ЛеХИ. Борцы за свободу Израиля - Эмануэль Кац

В Каире Хаким все время посвящает разработке плана покушения. С помощью двух еврейских девушек, служивших в женских вспомогательных частях британской армии, он детально изучает окрестности виллы, которую занимает лорд Мойн, и месторасположение его оффиса. В то же время Хаким получает из Эрец-Исраэль вырезанную из английской газеты «Иллюстрэйтед Лондон Ныоз» фотографию Мойна. Правда, на этой фотографии Мойн был в зимней одежде, и Хаким не был до конца уверен, сможет ли он опознать его в летней одежде. Время идет, и вот приходит сообщение о том, что в определенный вечер Мойн собирается посетить известный каирский клуб «Мухаммад Али». Там Хакиму и Нехемье впервые предоставляется возможность увидеть Мойна с небольшого расстояния. Они расположились у входа в клуб и рассмотрели его, когда он выходил из машины. Теперь не представляло труда опознать лорда, когда тот ехал на своей машине между восемью и девятью часами утра с виллы в каирском квартале Замалак в оффис и между часом и половиной второго дня обратно, из оффиса на виллу.

18 сентября 1944 года в Каире состоялось небольшое совещание членов Лехи с целью ускорить проведение операции. Ровно через месяц прибыл в Каир Элиягу Бейт-Цури. Было решено, что покушение на Мойна произойдет, когда тот будет возвращаться домой к обеду.

Позже на суде Элиягу Бейт-Цури так описывал само покушение.

«Мы прибыли в Каир по указанию подпольной организации, членами которой мы являемся. Было приказано убить лорда Мойна. Наш план был таков: вытащить Мойна и сопровождавших его людей из машины — мы хотели, чтобы все, кроме Мойна, легли на землю, — потом мы должны были расстрелять Мойна. Но шофер отказывался выполнять наши приказы и пытался даже вырвать у меня из рук пистолет. И. я выстрелил в него. В ту же минуту мой товарищ открыл дверцу машины и выстрелил в лорда Мойна. Затем мы сели на велосипеды и уехали оттуда.»

Хаким предпринял меры предосторожности, чтобы не пострадала секретарша Мойна, которая сидела рядом с ним. На суде она рассказала, что, открыв дверцу машины, Хаким сказал, обращаясь к Мойну: «Не двигаться…»

Египтянин, который наблюдал из соседнего дома за происходившими событиями, сообщил оказавшемуся поблизости полицейскому: «Большой англичанин убит…» На своем мотоцикле полицейский пустился в погоню за покушавшимися. Он утверждал потом, что беглецы открыли по нему огонь, но он все же продолжал преследование, ранил Бейт-Цури, и в конце концов Хаким и Бейт-Цури были арестованы.

Несомненно, Хаким и Бейт-Цури могли бы без труда скрыться, убив полицейского, но по политическим соображениям им был дан категорический приказ, запрещающий открывать огонь по египетской полиции или гражданским лицам. Хаким подчеркнул на суде, что вполне мог бы убить преследовавшего их полицейского, но ограничился лишь тем, что стрелял по мотоциклу. Сильное впечатление произвели на судей и на многочисленных корреспондентов, присутствовавших на суде, слова Элиягу Бейт-Цури: «Несложно было попасть с шести метров в полицейского в тот момент, когда он догонял нас. Полицейский считает, что я не попал в него по причине неумения пользоваться пистолетом. Однако это можно просто проверить — дайте мне сейчас пистолет, и я попаду вон в те настенные часы, находящиеся от меня на расстоянии двенадцати метров… Я стрелял по шинам мотоцикла для того только, чтобы напугать полицейского. Его пуля ранила меня уже после того, как магазин моего пистолета опустел.»

Лорд Мойн был одной из виднейших фигур Британской империи. С февраля 1941 года он занимал пост министра колоний и был председателем Палаты лордов в парламенте. Он был ответственен за гибель «Струмы». В июне 1942 года Мойн заявил в Палате лордов: «Я полностью одобряю политику „Белой книги“. Надо ограничить еврейскую иммиграцию в Палестину. Надо опровергнуть утверждения д-ра Вейцмана о том, что Палестина является будто бы единственным местом, где возможно решить проблемы миллионов евреев. Сионистский подход слишком близорук. Решение следует искать в федерации арабских государств, куда будет включена и Палестина.» Прибыв в 1944 году в Каир в качестве британского статс-секретаря по ближневосточным делам, Мойн начинает строить далекоидущие планы по ликвидации ишува в Эрец-Исраэль. Он открыто провозглашает, что «Палестина является арабской страной, а евреи — это разношерстный сброд; палестинские евреи должны покинуть страну, для них можно будет подыскать другую территорию в Африке». Когда на его рассмотрение был предложен план спасения миллионов европейских евреев, он, как уже упоминалось выше, ответил: «Что я буду делать с миллионом евреев?..» Несомненно, что это он был инициатором перевода арестованных членов подполья из Эрец-Исраэль в Африку. И это было далеко не последнее его деяние…

Внимание всего мира было приковано к судебному процессу над убийцами лорда Мойна. С нетерпением ожидали многочисленные корреспонденты появления двух обвиняемых. Удивлению их не было предела, когда перед египетскими судьями предстали не сломленные отчаявшиеся убийцы, а два гордых, спокойных, уверенных в себе молодых человека. Особенно сильное впечатление производил Бейт-Цури. С какой искренностью звучат его слова, записанные в дневник одной из корреспонденток, присутствовавшей на суде и попросившей у Бейт-Цури автографа: «Наши действия были совершенно справедливыми.» И с каким спокойствием отвечает он на вопрос французского журналиста о том, что любит он больше всего читать: «Поэзию, нет более подходящей пищи для души…» И вот он стоит перед судьями, скрестив руки на груди, в гордой, но естественной позе и с уверенностью в своей правоте говорит: «Мой разум приказал мне нажать на курок.»

Один из журналистов так описывал свои впечатления от суда: «На меня, как и на всех остальных журналистов, огромное впечатление произвели смелость и полное достоинства поведение подсудимых. Бейт-Цури, несмотря на свои двадцать три года, с такой четкостью формулирует свои мысли, что кажется, будто он вдвое старше. Он покорил всех, кто его слышал. Слова его столь откровенны, а доводы столь убедительны, что, если вы соглашаетесь с основными предпосылками, то невозможно не согласиться и с выводами из них, — и перед вами нет иного выхода, как оправдать их обоих. Речь Бейт-Цури нашла отклик в сердцах египтян, переполнявших зал суда, многие из которых в молодости принимали участие в деятельности патриотических антибританских организаций.»

Речь Элиягу Хакима была короткой. Он сказал, между прочим: «Мы оба воспитаны на Танахе, и заповедь „не убий“ для нас не пустой звук. Но у нас не было никакого другого пути привлечь внимание к нашим попираемым правам. Поэтому мы решились на такой шаг и сделали это во имя высшей справедливости. Сегодня нас обвиняют в убийстве лорда Мойна. Но обвинять нужно не нас. Обвинять нужно самого лорда Мойна и правительство, которое он представлял, в убийстве сотен тысяч наших братьев и сестер. Мы обвиняем его в том, что он отнял у нас нашу родину и разграбил наше имущество. По каким законам могли мы судить его за совершенные им преступления? К кому нам было обращаться в поисках справедливости? Такой закон не записан еще ни в одном уголовном кодексе. Поэтому нам оставалось самим восстанавливать справедливость.»