Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи - Владимир Безгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава крестьянского двора зорко следил за тем. чтобы все денежные средства, получаемые членами семьи, шли в общую казну. С сыновей-отходников отец, отправляя их на заработки, брал обещание, что они каждую полученную копеечку будут отправлять домой. Если этого не происходило и сын не посыпал семье заработанных денег, отец мог лишить его доли наследства. В этом находил свое выражение принцип трудового участия каждого члена семьи в формировании артельной крестьянской собственности.
Крестьянки обладали достаточно широкими имущественными правами, что обеспечивалось их трудом в семье. Знаток обычного права Е. Т. Соловьев на основе изучения народного быта вынес однозначное суждение: «Обычай относительно бабьего добра ясно указывает на то, что русская женщина есть самостоятельная имущественная единица»{212}.
По крестьянской традиции собственностью бабы признавалось ее приданое. Оно в сельском быту рассматривалось как награждение члена семьи, выходившего навсегда из ее состава. Содержание сундучка («коробьи») невест было схожим. Там находились платки, ситец, кружева, чулки. Приданое вкупе с «кладкой», то есть с вещами (реже деньгами), подаренными на свадьбе, считалось в деревне собственностью женщины и было для нее своеобразным страховым капиталом. Земский начальник А. Новиков замечал: «Почему у бабы страсть собирать холсты и поневы? Деньги всякий муж при случае отнимет, т. е. выбьет кнутом или ремнем, а холстов в большинстве случаев не трогают»{213}.
На женскую собственность сельской традицией было наложено табу, она считалась неприкосновенной. «Даже в самые лютые периоды выбивания податей, когда в соседнем Ливенском уезде в начале 90-х годов полиция продавала хлеб из запасных магазинов, последних лошадей и коров, и даже где-то захватывала и продавала муку, данную от Красного Креста, то и там, при всей этой оргии, не слышно было, чтобы становые и урядники где-нибудь покусились на сундучки девочек-подростков», — отмечал в своих записках сенатор Н. А. Хвостов{214}.
«Нажитая вне хозяйства», а в документах — «благоприобретенная» собственность женщины не могла входить в семейный раздел. Однако это не всегда учитывалось противной стороной. Так, крестьянская вдова Ирина Зорина в 1880 году подала жалобу на своего деверя, который после смерти брата отказался выдать вдове те самые «нажитые вне хозяйства» вещи и часть ее приданого. Волостной суд постановил: «…сказанные вещи выдать вдове Зориной, чтобы жить в отделе от деверя ее Прохора Степанова Зотова»{215}.
Согласно деревенской традиции, снохе разрешалось иметь отдельное имущество. Оно могло состоять из скотины, двух-трех овец или телка, а также денег, собранных на свадьбе{216}. Это приданое не только обеспечивало ее необходимой одеждой, но и выступало источником небольшого дохода. Средства, полученные от продажи шерсти с овцы и приплода, шли на ее личные нужды. В некоторых местах, например в селе Осиновый Гай Кирсановского уезда Тамбовской губернии, жены имели даже свою недвижимую собственность — землю, от трех до восемнадцати десятин, и самолично распоряжались получаемым с нее доходом. По крестьянскому обычаю, снохам отводили полоску для посева льна, конопли или выделяли пай из семейного запаса шерсти, конопляного волокна. Из этих материалов они изготавливали себе, мужу и детям одежду{217}. Часть произведенного сукна могла быть продана.
Домохозяин не имел права посягать на «бабьи заработки», то есть средства, полученные от продажи грибов, ягод, яиц{218}. В деревне говорили: «У баб наших своя коммерция: первое — от коров, кроме того, что на стол подать, — остальное в их пользу, второе — ото льна: лен в их пользу»{219}. Заработок от поденной работы, произведенной в нерабочее время с согласия главы крестьянского двора, также оставался в распоряжении женщины. При этом сноха должна была самостоятельно удовлетворять свои потребности и нужды своих детей. По существовавшей в русской деревне традиции из общесемейных средств на сноху, кроме питания и снабжения ее верхней одеждой, не тратилось ни копейки. Все остальное она должна была приобретать сама{220}. Приданое, а также все нажитое женщиной в браке при семейном разделе не делилось{221}. По обычному праву приданое, являясь отдельной собственностью женщины, после смерти переходило ее наследникам.
Имущественные споры если и возникали в крестьянской семье, то после смерти одного из супругов. Спор о праве собственности на имущество мужа или жены разрешался волостным судом следующим порядком: в случае смерти жены все ее мер, одежда и обувь), — оставалось родителям жениха и могло быть использовано в качестве «кладки» для второй жены при повторной женитьбе. В случае же смерти мужа кроме одежды мужа у жены ничего не отбиралось, потому что купленное на деньги мужа имущество составляло плату «за потерю девичьей чести»{222}.
Имущественные права женщин, не способных возглавить крестьянское хозяйство (незамужние дочери, сестры, тетки, бездетные или имевшие только дочерей снохи или невестки), были существенно ограничены. Они, по нормам обычного права, не имели доли в общей семейной собственности. Если кто-либо из них желал выделиться и жить самостоятельно, то им предоставлялся самый минимум имущества, размер которого зависел от различных обстоятельств и заранее нигде не фиксировался. Бездетная вдова чаще всего не получала части имущества, следовавшей ее мужу, а возвращалась в родительский дом. Семья мужа была обязана возвратить ей только приданое, если она его с собой принесла{223}.
Общая семейная собственность — основная особенность обычного права русских крестьян. Наследование выражалось в распределении общего имущества, а не в переходе права собственности{224}. По смерти домохозяина (большака) все имущество двора становилось общей собственностью его сыновей, если они оставались жить вместе — одним хозяйством, или делилось ими поровну, если они расходились врозь{225}. Если один из братьев, живущий нераздельно с отцом, умер еще при его жизни, то при разделе племянникам выделялась часть, какая следовала бы умершему брату{226}.
Традиционный порядок наследования имущества крестьянского двора приведен в ответах корреспондента Этнографического бюро В. П. Каверина. Житель с. Костино-Отдельце Борисоглебского уезда Тамбовской губернии в 1900 году сообщал: «Отцовский дом и все хозяйство по смерти отца достаются всем братьям поровну… Не участвуют в наследстве замужние дочери, а также дочери-вдовы, хотя бы они после смерти мужей жили при отце»{227}. По обычаю крестьян деревень Волховского уезда Орловской губернии, при распределении наследства хата доставалась младшему брату, а старший должен был выстроить новую
