Охота на красавиц - Елена Арсеньева

– Ну, ну, девочки, утихните, об чем шухарить?!

«Да, – подумала с уважением Кира. – Правда что детективщица. Профессионалка!»

Удобства, разумеется, размещались на природе, и после ходьбы по узкому коридору Мыкола вывел Киру во внутренний двор, с трех сторон огороженный милицейскими постройками, а с четвертой – высоким бетонным забором.

Черные кипарисы мрачно покачивались на фоне серебристого неба, нарядные тени кленов дрожали на серебряных плитах, которыми был замощен двор. Пирамидальные тополя тоже чудились изваянными из серебра. В небе буйствовала луна, однако никакие красоты природы не существовали для Панька Полторацкого! Кира разглядела его застывший силуэт в освещенном окне дежурки, различила разноцветное мерцание телевизора, расслышала рев трибун и задыхающийся голос комментатора: «Роналдо обходит полузащитника французов, бьет… Мазила! Упустить такую возможность! Французы овладели мячом, игра опять переходит на другую половину поля».

Понятно. Чемпионат мира в разгаре. А Мыкола, значит, не болельщик, развлекается человеколюбием?

У Киры вдруг зачастило сердце: ужасно раздражал ее этот милицейский взгляд, так и прилипший пониже поясницы!

Приземистое белесое строение специфически заблагоухало впереди.

– Налево, – хрипло сказал Мыкола, и Кира удивленно покосилась через плечо:

– Так вон же…

– Сказал – налево, так и шагай налево! – повысил голос Мыкола. – Туточки, близенько…

Пожав плечами, Кира повиновалась, и через мгновение из тьмы выступили очертания какого-то сарайчика, оплетенного виноградной лозой. Подталкиваемая Мыколой, она поднялась на три ступеньки и оказалась в неказистой беседке. Лунные блики, прорываясь сквозь узорчатые листья, запятнали светом несколько табуреток и длинный стол, стоящий посередине и усеянный костяшками домино.

«Домино! Домино! Будь веселой, не надо печали…» – томно пропел кто-то в Кириной голове.

– Ну что, забьем козла? – ухмыльнулся Мыкола, беря Киру за талию и поворачивая к себе.

Если б луна сейчас грохнулась с небес на землю и запрыгала по двору, звеня, как цыганский бубен, девушка не была бы изумлена сильнее.

– Вы… что? – спросила она шепотом. – С ума сошли?

Мыкола обиделся и убрал свои шаловливые ручонки.

– Не хошь – дык не хошь, – сказал сдавленно. – А вот шо ты, птиченька, запоешь, когда я тебя в старую КПЗ посажу… А? Слыхала уже про нее небось?

«Вот же шалашовка! – недобрым словом помянула Кира «юбчоночку». – За-ра-за!.. Неужто она для Мыколы работает… как это? Наводчицей? Нет, стращальщицей! Шантажисты проклятые!»

Углубившись в возмущенные размышления, она несколько забылась, и Мыкола воспринял затянувшееся молчание как знак согласия.

– Ну и добренько! – прогудел он, снова пуская в ход руки и подтягивая к себе Киру. – Ну, зараз сниму с тебя допрос. А пока снимай трусы.

«Дура! – отчетливо сказал в Кириной голове Алкин голос. – Что, убудет от тебя? Попроси его, пусть не ждет понедельника, пусть сразу, прямо сегодня, позвонит в Нижний Игорешке, а потом… ну, потерпишь немного, подумаешь, большое дело!»

Итак, даже и после смерти подруга не унялась, продолжала руководить Кириной жизнью!

– Давай, давай! – нетерпеливо бормотал между тем Мыкола, дрожа всем телом и нетерпеливо хватаясь руками то за Кирину юбку, то за свои штаны, и она наконец поняла, что вот сейчас, здесь, на этом столе… с этой потной тварью!

Все здравые мысли вылетели из головы с той же стремительностью, с какой правое Кирино колено взлетело вперед и вверх.

– Дывысь!.. – глухо икнул Мыкола и согнулся вдвое. Фуражка соскочила с его головы, как испуганная лягушка – с кочки.

Кира замерла, прижав руки к груди.

Мыкола снизу уставился на нее вытаращенными глазами, вцепившись в причинное место так, словно это было табельное оружие, за утрату которого его могли, по меньшей мере, расстрелять. Рот сержанта медленно приоткрывался, и, представив, какой поток отвратительной брани сейчас извергнется ей в лицо и вообще – что сделает с нею Мыкола, Кира невольно зашарила вокруг, ища хоть что-нибудь, хоть какое-то средство защиты.

Нечто тяжелое, деревянное попалось ей в руки. Кира с усилием оторвала это нечто от пола, взметнула вверх и только тут сообразила, что в руках у нее табурет.

О господи! Она собралась бить табуреткой… кого? Ми-ли-ци-о-не-ра?!

От ужаса руки разжались – и табуретка обрушилась точнехонько на крутой Мыколин загривок, а потом, уже не расставаясь со стремительно падающим телом, полетела к земле.

Наверное, прошло немалое время, прежде чем Кира перестала тупо пялиться на неподвижную кучу, возникшую на полу.

Схватила Мыколу за плечи, затормошила… но он лежал, не тронувшись, как деревянная колода. Неведомо откуда взялись силы: ей удалось своротить эту гору оплывших мускулов, однако безвольное тело выскользнуло из ее рук и простерлось навзничь.

Что-то тяжело лязгнуло. Кира с надеждой уставилась в Мыколино лицо, надеясь, что он приходит в себя и уже лязгает от злобы зубами, однако и рот, и глаза милиционера по-прежнему были закрыты.

«Неужели я его убила?!»

Прижала палец к шее Мыколы, пытаясь нащупать пульс, как вдруг что-то заблестело рядом…

Кира так и замерла.

Рука Мыколы была откинута, и лунный луч играл на ее запястье, дробясь и сверкая в затейливо ограненном хрустале.

Кира осторожно, двумя пальцами, приподняла эту потную, волосатую лапищу и уставилась на нее, не веря глазам.

Это был «Ролекс». Ее «Ролекс!» Тот самый, подаренный в Америке!

«Ах ты, пакость! – Кирино сочувствие к поверженному ею человеку мгновенно испарилось. – Воришка! Щипач проклятый! Сявка и этот, как его…» Она пощелкала пальцами, но так и не смогла найти подходящего слова из области фени.

Похоже, растреклятый Мыкола уже не сомневался, что Кирино дело – швах, ну и присвоил часики без всякого зазрения совести. Вот его бог и наказал! Вот и…

«Ну, сядет-то не бог! – зазвучал в Кириных мыслях трезвый Алкин голос. – Ты-то знаешь, что он, бедолага, тут ни сном ни духом!»

Да… на бога это вряд ли удастся свалить, поняла Кира. Теперь ко всем ее мифическим преступлениям наконец-то прибавилось одно реальное, но и его с успехом хватит, чтобы она очень не скоро вернулась в свой институт. Теперь ей не миновать пройти прямиком в «академию»… что на воровском жаргоне обозначает тюрьму!

«Беги, дурища!» – снова зазвучал голос, но на сей раз не Алкин. Это был ее собственный внутренний голос, с изумлением сообразила Кира, и он подсказывал наилучший выход.

Она сдернула с Мыколиного запястья часы, торопливо обтерла их подолом и защелкнула на своей руке. «Надо будет спиртом протереть!» – мелькнула брезгливая мысль – и Кира выскочила на крылечко беседки.