Плагиат (Исповедь ненормального) - Борис Карлов

13

— …Таким образом, Римское право явилось классическим правом общества, основанного на принципах частной собственности и было впоследствии реципировано, заимствовано, многими буржуазными странами.

— Спасибо, Володя, блестящий доклад. У кого-нибудь есть вопросы? Нет? Отлично, все свободны.

Преподаватель не мог нарадоваться на этого студента, такого умного, трудолюбивого, схватывающего всё на лету. Если употребляет термин, то непременно дублирует его на понятном языке. Одно удовольствие слушать такого студента. Несомненно, его будут просить остаться на преподавательской работе. Да только наверняка другие уведут. Такого конечно уведут. Что ему здесь париться, в пыльных аудиториях, на мизерною зарплату. А до ректорского кабинета надо дослужиться, и, уж это точно, не здесь…

В длинном коридоре главного корпуса Владимира окликнула девушка. Они случайно познакомились ещё при поступлении, но оказались в разных группах. Анжела, так её звали, видимо, всё также случайно, встречалась ему повсюду.

— Привет! У тебя есть лекция? Пойдём в кафе!

Владимир посмотрел на часы, которые носил на правой руке, чтоб на сгибе не мешало заводное колёсико, и улыбнулся:

— Не могу. У меня тренировка.

— Послушай, — настаивала Анжела, — у меня есть два билета в театр. Ведь вечером у тебя нет никаких тренировок?

Владимиру стало неловко отказывать.

— Вечером плавание. Но я могу…

— Можешь пропустить?

— Уйти пораньше…

— Отлично, я тебя встречу. Кстати, нам совсем не обязательно идти в театр. У меня есть дома проектор с цветными диафильммами. Можно лежать и смотреть прямо на потолке.

Владимир смущённо кивнул:

— Хорошо. Пока.

— До встречи! — крикнула ему вслед Анжела так, что многие девушки услышали и обернулись.

Подошла стоявшая в стороне подруга:

— Неужели заарканила?! Всё равно ни за что не поверю. Он не придёт. Где вы встречаетесь?

— Куда он денется. Пошли, покурим.

Плаванье и борьба располагались в одном спортивном комплексе общества «Водник», в здании бывшего католического костёла, спрятавшегося в старой застройке квартала, но по размерам сравнимого с расположенным по другую сторону Невского проспекта величественным Казанским собором.

В раздевалке у Владимира, как у разрядника, был свой, запиравшийся на ключ, ящик. Мелюзга, занимавшаяся в секциях по абонементам, вешала одежду и сумки куда попало. Деньги и ценности оставляли вахтёрше: с некоторых пор кто-то начал шарить по карманам.

Сначала разминка — бег, прыжки, снаряды, растяжки. Тренер, когда-то чемпион Абхазии, командует не хуже боевого прапорщика.

— Построились! На пэрвый-второй рассчитайсь!

Чёрт, не повезло: рядом опять этот волосатый орангутанг, садюга. Так и есть, они «первый-второй».

— Разошлись парами, виполняем захват-биросок через бэдро!

Имён и фамилий здесь нет, только прозвища. Владимира зовут Акулой, потому что он мастер спорта по баттерфляю. Противника зовут Пауком. Потому что двигается как паук, потому что хитёр и коварен. Внешне скорее похож на краба: приплюснутое к земле квадратное туловище, широко расставленные руки и ноги. Если попадёшь в клешню, пощады не будет. Болевой шок, сломанные руки и ноги у партнёров на тренировках — едва ли не обычное дело. Его натаскивают для международных соревнований как пса-убийцу. Тренер специально ставит их рядом, потому что Акула наверняка вывернется. Паук тоже ходит на плаванье, но пловец из него никудышный. Неплохой результат только на стометровке, кролем: молотит огромными руками словно мельница. На четыреста его уже не хватит. При этом парень неглупый; отбреет так, что мало не покажется, а если подольстится — получит всё, что захочет. Учится на хирурга. А они такими и должны быть: умными, циничными, с сильными волосатыми руками.

14

Дом и квартиру нашли сразу. Из двора-колодца в окнах ничего не видно. Даже свет люстры — то ли есть, то ли нет. Во дворе помойные баки и пикет милиции. Грязная парадная с обугленными почтовыми ящиками, седьмой этаж без лифта. Выше только забитый гвоздями чердак. Звонок оборван; мелом выведен полустёртый призыв «стучать». Тут два варианта: упрямая безмозглая старуха, которой надо кричать в ухо или алкоголик. Старухе лучше сразу что-нибудь показать, тогда, может быть, пустит. Квитанцию или деньги. Денег нет. Алкаш рад любому визитёру. Если квартира коммунальная… Нет, было ясно сказано, что однокомнатная. Одна большая комната с двумя окнами во двор. В простенке между окнами висят часы… или картина. Неважно. Там и надо искать.

Телегин решительно заколотил по подбитому ватой дерматину. Он решил напугать старуху словами «утечка газа»; дальше подхватит Гусев.

Дверь неожиданно поддалась и растворилась, опрокинув какое-то ведро. Она вообще не была заперта.

— Серёга, ты? — крикнул мужчина из комнаты. — Чего долго? А я закемарил немного…

Зевая во всю пасть, вышел небритый мужик, невысокий, в трениках и женской шерстяной кофте. Под кофтой морская тельняшка. На ногах рваные демисезонные туфли.

— Отлично, — прошептал Гусев. — Наш клиент.

— У вас дверь открыта настежь, — сообщил Телегин.

— Да? Чего-то я закемарил. А сколько времени?

— Часа четыре.

— Так. А Серёга вышел в полвторого.

— За бутылкой? — спросил Гусев, чтобы разговориться.

Мужик удивлённо глянул.

— Вы сами-то чего?.. Ну-ка марш по домам уроки делать.

— Мы не дети, — презрительно сказал Телегин. — Мы в ПТУ учимся, на первом курсе.

Мужик с сомнением оглядел их опухшими глазами.

— Мелкие вы какие-то… ПТУ.

— Ты чего, мужик, сомневаешься? — заговорил Гусев заносчиво. — Ну спроси нас что-нибудь по жизни. Спроси, сколько стоит сто грамм в «Севере». Спроси, сколько дать лабуху на лапу, чтобы песню тебе играл…

— А вы чего, пацаны, на халдеев учитесь?

— Почему это сразу на халдеев? На поваров загранплаванья. Двадцать второе училище на Петроградской.

— Ага… Слыхал про такое. Там вроде форму морскую выдают.

— Только со второго курса, — соврал Телегин.

— Ага… Серёга-то, видать, с концами. За куревом пошёл. Он болгарские курит. А если вы повара загранплаванья, красненького выпьете по двадцать капель?

— Можно, — охотно согласились повара и сняли куртки. — Пока школьную донашиваем, — подмигнули хозяину.

Прошли в комнату, сразу увидели голый простенок со бледным квадратом на обоях. Там должны были висеть те самые часы, под которыми клад.

— А где часы? — тревожно спросил Телегин, приблизившись будто к окну и скосив глаза на обои. — Гвоздь торчал на месте, обои нигде не повреждены.

— Торопитесь куда? — хозяин уже торопливо наливал портвейн в два гранёных стакана и одну кружку. — Часы снял. Кукушку заело. Подправлю снова закукарекает. Садитесь… вон сюда, на диван.

Над диваном на гвозде висело ружьё, длинный охотничий нож, патронташ и подсумок. Сели, чокнулись.

— Ну, за это, чтобы из загранки привозить. Повара. Будете как короли в дублёнках ходить. Кто поймёт, что вы повара. Все тёлки ваши. Они это любят. Шмотки в смысле, одеколон там разный… Семён я. Стрелком в проходной завода работаю, сутки через трое. Скоро охота начнётся. У нас охотничий клуб. Завод от автобуса, путёвки… Летом пойду на медведя. В Сибирь.

Хозяин с чувством выпил и стал выжидающе смотреть на будущих поваров загранплаванья. Смухлевать было невозможно. Пробормотали имена, выпили. В нос ударил едкий ностальгический запах «33-го». Подействовало сразу, в ту же секунду, после вдоха. Забытое ощущение эйфории от первого стакана. Потом нечто похожее можно будет вызвать понюшкой чистого кокаина… которого в России нет. А стоит такая доза — месячный заработок.

Через час все трое были совершенно пьяными. Хозяин — потому что на старые дрожжи, дети — потому что в первый раз. Они уже с чувством попели из репертуара Лещенко и Магомаева, а теперь Семён увлечённо, забывая слова и по много раз повторяя одно и то же, рассказывал про охоту на различных животных — места, повадки, сезоны, снаряжение. Достал подсумок, вынул огромную гильзу и, роняя и рассыпая, начал показывать, как заряжают пулю на медведя. Пуля была свинцовая, величиной с грецкий орех. Пыжа он скрутил из куска завтрашней газеты, оторвав заголовок со словами: «Дети-оборотни зверски убили ветерана».

— Надо завязывать, — выговорил Телегин в самое ухо приятеля. Мерещится какая-то ерунда.

Следовало выработать окончательный план действий из двух возможных: продолжать спаивать хозяина или рассказать про клад и спокойно поделить. Оба прекрасно понимали, что Семён может пить весь вечер, сутки или месяц. Возможно, что пьяное слабоумие его нормальное состояние. И ждать, в таком случае, не имело смысла.