Тени надежд - Евгений Токтаев

Харидема небезосновательно беспокоила македонская тяжелая конница. Противопоставить ей что-то равноценное он не мог, обладая всего пятью сотнями продромов, легковооруженных всадников. В лоб фалангу гетайры атаковать вряд ли станут, за левый фланг так же можно не опасаться: какой дурак пошлет конницу на склоны горы. А вот правый... Ликург предлагал удлинить строй, тогда союзники могли бы упереться в море, но войско, вытянутое на двенадцать стадий, станет совершенно неуправляемым. К тому же, стоит македонянам сформировать узкий по фронту, но мощный многорядный кулак, подобный тому, что обеспечил гениальному фиванцу Эпаминонду победу над спартанцами почти тридцать лет назад... Нет, Харидем на такое не пойдет. Но тогда фланг афинян не будет защищен и Антипатр непременно ударит туда. Если бы не граничащее с предательством самовольство спартанцев, верховный стратег поставил бы здесь, на самом почетном месте, именно гоплитов Агесилая. Но теперь... Как поступить?

Антипатр успешно отлавливал большинство афинских лазутчиков и стратег союзников лишь вчера, благодаря помощи местных жителей-локров, узнал, сколько костров жгут македоняне. Харидем достаточно опытен, чтобы не доверять подобным сведениям, согласно которым выходило, что войско Антипатра соизмеримо с союзническим. Это могло быть правдой, но не исключало уловки. Однако, переоценить противника лучше, чем недооценить. Стратег осторожничал, вспоминая, как при Херонее тяжело сложилась схватка равных противников. Херонея... Как Филипп победил при Херонее? А если попробовать повторить нечто подобное, но подготовить македонянам сюрприз?

Когда на военном совете Харидем изложил свой план, на него замахали руками. Особенно сопротивлялся Демосфен, который при Херонее сражался в рядах фаланги, как простой гоплит.

"Это безумие! Ты забыл мощь удара македонской конницы? Ее не остановить так, как ты предлагаешь!"

"Очень большой риск", – вторил Демосфену Ликург.

"Глупцы!", – раздражался Харидем, – "это единственная возможность заставить их играть по нашим правилам. Вот горы, вот море, как вы предлагаете поступить? Покажите мне другой способ!"

"Монолит", – упрямо твердил свое Ликург.

"Они разрежут твой монолит, как нож масло!"

Стратеги колебались, а Харидем убеждал, убеждал, срываясь на крик, страстно жестикулируя, сейчас он смог бы переубедить Демосфена даже на Пниксе перед многотысячной толпой. И с ним, наконец, согласились.

На гребне длинного низкого отрога, отстоящего к западу от войска союзников примерно на четыре стадии, засверкала яркая звездочка. Следом за ней из-под земли, как ростки драконовых зубов, пробившихся взглянуть на слепящий блеск спешащей к зениту гелиосовой колесницы, возникали плохо пока различимые человеческие фигуры. И у каждой в руках маленькое солнце.

– Они здесь, – сказал Ликург и усмехнулся, – наверное, всю ночь щиты начищали.

Харидем повернулся к филарху.

– Помни, вся моя надежда на тебя.

Ликург покачал головой.

– Ох, не нравится мне твоя затея, Харидем. Не нравится.

– Помни, Ликург!

Филарх пристально посмотрел в глаза стратегу, тот вцепился в его взгляд, как утопающий за протянутую руку.

– Все сделаю, Харидем.

Ликург принял из рук слуги шлем и надел. Откинул из-за шейного отворота панциря край гребня, свисавшего сзади конским хвостом.

– Зевс нам поможет!

Харидем кивнул и повернулся к воинам, которые уже заканчивали построение.

– Братья! Этот день будут помнить века и воспоют в песнях, а вас всех, поименно, уровняют с героями седой древности! Отправим варваров в Аид! Паллада!

– Паллада! – взревели гоплиты.

– Некоторые не способны учиться даже на своих ошибках, – Антипатр, восседая на рослом гнедом жеребце, нервно раздувавшем ноздри и бившем копытом, осматривал из-под ладони строй союзников.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Линкестиец.

Регент вытянул руку вперед.

– Смотри, как встали. Левее. Видишь эмблемы на щитах?

Линкестиец прищурился, напрягая зрение.

– Нет, не могу разобрать.

– Молодежь... – усмехнулся регент, – сова на щитах. Афинская фаланга.

С возрастом Антипатр стал гораздо лучше видеть вдаль, к сожалению, в ущерб ближнему зрению.

– И что? – спросил Линкестиец.

Регент досадливо поморщился: зять не отличался наблюдательностью и быстротой ума. Хотя, последнее утверждение можно и оспорить, если вспомнить с какой резвостью он пал в ноги тезке, самым первым наименовав того царем. После казни своих братьев-заговорщиков.

– Асандр, ты видишь? – Антипатр повернулся к брату покойного Пармениона, – что думаешь?

Тот покривил губы, поскреб заросший седой щетиной подбородок, проследил взглядом строй союзников до Каллидромона и заявил:

– Надо бить туда.

Антипатр согласно кивнул и обернулся к прочим стратегам, конными и пешими расположившимся чуть позади.

– А вы что скажете?

– Там брешь, – не слишком уверенно сказал Кратер, всматривавшийся вдаль, приложив обе ладони к козырьку высокого фригийского шлема, – между афинянами и фокейцами.

– Им что, чести нет, со всеми монолит составить? – предположил Мелеагр

Афиняне сильно загнули свое правое крыло вперед. Между ними и остальными союзниками действительно прослеживалось пространство, вроде бы никем не заполненное. Там мелькали отдельные человеческие фигуры, но это могла быть россыпь пельтастов.

– Думаю, они надеются таким способом избежать охвата фланга, – сказал Кратер, – не знают, что у нас сил для этого не достанет.

– Надо бить туда, – Антипатр подтвердил уверенность Асандра.

– Вдруг ловушка? – осторожно поинтересовался Эвмен.

– Какая? – спросил регент, – думаешь, если мы туда вклинимся гетайрами, они смогут сжать нам бока? При Херонее у них не получилось.

Регент не участвовал в битве, подчинившей Элладу Филиппу, но, разумеется, был наслышан и не раз, во всех подробностях из первых уст. Тогда Филипп выманил афинян притворным отступлением своего фланга и, когда те в азарте оторвались от союзников, в образовавшуюся брешь, в бок фиванского "Священного отряда", теснившего македонян, ударил Александр. Конница переломила ход сражения. Было ли прежде такое на земле Эллады? Дайте-ка припомнить... Вроде нет. Именно тогда и родилась кавалерия – ударная сила войска, а не просто его вспомогательная часть.

– Однако не следует явно демонстрировать намерения, – состорожничал Асандр, – расстояние большое, успеют сомкнуться.

– Вот поэтому ты и поведешь один таксис прямо на них. Создашь видимость атаки.

– Маловато, – возразил Асандр.

– С тобой пойдут гипасписты Адмета, они же поддержат конницу, когда та оторвется от фаланги.

Послав две тысячи щитоносцев против спартанцев, Антипатр оставил при себе еще одну тысячу, ибо эти воины отлично выучены прикрывать тыл атакующей тяжелой кавалерии и развивать наступление во все стороны. Их вооружение легче гоплитского, отсутствовали панцири и поножи, но щиты применялись значительно большего размера, нежели те, что использовались "пешими друзьями".

– Александр! – регент позвал зятя, – пустишь коней шагом за Асандром. Когда он сойдется с афинянами на полстадии, перейдешь в галоп и атакуешь из-за его спины, ударишь в эту брешь, заходя в тыл фокейцам. Все понял?

– Сделаю, – коротко ответил Линкестиец.

– Мелеагр, встанешь в центре и растянешь строй до восьми шеренг. Кратер – на правом фланге в шестнадцать шеренг. Всем все ясно?

Стратеги дружно кивнули.

– Ускорить развертывание. Нечего тянуть кота за хвост, – Антипатр, щурясь, посмотрел на солнце, – скоро полдень, а там и Гелиос за нас встанет.

Военачальники отправились к своим отрядам. Фаланга торопливо перестраивалась из походной колонны.

Вот нет клепсидры под рукой, да собственно, и зачем она, когда солнце на небе? Опытный глаз по тени скажет, что и получаса не прошло, как ряды щитов союзников вздрогнули, и строй гоплитов качнулся вперед. Шумно опустились сариссы первых рядов македонской фаланги, задние слегка наклонились, создавая какую-никакую защиту от стрел. Зафыркали кони, понукаемые пятками всадников. Битва при Фермопилах началась.

* * *

Тяжелый свинцовый шар угодил прямо в вершину лямбды, украшавшей щит, тот загудел, привычно задрожал, но его край его, поддерживаемый плечом, не шелохнулся. Пущенный не слишком умелой рукой дротик на излете скользнул по украшенной чеканкой бронзе, защищающей выставленную вперед ногу.

– Агесилай! Долго мы будем так стоять? Теряем время!

– Прекратить разговоры! – рявкнул полемарх.

На нетерпеливого воина зацыкали. Несмотря на непрекращающийся лязг, гудение, свист и вопли дикарей-фракийцев, Агесилай явственно различил донесшийся слева зубовный скрип: Павсания тоже не радовало текущее положение вещей. Варварам, налетевшим конными, не удалось застать спартанцев врасплох и те под градом дротиков не понесли никаких потерь, мгновенно перестроившись из походной колонны, что шла на северо-запад по берегу Малидского залива у самой кромки воды. Фракийцы, не желая вступать в непосредственное соприкосновение, попытались окружить противника, и монолит вынужден был изогнуться дугой, концами упираясь в морской прибой. Внутри, под защитой щитов укрылись легковооруженные илоты, которых Агесилай пока не ввел в бой, что и вызывало недовольство некоторых недальновидных горячих голов. Впрочем, железная дисциплина держала большую часть ртов на замке. Руки и ноги выполняли привычную работу, а головы, тренированные не хуже тела, не позволяли сердцам частить. Этим воинам не нужны призывы к спокойствию, устойчивости строя. Однако, продвижение прекратилось и с этим действительно пора что-то делать.