Охота на красавиц - Елена Арсеньева

Да, на появление Мыколы отреагировали включением света только два-три соседних дома. Весь прочий Коктебель мирно спал, и никто не орал вслед Кире: «Держи! Лови!» – пока она, подобно призраку, неслась к берегу, почти не замечая дороги, потому что в эти минуты перестраивала всю программу своих действий.

Теперь в Симферополь ехать нельзя. Во-первых, нет денег на машину. А если бы они даже и были, ясно: первое, куда позвонили всполошившиеся Панько с очухавшимся Мыколою, это в аэропорт. В четыре – самолет в Москву, затем, с двухчасовыми интервалами, в Киев, опять в Москву, опять в Киев, в Петербург… Очевидно же, что сюда и только сюда будет стремиться беглянка раньше всего. Из Симферополя есть дневной и вечерний поезда на Москву, а из Феодосии – только вечерний.

Конечно, на железной дороге тоже поставят всех на уши, однако можно и не ставить: билеты ведь продают только по предъявлении паспорта. Тут-то ее и…

Никто же, кроме Киры, не знает, что у нее нет никаких документов – и ни гроша, ни гроша в буквальном смысле этого слова!

Не замедляя бега, она взглянула на запястье. «Ролекс» засверкал под луной, как шкатулка с бриллиантами.

«Ох, дура! – в отчаянии подумала Кира. – Ну почему, почему я не взяла с собой серьги, кольцо – хоть что-нибудь из драгоценностей!» А впрочем, и хорошо, что не взяла. Иначе они оказались бы захованными в тот же самый пластиковый тайничок – и были бы стырены тем же поганцем, вернее, поганкой. «Но я могла бы сегодня надеть серьги!» – возразила сама себе Кира. И сурово кивнула: могла бы. И тогда их сняли бы с нее, как сняли часы, – «по протоколу». Однако едва ли Мыкола потащил бы ее сегодня на ночную прогулку, вдев в уши бриллианты… Так что остается уповать, будто по-прежнему все, что ни делается, делается к лучшему, а значит, «Ролекс» – ее единственное достояние.

Пусть ее ждут в Симферополе, пусть караулят на вокзале в Феодосии и даже ставят – если еще не поставили – посты на въездах в города! Кира туда не поедет. О нет, она, конечно, появится в Феодосии – чтобы непременно навестить базар. Там с самого утра тусуются веселые ребята-менялы: гривны меняют на рубли и баксы, рубли на баксы и гривны, баксы на гривны и рубли, а также любую из этих валют на золотишко. Цена Кириному «Ролексу» – минимум пять тысяч долларов. И, самое малое, за две тысячи она часы постарается продать. Этого за глаза хватит, чтобы нанять частника до Керчи, потом переправиться на пароме в Ильич – а это уже Россия, там Кире никакие украинские призраки не страшны! Оттуда она вызвонит Глыбина-младшего, а тот призовет на помощь Глыбина-старшего… и если Кире написано на роду добираться до Нижнего под охраной милиции, то это будет не просто охрана, а генеральский почетный эскорт!

Она мстительно поджала губы, но тут же споткнулась на ровном месте. «Не кажи «гоп», пока не перескочишь», – советуют мудрые и осторожные хохлы. Правда что! Кира ведь еще не в Нижнем. И не в Ильиче. И не в Керчи. И даже, заметьте себе, не в Феодосии! Она пока еще бежит по коктебельской набережной, прячась в тени от луны и фонарей (вот, когда не надо, эта чертова подстанция пашет как ошалелая!), выбираясь из района пансионатов, с их бессонными дискотеками, и пробираясь к подножию горы Волошина, где разбили свой лагерь «летуны». Ибо если и была у Киры возможность быстро и бесплатно оказаться в Феодосии, то лишь одна: по воздуху. А поскольку крыльев своих бог не дал, то придется воспользоваться чужими. Крыльями дельталета!

Дельталет – это смесь дельтаплана с мотоциклом, механический конь с перепончатыми, будто у дракончика, крыльями, который может взмыть на неимоверную высоту и покрыть изрядное расстояние. Волшебное создание! Говорят, существуют даже какие-то соревнования для дельталетчиков, но Кира знала этот аппарат лишь в одном качестве: катательной машинки для богатых туристов.

Четверть часа – двадцать пять долларов.

Изрядно, право слово, изрядно! Однако люди приезжают в Коктебель отдыхать – то есть тратить деньги. И, наглядевшись на разноцветные летательные аппараты, с утра до ночи порхающие в небесах, словно чудные птицы, волей-неволей пожелаешь тоже испытать это опасное и дорогое развлечение. Один раз – ну, двадцать пять так двадцать пять. Цена бутылки лучшего муската, если на то пошло! И вот человек приходит, платит деньги, надевает шлем и, стиснув зубы, взбирается в мотоциклетное седло за спиной картинно-утомленного водителя, – взбирается в мрачном упоении от сознания, что поставил на кон свою жизнь.

Наивный! Он еще не знает, что поставил на кон свою душу!

Но скоро узнает. Как только преодолеет первое мгновение страха, когда дельталет, разбежавшись, озорно подпрыгнет на последнем ухабе, оторвется от земли – и полетит, полетит все выше и выше, глядя в лицо зверю Карадагу. А тот будет блаженно ворочаться под солнышком, подставляя взорам смельчаков то один свой скалистый, усеянный каменными призраками бок, то другой, волшебно меняя очертания. И зеленое море сделается проницаемым до самого дна, до лент темных водорослей, лежащих на песке под толщею вод. И белый диск луны проступит сквозь яркую небесную голубизну… И человек, который десятки раз поднимался в небо на самолетах и вертолетах, поймет, что поднялся в небеса впервые. Потому что раньше летали самолеты и вертолеты – а теперь летит он сам. Летит, как птица! И еще он поймет, что придет сюда снова и снова и будет приходить, пока не просадит последние двадцать пять баксов. Не только для того, чтобы поглядеть, как меняет обличье хамелеон Карадаг, нет… чтобы опять и опять одолевать свой страх!

Представив, сколько еще счастливых минут она могла бы испытать, вновь и вновь взмывая над морем, Кира даже зубами скрипнула от злости. Однако под ее ногами не скрипнул и камушек, пока она на цыпочках подходила к палатке, вслушиваясь в доносившийся оттуда храп. Храп был сильный, и Кира облегченно вздохнула: хоть в этом повезло. Ребята, как всегда, на дискотеке. А Славко, как всегда, спит.

Она тихонечко посвистела, потом позвала:

– Эй! Славко! Проснись, это я, Кира!

В то же мгновение гибкое тело вылетело из палатки и обвилось вокруг Киры, бормоча:

– Пришла! Все-таки пришла!

Едва удерживаясь на ногах под градом поцелуев, задыхаясь от крепкого спортивно-мужского духа, Кира не могла даже головой укоризненно покачать, хотя очень хотелось. Ну как она могла забыть, что ее появление Славко Зозуля воспримет совершенно однозначно! Он давно неровно дышал к Кире, еще с первого их совместного полета, когда она от страха так сильно стискивала его коленями (водила в дельталете помещается между, извините за выражение, ног пассажира), что он воспринял это как призыв. Почему Зозуля решил, будто восторг, вызванный в Кире полетом, неразделим отныне с его образом, – неизвестно, однако с этих пор он непрестанно бил к Кире клинья. Алка, не оставившая без награды домогательства второго летуна, Василя, злилась на подружку, которая только плечами пожимала, встречая взор бирюзовых глаз Зозули, от вожделения горевших просто-таки синим пламенем.