Как я был вундеркиндом - Владимир Машков

Орлиный нос старого дипломата едва не залез в мою распахнутую пасть.

– Закройте, пожалуйста.

Я закрыл и посмотрел на Льва Семёновича. Учитель выключил свой проницательный взгляд и крепко задумался.

– Попробуйте ещё разок сначала, – снова попросил Лев Семёнович.

Снова буква за буквой я заскрежетал по странице.

У Льва Семёновича на сей раз хватило терпения только на две строчки.

– Минуточку, молодой человек, – он положил свою руку на мою и вновь впился в меня проницательным взглядом.

Этого я уже вынести не мог и поник головой.

Учитель одобрительно похлопал меня по руке.

– Всё ясно, – воскликнул Лев Семёнович с неожиданной бодростью.

Ну вот, он меня и раскусил. А что тут раскусывать? У меня такое произношение, как будто я первый раз в жизни читаю по-английски. Не то что старый дипломат с проницательным взглядом, тут каждый человек догадается, что я отчаянно вру.

Ужасно стыдно! А во всём виноват Гриша. Если бы я его не послушался, ничего бы не произошло.

Вот говорят: ему было так стыдно, что он готов был сквозь землю провалиться. Я бы с удовольствием провалился сквозь пол, чтобы очутиться этажом ниже и не видеть обиженного Льва Семёновича.

– Яснее быть не может, – повторил учитель. – У нас был длительный перерыв в занятиях. Сперва хворал я, потом болели вы. Произошла, как говорят спортсмены, растренировка.

Я кивал, соглашаясь с каждым его словом.

– И этот длительный перерыв привёл к тому, – продолжал, воодушевляясь, Лев Семёнович, – что ученик совершенно забыл всё, чему его учили.

Я поднял голову и посмотрел на учителя. Что он хочет этим сказать?

– Значит, – радостно объявил Лев Семёнович, – знания ученика были поверхностными, им не хватало глубины. А кто сему виной? Естественно, учитель, то есть ваш покорный слуга…

Не вставая, Лев Семёнович развёл руками и склонил голову.

– Нет, не вы, – вырвалось у меня.

Лев Семёнович мягко улыбнулся:

– Молодой человек, вы славный мальчуган. Вы бесконечно добры ко мне, но долгие годы жизни научили меня, не страшась, смотреть правде в глаза.

– Я вам сейчас расскажу всю правду, – я решил, будь что будет, открою учителю, как стал обманщиком.

– Не утешайте меня, молодой человек, – не дал мне говорить учитель.

Лев Семёнович поднялся и достал с книжной полки томик, на котором золотом сверкали английские буквы.

– Это моя любимая книга – Шекспир, – воскликнул учитель. – Я не расставался с ней нигде, куда ни забрасывала меня судьба. Позвольте мне, молодой человек, на прощанье прочитать вам монолог Гамлета, принца датского, из трагедии Уильяма Шекспира. Я хочу, чтобы вы унесли с собой музыку и красоту великого творения…

Лев Семёнович раскрыл книгу, откинул немного назад голову и прочитал первую строчку:

– То be or no to be…

«Быть или не быть…» – перевёл я, но больше переводить не мог. Потому что был захвачен тем, как читал учитель. А он читал так, как никогда ещё не читал. Слова сверкали, смеялись, плакали, сталкивались друг с дружкой, взрывались, разили наповал, погибали, воскресали и снова звали на бой.

Когда чтение окончилось, я долго не мог опомниться. Учитель закрыл книгу и молча стоял, держа её в руке.

Наконец я поднялся и спросил:

– Я пойду?

– Да, да, разумеется, – очнулся и Лев Семёнович.

В прихожей учитель помог надеть мне пальто и поинтересовался:

– Могу я вас, молодой человек, попросить об одном одолжении?

– Я сделаю для вас всё, – выпалил я.

– Спасибо, – улыбнулся одними глазами Лев Семёнович. – Спросите, пожалуйста, у бабушки, в какой день и в котором часу она могла бы меня принять.

– Спрошу, – пообещал я. – А зачем?

– Я заранее вам благодарен. – Не отвечая на мой вопрос, учитель пожал мне руку своей сухонькой крепкой рукой. – Всего вам хорошего. О наших совместных занятиях и о вас, молодой человек, я сохраню самые добрые воспоминания.

– Я тоже, – быстро сказал я и поспешно закрыл за собой дверь.

Когда я очутился на улице, у меня на душе скребли кошки. Ну что я натворил! Обманул такого замечательного человека…

Да, о чём он хочет поговорить с бабушкой? Наверное, о том, что со мной заниматься нет смысла…

Так это же здорово! Выходит, я и от английского избавился.

Всё идёт как нельзя лучше. Трёх учителей я одолел. Остался последний – А-квадрат. Крепкий орешек, ничего не скажешь…

Ладно, справимся!

КРЕПКИЙ ОРЕШЕК

– Гриша, – восхищённо протянул я, – я никогда не думал, что врать так легко… То есть врать трудно, но люди легко верят, когда им врёшь…

Встретившись с Гришей, я живописал моему другу, как я избавился от трёх учителей.

Гриша ни капельки не удивился, только слегка надулся от гордости.

– Что я тебе говорил!

– Остался последний – А-квадрат, – сообщил я и хвастливо добавил: – С ним я легко разделаюсь. Я у него целыми днями картинки в книжках разглядываю и совсем не занимаюсь математикой.

– Вообще-то, матеша – ценная наука, – осторожно заметил Гриша.

– Да ты что! – удивился я, что мой друг пошёл на попятную. – Со всеми расставаться, так со всеми! Вспомни, как сам меня уговаривал…

– Ты прав, – без особой охоты согласился Гриша.

Мы распрощались, и я отправился к А-квадрату.

На этот раз опоздал я. Явился к концу занятия. И, не дав кандидату опомниться, с места в карьер сказал, чтобы он позвонил бабушке и заявил, что никаких математических способностей у меня нет и в помине, а потому нет смысла попусту тратить его (А-квадрата) время и её (бабушкины) деньги.

Выслушав мою тираду, А-квадрат рассмеялся мне прямо в лицо:

– И не подумаю.

– Но я же у вас ничего не делаю, – растерялся я. – Книжки только листаю.

– А тебе что… не нравится?

– Книжки я могу и дома листать.

– А у тебя дома есть такие книжки? – А-квадрат хитро сощурился.

У меня дома таких книжек не было, потому я их с удовольствием и просматривал.

– Во-первых, – не сдавался я, – я их уже все перелистал…

А-квадрат меня перебил:

– …и тем самым основательно расширил свой кругозор, чего и желала твоя бабушка.

– А во-вторых, – упорствовал я, – я скажу бабушке, что вы обманщик. Вы обманывали её всё время и ни за что ни про что получали деньги…

А-квадрат уже не улыбался. Поглаживая бородку, он с любопытством глядел на меня. Наверное, не ждал от меня такого выпада.

– Хорошо, я обманщик, – вдруг согласился А-квадрат. – А ты разве не обманывал свою бабушку? Говорил ей, что занимаешься математикой, а сам, оказывается, листал книжки…

Мне нечего было ему возразить.

– Так что мы с тобой одного поля ягодки, – снова заулыбался А-квадрат, – и не в наших интересах изменять статус-кво? То есть, всё должно остаться по-прежнему.

Я никак не ожидал, что кандидат будет так защищаться. Я думал, что стоит мне заикнуться, как он сразу со мной согласится.

– Тебе что, плохо у меня?

А-квадрат снял очки и стал их протирать. Без очков вид у учителя был растерянный и грустный. Словно рыцарь поднял забрало и оказалось, что под железом симпатичное человеческое лицо.

А-квадрат снова нацепил очки, поднялся и заходил по комнате.

– Я мечтал бы о такой жизни, как у тебя. Пару часов в день ты читаешь книжки, какие нигде не достанешь. Скажу тебе по секрету, что, кроме меня, ты единственный читатель моей библиотеки… Попутно, между прочим, ты набираешься знаний по математике и физике. Кое-что осело в твоей голове?

– Угу, – промычал я.

– И потом ты мне очень помогаешь. – А-квадрат остановился напротив меня. – За это я тебе весьма благодарен. И ещё… мне просто хорошо, когда ты приходишь…

А-квадрат взлохматил мне волосы. Я поднял голову и уставился на него во все глаза. Никогда я не слыхал от него таких речей.

А учитель, видно, спохватился и тут же перевёл разговор на другое. Показав на стену, сплошь завешанную чеканкой, он спросил:

– Как тебе мои новые творения?

– Здорово!

Я не мог сдержать восхищения. Чеканку он сделал замечательную. Ну точно такую в магазинах продают.

– Хочешь научу? – предложил А-квадрат.

– Хочу, – тут же согласился я. – А у меня получится?

– Получится, – рассеял мои сомнения А-квадрат. – Приходи завтра. Придёшь?

– Приду, – пообещал я. – А куда вы деваете старые творения?

А-квадрат расхохотался:

– Дарю друзьям. У меня много друзей.

– Я знаю, – сказал я. – Вы их продаёте…

– Продаю, – не возражал А-квадрат. – Если людям нравится, почему бы не продать? А ты меня осуждаешь?

– А вот эту почему не продаёте?

Я показал на чеканку, которая висела в стороне от других, прямо над изголовьем. На ней был изображён лохматый весёлый – рот до ушей, хоть завязочки пришей – мальчишка, босоногий, в засученных штанинах. Из-за плеча мальчишки вылетала птица.

– Потому что это не продаётся, – глухо ответил учитель и сел в кресло.

– А почему вы всё время один? – спросил я.