Цена памяти (СИ) - Feel_alive

Гермиона растерянно мигает и фокусирует взгляд на нём.

— Прости?

— Наши встречи и то, как ты вспоминаешь, — задумчиво поясняет он. — Это как игра. Каждый раз я думаю, что же ты вспомнишь теперь. До какого события дойдёт твоя память. А ведь я даже не уверен, что ты помнишь всё так, как оно было на самом деле.

— Даже если я помню всё в точности, наши мнения об отдельных эпизодах могут отличаться.

Малфой кивает.

— Верно, — его губы чуть изгибаются, словно он сдерживает улыбку. — Тем более наши с тобой мнения в целом часто не сходятся.

У Гермионы вырывается лёгкий смешок:

— Это правда.

Малфой всё-таки на мгновение улыбается, но ещё через секунду отводит взгляд и смотрит чуть выше плеча Гермионы.

— Ну, рассказывай, Грейнджер.

Она глубоко втягивает воздух.

— Я знаю, что вы со Снейпом сами выбрали меня связным.

Брови Малфоя чуть приподнимаются.

— Егеря?

— Да.

— Ты тогда ловко всё выведала.

Гермиона чувствует, как румянец касается её щёк. Это комплимент или насмешка?

— Привести тебя в Орден Феникса — это была идея Снейпа?

— Я не могу сказать.

— Но…

— Ты вспомнишь.

Гермиона кивает.

— Ты убил Яксли? — вдруг спрашивает она, и Малфой дёргается. Гермиона замечает, как бледнеет его лицо.

— Ты вспомнила и это… — бормочет он и дрогнувшим голосом отвечает: — Нет, Грейнджер, Макмиллан успел кинуть в него какой-то дрянью, и тот истёк кровью прежде, чем аппарировал.

— А ты…

— Я не участвовал в их убийстве, — жёстко заявляет Малфой.

Гермиона смущённо отводит глаза. Она собиралась спросить не это, потому что задавать такие вопросы было чересчур даже для неё, но, конечно, всё равно хотела знать ответ.

— Я никогда не думала о том, как мы забрали их тела, — тихо говорит она, чтобы разрядить обстановку. — Я понимаю это только сейчас. Помнила, как мы хоронили их, но не знала, как узнали место. Их ведь не должно было быть там.

— Они сами аппарировали, когда заметили засаду, но Яксли увязался за ними. Я еле успел поймать след.

Гермиона поднимает на него взгляд, чувствуя, как в глазах едва заметно начинает щипать. Ей хочется спросить, почему он помог тогда их найти или почему не остановил Яксли сам. Но Гермиона не может решить, какой вопрос важнее.

Вместо этого она говорит:

— А потом ты рассказал про кентавров.

Малфой прикрывает глаза, и его ладони напрягаются, ногти сильно царапают поверхность стола; Малфой сжимает кулаки. Гермиона затаивает дыхание, наблюдая за ним.

— Двадцать третье июня, — выдыхает он еле слышно.

— Может быть, я помню не всё, но то, что устроили Пожиратели двадцать четвёртого…

— …Грейнджер…

— Ты ушёл тогда, не сказав мне, что он планирует.

Она знает, что её голос звучит обвиняюще, но она не может сдерживать чувства. Малфой снова смотрит на неё, и в его глазах проскальзывает боль.

— Я не мог сказать, Грейнджер, но ты на самом деле уже знаешь об этом.

— Что… Что там случилось?

На его лице вдруг появляется странное выражение: он то ли улыбается, то ли морщится от боли.

— Послушай, Грейнджер, я не могу раскрыть тебе больше. Ты… возможно, ты вспомнишь, — он тяжело, болезненно вздыхает, — потому что мы с тобой говорили об этом.

— Ты ведь не предупредил Орден?

Гермиона понимает, что ему не просто; она видит, как он судорожно сжимает кулаки, а на его лице вновь ходят желваки. Но она ведь приходит за ответами, поэтому не может отступить просто из-за того, что Малфой мучается, рассказывая ей о прошлом.

— Я не предупредил Орден, — соглашается он и вздрагивает всем телом. — Я не мог сказать и не сказал, но мы уже говорили об этом, тебе просто нужно… — он вдруг осекается. Выражение его лица меняется, Малфой хмурится и напряжённо смотрит на Гермиону: — Что ещё ты помнишь? Что ты помнишь после этого дня?

— Я… — Гермиона теряется от резкой смены его настроения; нить разговора отчасти ускользает от неё. — Это всё. Ты ушёл в тот вечер, на следующий день прошли пожары, и после этого в моих воспоминаниях тебя нет.

— То есть последнее, что ты помнишь, это наш разговор двадцать третьего июня?

Гермиона почему-то ощущает себя как на уроке, к которому она совершенно не подготовилась. Ей кажется, что у вопроса Малфоя есть подвох, который она не может постигнуть.

— Да, после этого никаких воспоминаний, — повторяет она.

Гермиона видит, как Малфой проводит языком по зубам и прикусывает щеку; кожа немного натягивается на скуле, которая выглядит острее, чем обычно.

— В следующий раз мы встретились тридцатого, — коротко произносит он, напряженно следя за её реакцией. Он переплетает пальцы, складывая руки в замок, и потом выгибает их; кости тихо хрустят.

— Годовщина, — Гермиона сразу понимает, к чему он ведёт, и нервно сглатывает, не уверенная, что стоит озвучивать это.

Они оба и так поняли.

— Годовщина смерти Дамблдора, — кивает Малфой; слова легко срываются с его языка. Разомкнув руки, он берёт себя за указательный палец и несильно тянет, снова раздаётся щелчок.

Он проделывает это со всеми пальцами один за другим, а потом меняет руки, и только спустя несколько минут тишины, прерываемой лишь этим хрустящим звуком, Гермиона спохватывается, понимая, что он ждёт её реакции, и говорит:

— Ничего, Малфой. В тот вечер мы были на Гриммо, многие члены Ордена собрались, чтобы помянуть Дамблдора и обсудить происходящее.

Гермиона решила рассказывать Малфою только то, в чем уверена, поэтому не упоминает последний сон, но он выглядит так, будто уже знает, что она недоговаривает. Гермиона смело встречает его взгляд, и он чуть щурится, подозрительно оглядывая её, но через мгновение вздыхает:

— Хорошо, Грейнджер. — Всё его тело словно обмякает, плечи расслабляются, и он опускает обе ладони на стол, упираясь кончиками пальцев в поверхность. — Ты вспомнишь про это позже. Но сейчас давай поговорим о поместье Ноттов и ваших пленных.

— Ты был причастен и к этому? — догадывается Гермиона.

Он неопределённо пожимает плечами.

— Ты можешь сказать и так.

***

Малфой не выходит на связь всю неделю после их ночного разговора, а Снейп отсутствует на Гриммо, так что Гермионе даже не у кого потребовать ответы.

А вопросы просто разрывают её голову.

Она не сдерживается и уже на третий день после их встречи отправляет Малфою сигнал через зачарованную монету, и, когда он никак не реагирует, она не сдаётся и пытается связаться с ним ещё много раз.

Несмотря на всё произошедшее двадцать четвёртого июня, Гермиона не верит, что Драко Малфой может быть мёртв, поэтому ждёт, когда он наконец объявится.

Она дважды аппарирует в Паучий тупик и в одиночестве проводит время там. Она даже думает остаться в спальне на втором этаже, хотя ей и кажется дикой мысль ночевать в доме Северуса Снейпа, но в итоге Гермионе приходится вернуться на Гриммо, так как члены Ордена собираются там на годовщину смерти Дамблдора.

И, конечно же, ровно в эту ночь зачарованный галлеон обжигает кожу, и Гермиона даже не успевает посмотреть на послание и, быстро собравшись, аппарирует в знакомую гостиную.

Драко Малфой сидит на диване, локтями уперевшись о колени, и сжимает голову руками. Увидев его, Гермиона не сдерживает облегчённого выдоха:

— Малфой! — Она осматривает его, убеждаясь, что он не ранен. — Где ты был? — она спрашивает требовательно, но он и не смотрит на неё. — Почему ты не отвечал? Я пыталась связаться с тобой…

Гермиона понимает, что тараторит, но не может сдержать себя и ждёт реакции, жадно уставившись на Малфоя. Однако через мгновение вздрагивает, когда он наконец поднимает на неё взгляд.

Она видела такой взгляд у Гарри, когда погиб Сириус.

Она помнит, что во время поиска крестражей Рон смотрел так на них с Гарри перед тем, как аппарировать прочь.

Она знает, что такой взгляд ещё надолго застыл на лице Джорджа после смерти Фреда.