История Оливера - Эрик Сигал

Таков был ход моих мыслей, пока я вел белый «Мерседес» Марси вдоль по Меррит-Парквей. Перед тем, как мы выехали, я воспользовался телефоном в ее кабинете – отменил визит к доктору Лондону. А Марси попросила секретаршу «послать куда подальше все сегодняшние встречи». Мы сели в машину, и я вдавил педаль газа.

Марси улыбалась, наблюдая, как я глумлюсь над ее частной собственностью:

– Оливер, сама не понимаю, почему, но ты мне нравишься. Только ты до крайности импульсивен!

– Знаешь, ты ничуть не лучше. Если бы ты с самого начала сказала: «Моя фамилия Биннендейл», мы бы избежали стольких проблем! Я бы ответил: «Ну и что? Это восхищает меня намного меньше, чем твоя попка», – сказал я с улыбкой.

Ее взгляд говорил, что она поверила.

– Слушай, я знаю, что это немного отдает паранойей. Но ты же помнишь, что мне уже однажды не повезло, – пролепетала она.

– Что же такого натворил твой бывший муж? – спросил я.

– Мне? Или кому-то еще? Поточнее, пожалуйста, – сказала Марси.

– Например, что он делает сейчас? – задал я очередной вопрос.

– Ничего, – ответила она.

– Ничего?

– Хорошо, скажем так, он… в шоколаде, – сказала Марси.

Очень странным тоном. Стоп… Не имела же она в виду то, что я сейчас подумал?..

– То есть ты… платишь ему, ты хотела сказать?

– Я не «хотела сказать». Я сказала. Теперь он богатый разведенный муж.

Поразительно! Как же так вышло, что из всех людей именно Марси пришлось так обмануться в человеке?

Я даже не спрашивал, но она все рассказала. Потому что хотела, чтобы ее выслушали.

– Я училась в колледже и сама толком не понимала, в чем моя роль в этой жизни. И тут, откуда ни возьмись, появляется парень – такой красивый, такой харизматичный…

Мне захотелось побыстрее проскочить эту часть рассказа.

– … который говорит то, во что я так хотела поверить. – Она замолчала. И продолжила через мгновение: – Я была ребенком. И влюбилась, как сумасшедшая.

– Что же было потом? – спросил я.

– Ну, папа все еще надеялся уговорить брата вылезти из сиденья болида и присоединиться к совету директоров. Конечно, Бин не собирался внимать папиным мольбам и наставлениям. Так что, когда я представила ему Майкла, папа обалдел от настолько шикарной партии. Он казался отцу чем-то средним между Иисусом Христом и Альбертом Эйнштейном – разве что прическа у Майкла была поскромнее. В общем, папа счел его абсолютным совершенством, и даже если бы я очень захотела, в обратном я бы его убедить не смогла. Думаю, он даже меня полюбил сильнее, когда я привела вот такого неотразимого «нового сына». Во время свадьбы я была уверена, что он даже «Согласен» скажет за меня.

– А Бин как реагировал? – прервал ее я.

– Возненавидел Майкла с первого взгляда. Надо сказать, это у них было взаимно. Брат всегда говорил мне, что мой парень – «барракуда в костюме», – ответила Марси.

– Видимо, это и правда было так? – уточнил я.

– Ну… Это не совсем справедливо. Я имею в виду, по отношению к барракудам, – сказала она.

Похоже, Марси шутила так не в первый раз. И прозвучало это далеко не весело.

– Так все-таки почему вы расстались? – задал я главный вопрос.

– Майкл не любил меня.

Марси сказала это таким голосом, словно ей было все равно.

– То есть? – настаивал я.

– Думаю, Майкл просек, что даже несмотря на то, как к нему относился Уолтер, рано или поздно Бин возьмется за ум и станет боссом. Идея быть дублером его не вдохновила, и он самоустранился.

– Вот гад, – глубокомысленно резюмировал я.

– Да. Всего-то надо было потерпеть чуть меньше, чем полгода… – она не договорила. Даже не пожелала Майклу гореть в аду.

Я вообще не знал, как отреагировать на ее рассказ. Ну не говорить же: «Мне жаль, что он с тобой так поступил?» Так что я просто молчал и следил за дорогой. Под музыку Джоан Баэз[30].

Потом мне вдруг пришел в голову новый вопрос:

– Марси, скажи, а почему ты думаешь, что со мной будет иначе?

– Не знаю. Я просто надеюсь…

Марси запнулась. И коснулась моей руки. По спине побежали мурашки. Это было больше, чем обычное общение. Так, нужно приступать к решительным действиям.

– Марси, а у тебя не возникало никаких ассоциаций в контексте моей фамилии? – спросил я.

– Нет. А должны были? – Тут ее осенило: – Постой, Барретт… Инвестиционный банк? Заводы? Так это твои родственники?

– Дальний родственник. Мой отец.

Некоторое время мы ехали молча. Потом она тихо произнесла:

– Я не знала.

Признаюсь, мне было приятно.

Мы ехали все дальше – в ночной бархат, опустившийся на город.

Я уже не сомневался в своих намерениях. Просто искал подходящее место.

– По-моему, там должен быть камин.

– Да, Оливер.

Мы остановились в «Хижинах дяди Эбнера» в Вермонте. Они были расположены прямо на берегу озера Кенауоки. Шестнадцать с половиной долларов ночь – дрова для камина были включены в стоимость. Мы перекусили в ближайшем бистро «Говард Джонсонс» – я решил, что перед тем, как провести незабываемую ночь перед камином, устрою Марси классный ужин.

За едой мы вспоминали детство.

Я доконал Марси историей своего преклонения перед отцом, смешанного с моим вечным стремлением идти ему наперекор. Она, в свою очередь, рассказала о своей вариации на тему: оказывается, все, что она делала в жизни, было вызовом ее Большому Папочке.

– Честно говоря, он вообще вспомнил о моем существовании, только когда Бин погиб, – закончила Марси свою тираду.

Наш разговор напоминал беседу актеров, сравнивающих свою игру в разных постановках «Гамлета». Только вот Марси не желала играть Офелию. Она, как и я, была меланхоличным принцем. Мне всегда казалось, что женщины соперничают со своими матерями. Но свою мать Марси не упомянула в разговоре ни разу.

– А мама у тебя есть? – наконец не выдержал я.

– Да, – ответила она совершенно ровным голосом.

– Она жива? – спросил я.

Марси кивнула.

– Они с Уолтером развелись в 1956-м. Она не добивалась родительских прав. Вышла замуж за торговца недвижимостью из Сан-Диего.

– Ты ее никогда не видела? – изумился я.

– Почему же, она пришла на нашу с Майклом свадьбу.

Марси скорчила подобие улыбки, но это не убедило меня, что разговор о матери не вызывает у нее никаких эмоций.

– Прости. Не надо было об этом.

– Я бы все равно рассказала. Твоя очередь, – подтолкнула меня Марси.

– Что? – не понял я.

– Расскажи что-нибудь ужасное о своем прошлом, – попросила она.

Я задумался на минуту. А потом признался:

– Ну, я не всегда соблюдал правила, когда играл в хоккей.

– В самом деле? – загорелась Марси.

– Угу.

– Оливер, я хочу подробностей.

Она на самом деле хотела их. Полчаса я рассказывал всякие истории из моего хоккейного прошлого, но Марси все было мало. И тогда я легонько прикоснулся указательным пальцем к ее губам:

– Давай завтра, Марси.

Когда я расплачивался, она заметила:

– Это был лучший ужин в моей жизни.

Почему-то я решил, что речь идет не о макаронах и мороженом.

Рука в руке, мы вернулись в «Хижины».

Зажгли камин.

И помогли друг другу снять напряжение этого вечера.

Потом произошло самое приятное – как-то само по себе. После чего мы заснули в объятиях друг друга.

Хотя Марси проснулась рано, я уже сидел на берегу и наблюдал восход солнца. В плаще и с растрепанными волосами Марси подошла, села рядом и прошептала (хотя вокруг не было ни души):

– Как ты, Оливер?

– О’кей. – Я коснулся ее руки. Зная, что и голос, и глаза выдали то, что я чувствовал на самом деле.

– Тебя что-то беспокоит?

Я кивнул.

– Потому что ты думал о… Дженни?

– Нет, – сказал я и посмотрел в сторону озера. – Потому что не думал.

Потом мы встали и двинулись в «Говард Джонсонс» завтракать.

20

– Какие чувства вы испытываете?

– Неужели по мне не видно, доктор?

На моем лице сияла улыбка до ушей. Интересно, какие еще симптомы нужны доктору Лондону, чтобы поставить диагноз «абсолютно счастлив»? Мне что, станцевать прямо в его кабинете?

– Я не могу определить это с медицинской точки зрения – похоже, не существует медицинского эквивалента слова «счастлив», – улыбнулся я.

Доктор по-прежнему хранил молчание. Мог бы хотя бы поздравить.

– Доктор, я на седьмом небе от счастья – выше, чем флаг на 4 июля[31]!

Конечно, это шаблонная фраза. Но, черт побери, меня переполняло счастье, и мне очень хотелось даже не просто поделиться им, а прямо-таки кричать о нем на каждом углу. После долгих месяцев полного отупения я испытывал что-то, напоминающее нормальные человеческие эмоции. Как же так сформулировать, чтобы мой психоаналитик понял?

– Послушайте, доктор, мы с Марси нравимся друг другу и намерены развивать наши отношения. В каменной статуе потекла живая кровь, – заверил я.