Грёзы и чернила (СИ) - Моро Джинкс

Над головой зеленые лозы переплетались между собой, как клубок гадюк, тянулись к Майре, подрагивая от нетерпения. Шипы, видневшиеся между резными листьями, все росли и росли, пока не оказались размером с детскую ладошку.

В голове лихорадочно крутились обрывки мыслей: “сейчас меня растерзают” и “где же эта чертова визитка!”, а боль в животе, нудная и тянущая, стала острой и сводящей с ума. Да еще и жуткое ощущение, что за ней наблюдают, не отступало. Майра вскинула глаза, следуя за предчувствием — на подоконнике за кованной решеткой светились два золотых глаза.

Острый шип царапнул подбородок, и Майра в панике дернула карман за молнию. Лозы нависли над ней зеленым облаком, готовые вот-вот сожрать, растерзать, стереть с лица земли.

Визитка нашлась в самый последний момент — юркие лозы уже обернулись вокруг ее рук и шеи, затягиваясь удавкой.

— Меня ждут! — выдохнула Майра, вскидывая кулак с зажатой в нем карточкой. Виноград помедлил, а затем неторопливо втянул шипы и гибкие, сильные ветви, а дверь распахнулась сама по себе. Золотые глаза, наблюдавшие за ней из окна, погасли.

Но Майра не торопилась пересекать порог. Все, что было связано с Орфеем, нахальным и великолепным, внушало ей инстинктивный страх. Вот она и топталась под дверью, надеясь набраться храбрости и сделать шаг вперед.

Солнце почти скрылось за горизонтом, Сливовая улица утопала в тенях, и та же тьма царила в ее голове. Мутило, и Майра прижала руку ко рту, надеясь сдержать тошноту.

С крыльца открывался живописный вид на обстановку и самого хозяина дома. Орфей прогуливался вокруг крепкого деревянного стола в кухне, задумчиво покачивая головой. Закатанные до локтя рукава обнажали руны и символы, выведенные чернилами по смуглой коже, в кармане его фартука из черной ткани торчали акварельные кисточки и павлиньи перья. Майра фыркнула — какая глупость! Рисует он, что ли, на досуге?

— Долго тебя еще ждать? — недовольно проворчал чародей, не удостаивая пожирательницу снов взглядом. — Входи уже, ты опоздала на пятнадцать минут.

Ей очень хотелось возразить, что она пришла вовремя, но что-то безо всякого стеснения толкнуло ее в спину, и она влетела в холл, едва удерживаясь на ногах.

И ее вывернуло на пушистый ковер черной жижей, вязкой и мутной.

Внутренности горели огнем, пока она все исторгала и исторгала из себя неизвестную мерзость. Казалось, в ней открылся неисчерпаемый резервуар, о котором она и понятия не имела до этой секунды, и горечь продолжала литься из ее желудка, заливая белый ворс.

Майра не знала, сколько времени прошло — в ушах шумело, глаза застилало пеленой, а когда зрение прояснилось, то она увидела перед собой пару высоких ботинок, идеально зашнурованных и начищенных.

Орфей наблюдал за ней сверху вниз с изрядной долей любопытства, словно она была радужным жуком-скарабеем, по нелепой случайности попавшим в его дом.

— Еще сорок восемь секунд, и пришлось бы объясняться перед Шабашем, что делает мертвая пожирательница снов у меня на крыльце, — маг сверился с наручными часами и расплылся в издевательской улыбке, — Говорил же, это не амброзия.

— Ты знал! — захрипела она, утирая рот и поднимаясь на ноги. Ее терзала боль, такая мучительная, что хотелось освежевать себя без наркоза, лишь бы это не продолжалось.

Орфей прищелкнул языком, пожимая плечами.

— Возможно. Просто подумал, что твоему нанимателю не было никакого смысла оставлять тебя в живых, но и самому убивать могло оказаться слишком хлопотно. От ауры чужой смерти не так просто избавиться.

Он оглядел беспорядок, который Майра устроила в его прихожей, и разулыбался:

— Но защита моего дома оказалась сильнее, чем яд, который ты приняла. Умойся, у нас много дел.

Она покачала головой и тут же наткнулась на два золотых глаза, которые таращились на нее — теперь с уже знакомой лестницы на второй этаж. Только два глаза — и больше ничего. Пойманные на горячем, они тут же испарились в воздухе, не оставив ни следа.

— Сумасшедший дом, — бормотала позже Майра себе под нос, брызгая в лицо прохладной водой в крохотной ванной под лестницей. Там не было ничего, кроме старомодного умывальника и десятка шкафов с сотней маленьких ящиков. Майра украдкой заглянула в один из них, пользуясь тем, что дверца была неплотно закрыта, и темнота внутри зарычала на нее, завыла призрачными голосами. Она вспомнила их — те же голоса скулили в ночи, когда она пришла сюда за воспоминанием Орфея. Тогда она приняла шум за отголоски ночной жизни Столицы, но теперь все встало на свои места. Что бы ни хранил Орфей в своей уборной, оно вряд ли было безопасно для тех, кому не терпится сунуть свой любопытный нос в чужие дела.

На выходе ей в ноги бросился кот. Огромный, размером с капибару, обросший свалявшейся рыжей шерстью, и золотые глаза огнем горели в сумерках неосвещенного коридора. Клыки у зверя росли длинные и изогнутые, и навевали мысли о саблезубых тиграх и прочих доисторических тварях.

Майра грешным делом подумала, что кот вот-вот бросится на нее. Слишком уж враждебно он зыркал снизу вверх и перебирал задними лапами, примеряясь к прыжку. Но, к счастью, из комнаты по соседству послышался строгий голос Орфея:

— Бурбон, если ты не будешь вести себя прилично, снова отправишься к тетушке на болота.

Кот навострил уши и совсем по-человечески фыркнул в ответ — и у Майры отвисла челюсть. Оборотень?

Впрочем, Бурбон уже потерял к ней всякий интерес и удалился вверх по лестнице, покачивая пушистым хвостом. Кажется, он считал себя единственным хозяином в доме номер четыре по Сливовой улице и вел себя соответствующе — нагло и высокомерно.

— Твоего кота зовут Бурбон, — констатировала она, заходя в столовую. Орфей кивнул, переставляя на столе десятки колб и мензурок, меняя их местами в только ему известном порядке. Волосы он собрал в хвостик на затылке, но короткие прядки по-прежнему упрямо лезли в глаза, и Орфей раз за разом отмахивался от них, как от надоедливых мух.

— Почему?

Маг кинул на нее озадаченный взгляд и спросил:

— А как еще?

Действительно, какие могут быть еще варианты? Где-то в отдалении кто-то засмеялся, хрипло и самодовольно. Бурбон, кажется, был в восторге от ее наивности.

— Встань здесь, — приказал Орфей тоном, который не располагал к спорам. Майра беспрекословно замерла посреди столовой, руки по швам, спина прямая, точно палку проглотила.

Орфей обходил ее по кругу, рассматривая через плоский зеленый камень на золотой цепочке, и что-то мычал себе под нос. Она затаила дыхание, когда он подошел так близко, что стало возможно разглядеть россыпь мелких веснушек на его щеках. На золотистой коже их было почти невидно, но теперь при желании Майра могла бы пересчитать их, одну за другой.

Вместо этого она уткнулась взглядом в куколку, которую маг заботливо выставил на рабочем столе, подперев пустой стеклянной вазой, точно напоминание самой гостье, что следует вести себя смирно. Смотреть на куклу тоже было невыносимо — отголоски той боли в глазах оказались слишком свежи, но между ней и Орфеем выбор был очевиден.

Маг хмыкнул, довольный осмотром. Сделал шаг назад, а затем выложил на стол пачку бумаги, чернильницу. Одно из павлиньих перьев легло рядом. Придвинув поближе высокий стул, он безапелляционно велел:

— Пиши.

Сопротивляться его приказам совсем не получалось. Майра послушно взгромоздилась на стул, чувствуя себя Дюймовочкой в гостях у великана — ноги не доставали даже до перекладины, болтались лапшой.

— Что писать-то? — она размяла пальцы, неуверенно берясь за перо. Павлиний глаз на кисточке ехидно таращился на нее, как на идиотку. Пожирательница снов иллюзий не питала — идиотка она и есть, ввязаться в какое-то сомнительное предприятие, а потом расхлебывать последствия. Жадность еще никого не спасала.

Орфей прогуливался по кухне, заложив руки за спину и демонстрируя изящный профиль. На подбородке у него виднелся шрам в виде полумесяца, который проступал только когда чародей улыбался. На мочке левого уха малым созвездием выстроились в ряд четыре крохотных родинки.