Гвардеец Бонапарта - Венита Хелтон

– Человек играет теми картами, которые дает ему жизнь и так, как может.

Экипаж выехал на улицу, кишащую народом. На бархатно-черном ночном небе выделялся ярко освещенный «Театр Д'Орлеан».

Вокруг всего здания шла широкая лестница. Белые, украшенные лепкой стены обрамлялись изящными колоннами и были прорезаны высокими окнами в готическом стиле. На фронтоне были высечены фигуры львов и каких-то мифических животных.

Белуши поставил экипаж в длинный ряд других, уже стоявших возле театра, в ожидании пока из передних карет выйдут их пассажиры. Наконец, и их экипаж подъехал ко входу. Чернокожий служитель в белой ливрее открыл дверцу.

Доминик вышел наружу и протянул руку Лауре; в свете фонарей сверкнуло его кольцо. Другой рукой он бережно подхватил девушку за тонкую талию и аккуратно поставил на булыжную мостовую. На мгновение он задержался, не отпуская ее, и оба сразу вдруг почувствовали горячую волну, окатившую их. Мужчина смущенно кашлянул и убрал руку с талии Лауры.

– Войдем внутрь, мадемуазель.

– Конечно, – сказала она и непроизвольно прикрыла губы ладонью, боясь, что все заметят, как они у нее дрожат. Затем бросила прощальный взгляд на Иду, оставшуюся в экипаже, и пошла за Домиником вверх по ступенькам, ведущим в ложу.

Театр был полон элегантно одетых посетителей, стоявших группами и потягивавших вино, в ожидании сигнала к началу концерта. Как только Доминик и его спутница вошли в фойе, все взгляды устремились на них. Доминик заметил радушные улыбки женщин и приветствовал их легким кивком, сразу отметив, что лица дам исказились ревнивыми гримасами, как только они увидели рядом с ним Лауру.

– Рядом с тобой они все похожи на стаю воробьев, – прошептал он ей.

Но Лаура едва слышала его. Она узнала среди присутствующих множество первых граждан Нового Орлеана, всех тех, кто отказался принимать ее, как только распространился слух об исчезновении ее матери. А когда она заметила в холле Аллена Дефромажа, то покраснела еще больше.

– Мне не надо быть здесь, – еле слышно прошептала девушка, отказываясь от услуг театрального служителя, собиравшегося взять у нее ее накидку.

Доминик не понял.

– Он не потеряет ее, дорогая, – с этими словами мужчина снял с ее плеч меховой палантин и передал рабу. – Повесь это в гардеробе.

От своей компании отделился Дефромаж и направился через холл прямо к ним. Капитан выглядел настоящим щеголем в своем парадном костюме, прекрасном смокинге с изысканным жилетом. Усы Аллена над верхней губой, казались еще тоньше, когда он улыбался. Однако глаза Дефромажа светились недобрым светом, когда он переводил свой взгляд с Лауры на Доминика.

– Лаура! Как я рад тебя здесь видеть!

– Спасибо, Аллен. – Девушка почувствовала, как напряглась рука Доминика, и безуспешно попыталась сдержать нервную дрожь, – Аллен, это месье Юкс. Месье, – это капитан Аллен Дефромаж. Он… он капитан корабля моего батюшки.

Оба мужчины вежливо поклонились, без особой симпатии глядя друг на друга, а Лаура взяла бокал вина с подноса проходившего мимо официанта и пригубила напиток, абсолютно не чувствуя никакого вкуса.

– Месье, мы с вами уже встречались? – после продолжительной паузы спросил Дефромаж.

– Возможно. Мир не так велик, как кажется, – ответил Доминик. Затем он тоже взял бокал вина, однако, пить не стал.

Дефромаж посмотрел на Лауру, и она почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Девушка сделала еще один глоток вина.

– Ну, что ж, – между тем произнес ее бывший поклонник, – возможно, мы еще встретимся с вами, а сейчас меня ждут. Дефромаж поклонился и, возвратившись к своей компании, стал уже оттуда внимательно рассматривать Лауру и ее спутника.

– Может быть, я причиняю вам какие-то неудобства, мадемуазель Шартье? – спросил Доминик, в свою очередь посмотрев на капитана.

Появление билетера избавило ее от необходимости отвечать. Поправив свой чудовищных размеров кружевной галстук и аккуратно пригладив блестящие, зачесанные назад волосы, служитель облизнул губы и поклонился.

– Месье Юкс, как хорошо, что вы сегодня пришли!

Доминик в свою очередь отвесил ему холодный поклон и произнес:

– Добрый вечер месье Севилль.

Под его взглядом Севилль побледнел, поклонился Лауре и протянул ей программку, своей внезапно задрожавшей рукой.

– Ложа уже готова, мадемуазель. Пожалуйста, если вам угодно, я провожу вас.

Подав руку Доминику, Лаура пошла с ним мимо зрителей к широкой лестнице в конце холла. Однако на полпути до нее донесся чей-то нарочито громкий голос.

– Несомненно, он мог бы себе позволить более достойную спутницу, нежели это отродье потаскухи.

Вслед за этим раздался женский смех.

Лаура замерла, тоскливо и беспомощно посмотрела вокруг, однако, везде она натыкалась лишь на насмешливые или откровенно враждебные взгляды. Она совершила ужасную ошибку, придя сюда. Никто не позволит ей забыть о поступке мадам Шартье! Громкий издевательский смех еще звучал в ушах девушки, когда она, отпустив руку Доминика, бросилась вверх по лестнице вслед за билетером, желая поскорее укрыться хоть где-нибудь, чтобы затем незаметно исчезнуть из театра.

Доминику удалось догнать ее уже на самом верху лестницы. Одним движением пальца отпустив Севилля, он почти насильно втолкнул девушку в полумрак ложи.

– Отпустите меня! – она с ненавистью посмотрела на мужчину, отчаянно стараясь освободить свою кисть из его сильных пальцев.

– Ни за что, пока вы, мадемуазель, не объясните мне, что все это значит?

– Это не ваше дело!

Его лицо потемнело от гнева. Не отпуская девушку, он, едва ли не насильно, усадил ее в своей ложе и задернул плотно шторы. Хрустальные канделябры и люстры с роскошными абажурами заливали мягким рассеянным светом зрительный зал и людей, сидевших в богатых креслах, оставляя не освещенными только ложи, расположенные по периметру. За зеленым дорогим занавесом, закрывавшим сцену, слышалась настоящая какофония настраивавшихся скрипок. Наступал тот самый волнующий миг, когда вот-вот занавес подымится, и присутствующие должны будут погрузиться в прекрасный океан музыки.

Однако Лаура ничего этого не видела и не слышала. Ее спутник, усадив девушку в глубокое кресло с высокой спинкой, опустился перед ней на корточки и тихо спросил:

– Ну, а теперь, мадемуазель, объясните, что означает вся эта сцена.

Лаура рассеянно смотрела на канделябр, горевший возле их ложи, и принялась нервно теребить сережку на правом ухе.

– Видимо я просто иногда излишне эмоциональна, – солгала она.

Но Доминик продолжал смотреть на нее до тех пор, пока их глаза не встретились.