ЛеХИ. Борцы за свободу Израиля - Эмануэль Кац

К десяти годам заключения по обвинению в незаконном ношении оружия был приговорен Аншель Шпильман. В своем выступлении на суде он, между прочим, сказал:

«…По вашему мнению, мы должны были прекратить свое существование тогда, когда был разрушен наш Храм. Так именно и произошло бы с любым другим народом, случись с ним такая катастрофа. Но мы, как бы вам это не нравилось, выжили. Народ Израиля продолжает существовать, не только сохраняя свою древнюю культуру, но и беспрестанно создавая новые духовные ценности. Я счастлив оттого, что я еврей, сын древнего и в то же время молодого народа, давшего культуру всему миру. Несмотря на все те страдания, невзгоды и унижения, которые выпали на мою долю потому, что я еврей, я счастлив, потому что я ощущаю свои корни, свою связь с прошлым. Я ощущаю эту связь с еще большей глубиной и полнотой, глядя не только на исчезнувшие народы древности, но и на молодые народы, возвысившиеся в последние столетия и не знающие, сколько лет осталось им еще возвышаться… Если вы имеете наглость судить меня здесь, в Иерусалиме, городе царя Давида, пророка Йешаягу и Макавеев, то полезно будет вам знать, что ноги ваши попирают не могилы с истлевшими трупами. Потому что из этих могил встанут и возродятся к жизни потомки Йегошуа, Йифтаха, Шимшона, Давида и всех тех наших героев, о которых вы привыкли думать как о мертвых. И видеть которых живыми так раздражает вас…

А потому, любители „Библии“, знайте: рассказанное в книге Шмуэля не является для нас просто историческим преданием, а имя Давид — это для нас больше, чем история. Это для нас сама жизнь. И если вы бахвалитесь своими самолетами, танками и броневиками, подобно Голиафу, и клевещете на нас перед всем миром — мы ответим вам так, как ответил Голиафу Давид. Для вас эта страна — „Палестина“ по имени филистимлян, соплеменников Голиафа, и я очень надеюсь, что вы почувствуете себя здесь так, как чувствовали себя филистимляне во времена Шимшона и Давида. Не забывайте, английские судьи, что то место, где вы судите меня сегодня — это мой Иерусалим, а не ваш Лондон.

Я очень сожалею, что в тот момент, когда на меня набросились полицейские, я не успел выхватить пистолет, убить их и погибнуть самому так, как погибли двое из моих товарищей в Явнеэле, Господь отомстит за их кровь…

В заключение, я еще раз спрашиваю вас: что вы, лондонские судьи, делаете здесь, в моем Иерусалиме?»

Своей высшей точки напряжение достигло на процессе Матитьягу Шмулевича, обвиненного в незаконном ношении оружия — двух пистолетов, ручной гранаты и свертка с патронами — и в стрельбе по английским полицейским. До законам военного времени Шмулевичу грозила смертная казнь. На этом процессе было немало драматических моментов, например, когда подсудимый, известный полиции и судьям под именем Рефаэль Бирнбойм, открыл свое истинное имя; или когда он потребовал пригласить в качестве свидетелей Верховного комиссара сэра Гарольда Мак-Майкла и председателя Еврейского агентства Давида Бен-Гуриона; или когда британское правление в стране он сравнил с палачом-вешателем. Приведем здесь всего несколько мест из его речи:

«Суд, перед которым я сейчас стою, может присудить меня к смертной казни. О, если бы я мог предаться иллюзии, что меня судят представители армии, которая ведет справедливую войну! Но что можно поделать, господа, если вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы развеять эту иллюзию. Процессы последних недель, как и всех последних лет, доказывают, что стерлась граница между прокурором и судьей. И тот и другой восседают на одной и той же скамье и носят одну и ту же форму — потому что представляют одни и те же интересы. Нам известно, что когда вам выгодно, вы заявляете: „евреи идут добровольцами в английскую армию, чтобы красть оружие“. Но когда портить отношения с евреями вам не выгодно — вы не стесняетесь называть еврейских солдат „братьями по оружию“…»

Переходя затем к анализу британской политики, Шмулевич говорит о том огромном доверии, которым она пользовалась у еврейского народа до тех пор, пока он не понял, что его попросту обманывают:

«Из-за нашего доверия к Великобритании мы не замечали, что она забавляется нами с самого начала; мы не замечали ни двусмысленных обещаний, ни прямых провокаций; мы не понимали, зачем нужно было англичанам топить Агарона Агаронсона в водах Ла-Манша после всех тех услуг, которые он оказал Британии во время прошлой войны. Мы не понимали, что для Британии мы — всего-навсего пешка в ее империалистической политике.

Вы не побрезговали использовать в своих интересах влияние американских евреев и кровь, пролитую воинами еврейских легионов и бордами антитурецкого подполья, которые помогли вам завоевать Эрец-Исраэль. А потом, когда ваш режим здесь окреп — можно уже скинуть маску „освободителей“…»

Далее Шмулевич напомнил слова английского судьи на одном из предыдущих процессов над бойцами Лехи, заявившего, что европейские евреи были бы счастливы оказаться здесь, в Палестине, хотя Лехи и обвиняет Британию в введении в стране бесчеловечного режима:

«Нельзя назвать эти слова слишком умными. Тонущий в морских волнах рад будет подняться и на борт пиратского корабля. Пираты бывают, однако, разные. Есть такие, что спасут несчастного, но есть и такие садисты, что только посмеются над гибнущим и не подумают даже протянуть ему руку. Лишь бросят на него безучастный взор, да и только. „Струма“, господа, припомните-ка „Струму“!»

Так превратил Шмулевич свое выступление в обвинительную речь, в конце которой он, покрыв голову, прочел псалм 144:

«Благословен Господь, опора моя, обучающий руки мои битве, пальцы мои — войне… Простри руки Твои с высоты, выведи меня и спаси меня от вод многих, от руки чужеземцев, чьи уста изрекают ложь и чья десница — десница лжи…»

С великой торжественностью огласил председатель суда приговор: «Подсудимый будет возвращен в свою камеру, а оттуда переправлен туда, где будет повешен, покуда душа его не покинет его тела…»

У англичан были, однако, все основания опасаться, что приведение смертного приговора в исполнение во много раз усилит и без того опасное для них брожение в стране, и Шмулевич был «помилован» — смертный приговор был заменен пожизненным заключением.

Выступления бойцов Лехи на судебных процессах произвели громадное впечатление на ишув. «Гаарец», верно оценив те доходы, которые она может извлечь для себя из речей подсудимых, поместила на своих страницах полные стенографические отчеты о ходе судебных процессов. Так же поступили и все остальные газеты, кроме двух «пролетарских», «Давар» и «Аль гамишмар», которые, очевидно, быстро поняли, насколько опасно преподносить подобного рода материал своим читателям…