитрий Селиванов

— Ох…ть! — Только и смогла выговорить Ольга, взглянув на мир с высоты птичьего полёта. Вид завораживал. Утренний туман сползал в овраги и лощины, открывая бескрайнюю холмистую равнину. Пусть с юга горизонт закрывала синяя полоса леса, зато по остальным трём сторонам блестели бусины озёр, оставшихся после ледника. Крылатые охотники уже приступили к утренней трапезе и сейчас зеркала воды пенились от птиц, кружащихся на бреющем полёте, ныряющих и снова взлетающих с поверхности.

— А-а-а… Как это?.. — Ирина удивлённо смотрела на окружающий пейзаж.

— Что «как»? — Переспросил Андрей.

— Как будто скала двигалась и всё перерыла.

— Она действительно двигалась.

— Это ледник сделал, — уточнил Михаил.

Ира всё ещё непонимающе смотрела на них.

— Ну, ё-моё! — Вздохнул Андрей. — Вас чему в школе учили? Что ледники движутся, слышала?

— Эммм, да… — Вяло ответила девушка. — Только не поняла — как.

— Тот ледник, который выше, толкает тот, что пониже. А новый лёд намерзает снова наверху. И всё повторяется. Даже на равнине, ведь выше в горах есть свежий лёд, который давит на то, что внизу, заставляя двигаться. О-о-очень медленно. Сотни и тысячи лет. Вот так ползёт, ползёт, цепляет скалы, отрывает их. Потом ледник начинает таять, но пока ещё ползёт вперёд. Дно скалы царапает по земле, пока не опустится полностью. В следующее оледенение новый ледник может снова подхватить эту скалу и потащить дальше. Как-то так. Теперь поняла?

— Ага… — Подтвердила девушка, хотя по голосу слышалось совсем другое. Но Ирина решила не говорить этого, чтобы не получить лекцию на полчаса.

— Миша, а может, поставить дом здесь? — Высказала мечту Ольга. — Это ж как классно — жить на вершине мира.

— Не такая уж и вершина, — усмехнулся мужчина. — Есть и побольше.

— Но здесь-то! Здесь — вершина!

— Это верно. Только хлопотно. Надо и воду, и дрова сюда таскать.

— Это точно, — огорчилась жена. — Вот всегда так! Нет абсолютного счастья, что-то всегда не так.

— Обещаю, как обживёмся — построим здесь хотя бы беседку. Каменную, конечно. На пикник будем ходить.

— Да, как обживёмся. Если доживём до этого «обживёмся».

— А чего так пессиместично? Вон, смотри, медведица с рыбалки возвращается. Идёт кормить детишек и ничего больше её не волнует.

— Вообще-то, меня, как самку, тоже именно кормёжка ребёнка волнует.

— Какого это ребёнка? — Подозрительно спросил мужчина.

— Как какого? Мишку, конечно! Он теперь мой ребёнок.

— А кормёжка мужа? — Шутливо подначил Михаил.

— И мужа тоже, — вздохнула Ольга. — Давай спускаться. Не посадим сегодня — растянется надолго.

* * *

До обеда почти обкосили участок. К сожалению, работать почти всё время пришлось только хозяевам, а не гостям. И навыки имели только они, и литовок всего две. Пока Ольга с Михаилом перекусывали, Андрей с Ириной пытались освоить древнее искусство. Получалось не очень — коса постоянно находила бадоги и кочки. Закидав топку, Михаил и Ольга вернулись к покосу, с которым покончили уже через час. Оставалось только перекидать сено валом вдоль леса — скотины нет, так что пусть преет.

Садили по упрощённой схеме. То есть — не перекапывая полностью, а только переворачивая дёрн. Вырезается квадрат размером со штык лопаты. Переворачивается. Рядом режется ещё, переворачивается — получается полоса из перевёрнутого дёрна. Потом на неё кладут следующую полосу, оставляя голую землю. Ещё одну полосу откидывают в другую сторону. Так повторяется дальше и дальше. В итоге весь участок пересекают продольные и поперечные валы из перевёрнутой корнями вверх травы, а между ними — квадраты голой земли. Для посадки картошки — в самый раз. Мучиться с потрошением корешков из пластов никому не хотелось. Кроме того, голая почва — не так уж хорошо. Довели в будущем земли до истощения. Пусть лучше так будет. Эти валы сами развалятся от дождей, заодно задержат влагу в междурядьях, не дадут почве быстро выветриваться. А сама трава капитально отстанет в росте от посаженной картошки — вверх корнями не очень-то вырастешь. Потом жизнь возьмёт своё, но будет уже поздно. К тому же, можно острой тяпочкой или плоскорезом пройтись.

В будущем Михаил после сбора урожая предполагал оставить этот участок под пар — осенью вернуть дёрну правильное положение, а следующей весной повторить всё на соседнем участке. Простейший, но действенный севооборот. Ведь всё человечество перед ним находится, проблем с землёй никаких.

Михаил в сотый или сто первый раз с силой воткнул штык лопаты, разрезая корешки. Покачал, воткнул рядом, потом под прямым углом. Он прошли только первый ряд, а уже так осточертело! Как рабы на плантациях. Добровольные, но рабы. Мимолётная ассоциация перевернула пласты памяти, из далёкого детства пробилась мелодия:

Ннʼгазун га-а-арун ге-е-эри, ннʼгазун гарун гэ!

Ннʼгазун гуранʼгун ге-е-эри, ннʼгазун гарун гэ!

Что там пели в заставке к первому сериалу, прокрученному на просторах Советского Союза, — не разобрать. Понятно только, что о нелёгкой доле рабов. На второй повтор Ольга только усмехнулась, а третий раз нехитрые строки пропели втроём: Михаил с женой, а камчатский гость им подпевал.

Ннʼгазун га-а-арун ге-е-эри, ннʼгазун гарун гэ!

Ннʼгазун гуранʼгун ге-е-эри, ннʼгазун гарун гэ!

Под завораживающий речитатив копать стало гораздо легче:

«Ннʼгазун!» — Резкий вертикальный удар на выдохе втыкает штык в землю.

«Га-а-арун ге-е-эри». — Раскачиваем и вытаскиваем.

«Ннʼгазун гарун гэ!» — Как добивающий удар — ещё раз примерно туда же.

И по кругу:

Ннʼгазун гуранʼгун ге-е-эри, ннʼгазун гарун гэ!

Ирина с удивлением и полу-улыбкой смотрели на остальных, поющих невесть что: совсем крэйзанулись старики. Впрочем, такой ритм скорее помогал, чем мешал. Из кустов выскочил Мишка и тоже подхватил мелодию. Мужчины со смехом запели громче.

Правда, долго одно и то же петь невозможно. Михаил перебирал в голове те песни, которые когда-то слушал. Всем хорош плейер или другой прибор с музыкой, но зато слова перестаёшь запоминать. Вот слушаешь что-то сотни раз, а вспомнить песню невозможно. Если только обратиться к тем временам, когда пели на память. За семейными посиделками, например, или в хоре.

— Оль, ты «По Муромской дорожке» помнишь?

— Не очень, но давай попробуем.

— Давай…

Михаил кашлянул, прочищая горло, и затянул:

По Муромской дорожке стояли три сосны.

Прощался со мной милый до будущей весны.

Как оказалось, мелодию прекрасно вспомнили, и она отлично подходила для такой работы. Хуже со словами. Раз за разом