Египетский роман - Орли Кастель-Блюм

«Мактуб», – сказал он себе и разжал руки.

Падение было стремительным и запомнилось навеки. Казалось, голова хочет отлететь назад, оторвавшись от тела. Он попытался защитить затылок руками, вытянул плечи и шею вперед, но при этом его руки и ноги бесконтрольно задергались во все стороны. Он пытался сохранить хоть какой-то центр тяжести, но для природы это было обычное падение, ей все равно, что там падает, – человек или камень.

Когда Вита погрузился в воду, сознание вернулось к нему, и он поплыл вверх с открытыми глазами, хотя и не видел ничего, кроме пузырей и ила. К нему прицепились какие-то водоросли, и он изо всех сил старался не наглотаться воды. Добравшись до поверхности и отдышавшись, он заметил рядом с собой еще одного демонстранта. Этот египетский паренек направил его к маленькой лодке. По воде чиркнула миновавшая его пуля. Вита не был хорошим пловцом, но теперь забыл об этом и плыл изо всех сил, следуя наставлению паренька. Тот обернулся, посмотрел на Виту, колотившего руками по мутной воде, и закричал ему: «Вперед, на Килиманджаро!»

Только когда они поднялись на лодку, в ожидании других подплывавших к ним ребят, Вита заметил в воде трупы. Его охватило отчаяние. Он уже не радовался, что остался в живых после прыжка, но паренек еще раз крикнул: «Вперед, на Килиманджаро!»

Эта фраза стала жизненным девизом Виты. Он даже обогатил ее знаниями, приобретенными на уроках географии. В начальной школе Катауи-паши Вита был любознательным учеником. Он особенно любил историю и географию. Потом в торговом училище учитель истории, месье Хабиб, предоставил ему свободный доступ в библиотеку и рекомендовал ему книги. Вита часами сидел в библиотеке и брал книги домой. Однажды месье Хабиб даже одолжил ему на несколько дней глобус, и Вита досконально его изучил.

Так он изготовил себе снаряжение на все случаи жизни: с одной стороны – Килиманджаро, Эверест, Монблан, Охос-дель-Саладо, Аконкагуа, а с другой – «мактуб».

На исходе своих дней, в третьем терапевтическом отделении, когда спросили имя, он внезапно ответил: «Давид», – хотя так звали его отца. Он был в полном сознании и повторил еще раз: «Запишите – Давид, меня зовут Давид Кастиль».

В его удостоверении личности было написано еще и «Эмиль», как в поддельных документах, по которым он выехал из Египта, но это имя он не любил. Правда, в банке «Дисконт», где он в конце концов очутился, всем нравилось, как звучит «Эмиль», и даже после смерти в официальном некрологе его назвали так. Однако в семейных извещениях о смерти стояло имя Виктор – по словам Адели, таково было полное имя Виты.

Поминальная речь по дяде, которую Старшая Дочь произнесла на кладбище Кирьят-Шауль, была отпечатана на оранжевой бумаге. Следующей говорила ее сестра, Младшая Дочь. Чудесно говорила о седом чубе, усах, добродушной улыбке и об уверенности или даже безопасности, которую он неизменно внушал окружающим.

Затем на площадку вышел Цви Тирош, хороший друг Виты, с которым он делился сокровенными тайнами, один из тех, кто составлял самую сердцевину «египетского ядра». Обратившись к молодому поколению, он стал рассказывать о находчивости Виты в качестве египетского борца за справедливость и активиста «Га-Шомер га-цаир», о том, как он, рискуя жизнью, вывозил евреев из Египта по фальшивым паспортам. Это было уже после создания Государства Израиль, он вывозил их не только в Израиль, но и в другие страны, например во Францию, Канаду и Аргентину, потому что ему не нравилась процедура отбора кандидатов для Израиля, которую руководство «Га-Шомер га-цаир» навязало доктору Марзуку – тому самому, казненному в 1955 году по приказу Насера, хотя мать доктора была кормилицей Насера. Доктор тщательно осматривал всех кандидатов и отбирал для бегства в Израиль только здоровых и способных к тяжелому физическому труду. Всех прочих пока что оставляли в Египте.

Обращение Цви Тироша к молодому поколению было трогательно, тем более что едва трех-четырех из собравшихся можно было отнести к молодежи. Он попросил их не забывать о деятельности Виты и о его мужестве, которое проявлялось как в участии в демонстрациях против коррумпированного египетского режима, так и в организации подпольной эмиграции десятков тысяч евреев в самые разные уголки света под эгидой «Га-Шомер га-цаир». Он был самым смелым из всех. Он был человек действия. Сам стучался в двери домов Харт аль-Ягуд[21] и убеждал родителей отпустить с ним детей, потому что ему каким-то сверхъестественным образом удалось раздобыть для них фальшивые паспорта. Он провожал их до самых кораблей, прямо на глазах египетских полицейских!

Тирош отметил и огромную душевную стойкость Виты, которому пришлось за четыре года до собственной смерти перенести ужасный удар – смерть Единственной Дочери. Тирош поведал молодому поколению, что последние двадцать пять лет своей жизни Единственная Дочь большую часть времени проводила в больницах и что Вита говорил ей во время тяжелых процедур, ужасных болей и тех проблем, с которыми ей приходилось бороться: «Вперед, на Килиманджаро! Вперед, на Эверест!» И это продлило ей жизнь как минимум на десять лет. Пока дочь была жива, он и себя так подбодрял: «Вперед, на Монблан! На Охос-дель-Саладо! На Аконкагуа!» Когда перечень высоких гор иссякал, он начинал сначала.

Тирош забыл, что, помимо призыва покорять житейские горы, Вита не раз говорил и себе, и дочери: «Пасьенсия»[22]. Всякий раз в жизни, когда он сталкивался с какой-то нелепицей или с непосильными трудностями, он говорил «пасьенсия», а иной раз еще и посмеивался, не давая себя запугать.

После смерти дочери он не вспоминал про Килиманджаро. Убитой горем жене, Адели, он несколько раз сказал «мактуб», но Адель не вняла. Она продолжала говорить с Единственной Дочерью, словно та жива. Это очень тяготило Виту, он не верил в общение с духами. За эти четыре года от смерти дочери до собственной смерти он много раз говорил «пасьенсия» самому себе.

Виту похоронили неподалеку от нее. Он оставался последним из пяти братьев.

Глава 8

Год свиньи

Все мы слышали и читали про изгнание евреев из Испании. В 1492 году короли Испании решили навеки отделить евреев от «конверсос»[23] марранов (впрочем, потом они занялись и этими насильственно обращенными). Точно так же они отделили мусульман от насильственно обращенных из их числа, морисков.

С тех пор написано множество книг, авторы которых приложили немало труда, описывая страшные бедствия, постигшие евреев в конце XV века – сначала изгнание из Испании, а затем