Тройная игра - Фридрих Незнанский

— Так точно!

— А ты и рад блеснуть. Полиглот, понимаешь. А твоя задача не в слова играть, а заткнуть этого Звездунова, чтобы он и вякнуть больше не смел! Чтоб не звездил! Ты смотри, Семен! Я ведь на расправу мужик крутой! Я тебе уже два раза намекал — ты не понял. Теперь вот говорю напрямую и при свидетеле: не заткнешь — не спасут тебя ни твои погоны, ни поплавок твой академический. Хрен ли толку, что ты академию кончал, если такое простое дело сделать не можешь!

Дело было вовсе не простое, но кто бы осмелился сейчас Гуськову возразить? Только не Суконцев. И уж конечно не Грант.

Суконцев, белый, напряженный, стоял навытяжку, стоял и Грант, с ленивым и веселым любопытством ожидая, что же будет дальше. Какое счастье, думал он, что его напрямую не касаются все эти истерики, что он не служит официально ни в этом здании на Житной, ни в каком-либо другом.

Суконцеву бы оставить Гранта в приемной замминистра и, проигнорировав секретаршу, сначала заглянуть к нему, узнать, в каком начальство настроении, а он, балда, поперся напрямую. Ну и получил — Гуськов, словно Гранта здесь и не было, распекал Суконцева, крыл его почем зря, а тот стоял, боясь даже пошевельнуться, и страшно было видеть, как этот немолодой в общем-то человек, совсем недавно получивший генеральское звание и все еще то и дело скашивающий глаз на новые погоны, словно уменьшался в размерах. Вот зачем только Гуськов устроил этот разнос при нем? Ведь теперь этот Суконцев, который и так его, мягко говоря, не жалует, будет ненавидеть Игоря Кирилловича всеми фибрами! А, ладно, бог не выдаст, свинья не съест!

Устав от всей этой нервной ситуации, Грант решительно сел, не дожидаясь больше приглашения хозяина, чем того нисколько не удивил. Сел — и ладно. Надо будет — припомнит обязательно, а сейчас не до того. Грант понимал Гуськова: очень уж донимал его, замминистра, куратора и шефа Главного управления по борьбе с организованной преступностью, этот Штернфельд, ухитрившийся каким-то образом раскопать такие сведения о генерале, каких и самые близкие его сослуживцы знать не могли. Все эти сведения были правдой, а вся эта ситуация свидетельствовала о том, что не только урки имеют в ГУБОПе надежных информаторов, но и журналист скандальной газеты тоже. Чем больше Грант слушал Гуськова, тем больше понимал, что того сейчас интересовал даже не сам источник информации Звездунова, сколько необходимость как можно быстрее и как можно надежнее заткнуть ему рот. Уж больно не ко времени погнал бумагомарака волну! Оно и всегда-то не ко времени, но сейчас… Тут вот-вот министр МВД сменится, закачался уже — и что тогда? Сушить весла? Да и академический поплавок Суконцева не зря он зацепил, словно подчеркнув лишний раз свою неприязнь — неприязнь человека, поднявшегося наверх с самого низа, из оперативников, к тем, кто протирал зады на школьных и студенческих партах, к тем, кто брал чины усидчивостью, а не собственной шустростью и отчаянной хитростью, направленной не столько на искоренение преступного элемента — что с ним, бороться, что ли, некому? — сколько на неуклонное карабкание по служебной лестнице. Да и то ведь подумать: еще полгода назад он, Гуськов, был всего лишь полковником, каких тысячи и тысячи, а сейчас он уже генерал-лейтенант милиции. Вот что значит научиться оказываться в нужное время в нужном месте. А генерал-лейтенантов, извините, считают уже на штуки…

Наконец Гуськов, решив, что достаточно наскипидарил подчиненного, оборвал себя на полуслове, вытянулся в своем кресле, убрав ноги в лампасах под стол, и сказал вполне миролюбиво:

— Садись, Семен, чего стоишь-то! — Сказал с такой интонацией, как будто тот по какой-то странной причуде не хотел до сих пор садиться сам. Спросил деловито: — Ну так что ты предлагаешь? Давай, давай делись, что ты там надумал. И боже упаси тебя решить, что ты мне одолжение делаешь. Загремлю я, загремишь ты — это однозначно. — При этом он почему-то пристально смотрел на Гранта. — Какого хера я тебя столько времени поддерживаю, можно сказать, за уши тащу! — снова сказал он задумчиво. — Сам не можешь ничего придумать — посоветуйся с какими-нибудь умными людьми. Но как-нибудь так, осторожно, понимаешь. Давай-ка хоть вон его, Гранта, к этому делу привлечем! — И, словно не замечая, как непроизвольно скривился Суконцев, продолжил, радуясь внезапно пришедшей в голову идее: — Вот, между прочим, у кого котелок варит. Я другой раз, между нами, девочками, ему сам завидую! Он деньги такие гребет, такие деньги — Рокфеллеру такие не снились. Должен, между прочим, когда-нибудь и с другими поделиться, и знаешь почему? Хорошая голова — дар божий. А дар божий — он как бы всем принадлежит! — И заржал довольный. — Ты как считаешь, Сеня?

Ну и, спрашивается, как при такой постановке вопроса должен был считать Суконцев? Конечно, он считал точно так же, как заместитель министра генерал-лейтенант Гуськов, его непосредственный начальник… В то же время разговор становился опасно двусмысленным. Однако Гуськов, слава богу, не стал углубляться в скользкую тему дележки — так, намекнул, чтобы подергать нервы, и вернулся к тому, что его сейчас волновало больше всего.

— Ну так что, друг Гарик, — снова обратился он к Разумовскому, — может, ты мне чего соизволишь подсказать? Грызет, жиденок, как блоха. Не так больно, как беспокойства много. И прихлопнуть не могу, и беспокойства — выше крыши. Давай, голова, думай, картуз куплю…

— Картуз — это хорошо, — усмехнулся Игорь Кириллович. — Да только чего тут особо придумаешь-то… Ухлопать его нельзя, верно?

— Ухлопать — ни-ни! Ты чего, парень, даже забудь думать! Хватит одного Холодова. Это сразу же на меня и подумают. Дескать, вот честный журналист генерала покритиковал, а генерал его за критику и замочил… Нет, мне бы как-нибудь понезаметнее, но чтобы наверняка.

Игорь Кириллович посмотрел на озабоченное лицо хозяина кабинета и вдруг его осенило:

— А ты, Владимир Андреевич, привари по яйцам не ему, а его хозяину, а?

— Да? — встрепенулся Гуськов. — А что, это дело. — Повернулся к Суконцеву: — Слушай, Семен, по-моему, отличная мысль! — Снова повернулся к Игорю Кирилловичу. — А ну давай развей нам с товарищем генерал-майором поподробнее.

— А чего подробнее? Он, его хозяин, этот знаменитый медиамагнат, малый сообразительный, судя по тому, как он на всяких телевизионных ток-шоу крутится, словно уж. Помните, как он в «Итогах» поливал-поливал генералов за коррупцию, а потом, когда замсекретаря Совбеза ему руку протянул, никуда не делся, подал, интеллигент гнилой… Он же, по его характеру, любого серьезного нажима должен бояться… Вот я и думаю: если ему намекнуть как следует — сразу поймет что к чему. А не поймет — можно намекнуть и еще раз.

— А ну-ка, ну-ка! Это как же?

— Да ну чего мне вас учить-то, вы, я думаю, сами кого угодно научите. Сообщите ему, что, дескать, пришел сигнальчик: налицо в вашем самом популярном издании финансовые нарушения, дескать, объективно картина такова, что жалкая кучка владельцев газеты, захвативших при приватизации контрольный пакет акций, сплошь и рядом нарушает финансовую дисциплину, практикует черный нал, туда-сюда… — Он словно бы пересказывал вчерашний телефонный звонок Кента, и не без умысла: если угроза исходила от самого Суконцева, ему труднее будет после этой сцены плести свои интриги. — Сообщите, что налоговики просят вас прислать в газету для проверки отряд бойцов в масках… Да он сам, этот магнат сраный, тут же прибежит на полусогнутых, чтобы найти, кому повалиться в ножки. И все! Попробуй потом докажи, что имел место факт шантажа!.. Э, да что мне вас учить-то! Ученого, как говорится, учить — только портить.

— Во! — Гуськов в восхищении снова повернулся к Суконцеву. — Ты понял, как надо мыслить? Раз — и на оперативный простор! И действительно, уличи меня попробуй в чем плохом! Я — на страже государственных интересов, и все тут. А ты — сразу убивать! Снайперы! Заминированный «дипломат»!

— Да ничего я этого не говорил! — посмотрев на Игоря Кирилловича с ненавистью, попытался защититься Суконцев. Его угрюмо-костистое лицо стало даже плаксивым от несправедливой обиды.

— Не говорил, так думал! — пренебрежительно отмахнулся Гуськов. — Золотая твоя голова, Гарик! — снова обратился он к Гранту. — Не был бы я традиционной ориентации — расцеловал бы!

— Нет уж, спасибо, — Грант энергично замотал своей красиво седеющей головой. — Лучше деньгами.

— Деньгами — это само собой, — согласно кивнул хозяин кабинета. — Вот обложим этого самого магната взносами в наш фонд — 25 процентов со сбора по праву твои!

— А почему не пятьдесят?

— Э-э, ты, брат, не зарывайся. Не забывай, кто ты, а кто я! Это я с тебя должен получать, а не ты с меня!

— Ну да, что положено кесарю — то мимо рыла у его подданных… — хмыкнул Грант.