Остров неопытных физиков - Кирилл Домбровский

— Peace and friendship! — Потом повторил по-русски: — Мир, дружба!

Норвежец недоуменно посмотрел на Яшку, потом на его товарищей и тоже протянул руку.

— Алек, — сказал Яшка, — объясни ему, что мы русские, а то, я боюсь, у меня не выйдет!

Когда норвежец услышал, что он имеет дело с советскими школьниками, он сперва смутился, а потом обрадовался и стал всем по очереди жать руки, говоря то по-английски, то по-норвежски. Он немного знал английский язык — хуже, чем Алек, но лучше, чем остальные ребята.

Яшка вытащил из кармана свой пакет с марками. У него была полная серия "Советские космонавты". Там были марки с портретами Гагарина и Титова, Николаева и Поповича, с первым спутником и со всеми космическими ракетами.

Яшка протянул пакетик норвежцу. Тот с восхищением разглядывал марки одну за другой, потом аккуратно сложил их в пакет и со вздохом вернул Яшке.

Яшка опять стал совать марки ему в руки, говоря уже по-русски:

— Бери, бери, это тебе! Мой подарок!

Норвежец не понимал. Вернее, боялся поверить своему счастью: шутка ли, получить сразу всю серию марок "Советские космонавты", когда он не мог выменять даже одного "Юрия Гагарина"!

— Алек, объясни ему, что это я так дарю, не продаю и не меняю, а просто дарю ему на память!

Алек объяснил.

Норвежец стал благодарить, и по-норвежски и по-английски и не успокоился, пока не заставил Яшку взять хотя бы одну марку из тех, которые у него были. На ней был изображен плот "Кон-Тики".

Алек объяснил, что они идут сейчас в музей Тора Хейердала смотреть плот «Кон-Тики». Им сказали, что это здесь, рядом, на площади Нансена.

Норвежец сказал, что его тоже зовут Тор, только не Хейердал, а Эриксен, и надо говорить не «Тор», а «Тур», хотя пишется «Тор». Что же касается музея «Кон-Тики» — он там был и видел плот. Музей находится вовсе не рядом, на площади Нансена, а совсем в другом месте, на полуострове Бюгдей, и туда надо ехать на катере. И вход в музей стоит 50 ёре, то есть полкроны.

— Это как же, и школьникам надо платить полкроны? — удивился Серега.

Тур объяснил, что это именно школьники платят полкроны, а взрослые платят целую крону.

Ребята были смущены и расстроены. Путешествие все больше осложнялось. Никому не приходило в голову, что они не смогут пройти в музей из-за того, что у них нет денег. Конечно, можно было попробовать перенестись в музей с помощью трансформатора, но этот вариант Витька сразу отверг: одно дело — перенестись на ровное место и совсем другое — попасть внутрь здания. В этом случае они могли оказаться в такой части пространства, которое занято стеной или колонной, и вообще неизвестно, что из этого может выйти. Ребята, совещаясь, говорили между собой по-русски, и Тур, не понимая, деликатно молчал.

Во все время этого разговора чернявый торговец марками стоял рядом, внимательно прислушиваясь к тому, что говорили ребята. Когда выяснилось, что у них нет денег, он вежливо приподнял шляпу, обнажив при этом блестящую лысину, и по-английски сказал Алеку, что если у молодых джентльменов нет денег, то он охотно может купить у них те марки, которые они отдали норвежцу. Он может предложить за серию "Советские космонавты" десять, даже, может быть, двенадцать крон!

Алек перевел.

— Скажи ему, чтобы он не лез со своими кронами! — рассердился Яшка. — Спроси лучше у Тура, нельзя ли туда пройти как-нибудь без денег, может быть, с экскурсией или еще как.

Алек снова перевел.

— Зачем — без денег? — удивился Тур. — Вот же есть деньги! — Он вытащил из кармана свои три кроны. — Здесь три кроны. Это как раз хватит на билеты для четверых и на проезд на катере.

Тур протянул деньги Алеку.

— Нет, ребята, не годится брать деньги у Тура! — возразил Витька. — Может быть, он целый месяц копил, чтобы купить марку с Гагариным!

— Так я же ему дал марки! — сказал Яшка. — И не одну, а целую серию!

— Это ты подарил, это дело другое…

— Может быть, обменяться с ним? — предложил Алек. — У меня есть два полтинника. Они такой же величины, как их кроны, даже больше.

Но Тур наотрез отказался брать деньги взамен. Он твердо заявил, что раз советские ребята находятся в Норвегии, они его гости, и он хочет доставить им возможность посмотреть плот «Кон-Тики». Если они не возьмут у него денег, это обидит его. Он проводит их до самой набережной и покажет, на какой катер нужно садиться.

Ребята гурьбой отправились в порт. И никто из них не обратил внимания на то, что чернявый торговец марками шел следом.

Тур довел ребят до пирса и отсюда показал то место на противоположном берегу фиорда, где помещался музей «Кон-Тики». Ребята поднялись на катер, очень похожий на московский речной трамвай. И, когда он отвалил, все замахали руками и стали кричать: "Гуд бай!" В таком объеме английский язык знал каждый.

Через пятнадцать минут ребята шагали по асфальтированной аллее, обсаженной деревьями.

— Интересно, который там час, — сказал Серега.

— Где — там?

— В Тихом океане.

Витька задумался, прикидывая в уме расстояние от Норвегии до Тихого океана.

— Я думаю — утро.

— А не вечер?

— Может быть, и вечер, но я думаю, скорее, утро. Это ведь совсем на другом конце земного шара…

За поворотом перед ребятами открылась небольшая площадь с бронзовым памятником Фритьофу Нансену. Он стоял около высокого здания, похожего по своей конструкции на железобетонный шалаш. Рядом, на той же площади, ребята увидели второе здание, поменьше, на котором по всему фасаду шла надпись: "Кон-Тики".

Ребята облегченно вздохнули. Первая цель их путешествия была достигнута. Они даже немножко растерялись. Так всегда бывает, когда внезапно исполняется то, чего очень долго добиваешься.

— Ну что, пошли? — спросил Яшка.

— Пошли… — как-то неуверенно ответил Витька.

Ребята отдали при входе в музей оставшиеся две кроны и прошли внутрь. После яркого солнечного света здесь показалось темно. Ребята поднялись по ступенькам на возвышение и оказались перед легендарным плотом «Кон-Тики». Он был подвешен на нескольких тросах и огорожен легкими перильцами. Плот был составлен из толстых бревен, перевязанных канатами. Серега с видом знатока объяснил, что это особенно легкое дерево, которое растет где-то в Южной Америке. Поверх бревен и настила из бамбука лежали плетеные циновки. На плоту стояла маленькая каюта, похожая на индейскую хижину, в которой было собрано все необходимое для путешествия: радиоприемник, спальные мешки, примус, кастрюли, запасы консервов, канистры с водой, книги и даже рыбацкий котелок. На большом прямоугольном парусе было нарисовано бородатое лицо — изображение полинезийского вождя Кон-Тики.

Кроме ребят, в музее находилось несколько человек: норвежское семейство — папа, мама и двое ребят, с восторгом разглядывавших плот. Папа, очевидно, рассказывал мальчикам историю плавания Тура Хейердала и пяти смелых норвежцев, переплывших на этом плоту Тихий океан. Наши ребята не понимали его слов, но им и так все стало ясно. По лицам мальчишек было видно, как много для них значил этот плот.

Ребята внимательно осмотрели плот со всех сторон и отошли, чтобы посовещаться, что делать дальше. Яшка предлагал дождаться, когда уйдут норвежцы, забраться на плот и сразу включить трансформатор. Алек настаивал, чтобы сперва проверить запасы продовольствия, воды и тому подобное. Серега был занят осмотром нижней части плота — хорошо ли связаны бревна и стоят ли на местах выдвижные шверткили, необходимые для управления плотом. Витька молчал.

Норвежцы собрались уходить. Мать — высокая блондинка — звала детей к выходу, но они не могли расстаться с плотом. Вместе с отцом они еще и еще раз разглядывали каждую мелочь. Для них это был символ романтики, далеких путешествий в южные страны, где вечное лето, где растут бананы и пальмы и где путешественника ждут самые необычайные приключения. Для норвежцев плот «Кон-Тики», так же как и «Фрам» — знаменитый корабль Фритьофа Нансена, — был символом смелости, мужества и трудолюбия их народа. Плот «Кон-Тики» как бы перекидывал мостик между героикой морских походов древних викингов и прозаической современностью с ее мещанским комфортом. Плот «Кон-Тики» был вещественным доказательством силы и жизненности традиций народа, который еще за пятьсот лет до Колумба на утлых ладьях совершал плавания к берегам Америки, — народа, который мужественно сопротивлялся нашествию немецко-фашистских захватчиков в тяжелые годы войны…

Норвежцы ушли. Ребята остались в музее одни.

— Ну что, полезли? — сказал Яшка и занес ногу через барьер.

— Обожди, Яшка, — тихо сказал Витька. — Никуда мы не полезем и не поплывем!

— Как так?

— А вот так. Нельзя нам этот плот захватывать. Я раньше думал: он здесь просто валяется, никому не нужный. А сейчас посмотрел и вижу: нельзя его забирать. Вы только подумайте, ребята, что этот плот значит для норвежцев! Это же все равно, как если бы из Москвы забрать Большой театр или памятник Пушкину… Нет, ребята, этого нельзя делать. Жалко, конечно, но нельзя.