Русские сказки - Роман Злотников

Однако на следующий день господин Максин, смущенно отводя глаза, заявил, что решил пока не торопиться с отъездом.

До города добрались, когда уже стемнело. Прол лихо проскочил почти пустую Кухарскую с занесенными снегом рельсами конки. Это означало, что сегодня вагоны конки на линию не вышли. Свернув на Буковый бульвар, сани подкатили к небольшому двухэтажному особняку, подслеповато взиравшему на мир маленькими окошками. Еще третьего дня Круифф договорился с приятелем господина Максина и полковника Эксгольма бароном Конгельмом, гласным Государственного собрания, одним из троих очевидцев их появления, что на несколько дней оставит «князя» у него в доме. Так что, по идее, его уже должны были ждать.

Барон встретил гостя на верхней площадке лестницы. Он приветствовал Круиффа поклоном, коротко что-то приказал стоявшим рядом дюжим слугам, а сам радушно указал гостю рукой на дверь гостиной:

— Нынче я отпустил большинство слуг пораньше, так что вы скидывайте тулуп и милости прошу чайку. Мы вас давно заждались.

Айвен послушно разделся, напряженно размышляя над тем, что означает местоимение «мы», и, потирая замерзшие руки, неторопливо проследовал к рукомойнику.

Из гостиной слышались приглушенные голоса. Круифф тщательно вымыл руки, вытер их хлопковым полотенцем, пригладил тоненькие усики и бородку, которые он, по местной моде, отпустил два месяца назад, и двинулся к двери гостиной.

Из четверых присутствующих он знал только полковника Эксгольма да его заместителя полковника Остея. При его появлении все поднялись на ноги, и барон, по праву хозяина, представил своих гостей:

— Ну, дорогой господин Кройф, позвольте мне представить вам господина Плашню, купца первой гильдии, гласного городского собрания, и господина Топкора, владельца полотняной мануфактуры. А с господами военными вы уже знакомы. — Хозяин дома молча подождал, пока Круифф обменяется со всеми рукопожатиями, и заговорил снова: — Не стану зажимать ваше время долгими церемониями, а, с вашего позволения, перейду сразу к делу. Прошу садиться. — Он указал Круиффу на небольшой диванчик рядом с миниатюрным столиком, на котором размещался изящный чайный сервиз. — Откушайте чаю. — Он молча наблюдал, как Айвен, сделав несколько неторопливых глотков, поставил чашку на место, и с решительным видом начал свою речь: — Прошу простить нашу назойливость, но, по нашему мнению, дело не терпит отлагательств. — Он кашлянул. — Когда вы представили господину Эксгольму веские доказательства важности вашей секретной миссии, взяв с него слово никому не говорить о том, что вы ему открыли, мы все, признаюсь, попытались заставить господина полковника открыть нам некоторые обстоятельства вашего с ним разговора. Мы считали себя вправе настаивать на этом, так как господин барон входит в руководство весьма влиятельной патриотической организации под названием «Черная тысяча» и между нами, как правило, нет никаких секретов.

Барон помолчал, пристально глядя на Круиффа и пытаясь угадать, какое впечатление произвело на него это заявление. Но Айвен не открывал рта. Барон Конгельм еле заметно поморщился и снова заговорил:

— Мы исходили из предположения, что вы представляете какие-то влиятельные круги ведущих мировых держав, которые дальновидно обеспокоились развитием событий на нашей родине и предоставили вам полномочия для оказания помощи здоровым силам общества. Однако полковник, несмотря на все наши уговоры, остался верен данному вам слову и ничего нам не рассказал. Вот почему мы решили обратиться прямо к вам, — закончил барон и с обессиленным видом откинулся на спинку кресла.

Айвен чувствовал некоторую растерянность. После успешного завершения «беседы» с полковником Эксгольмом он никак не ожидал, что придется снова к этому возвращаться и пытаться как-то объяснить, как он оказался в этой стране. И вот на тебе. Круифф прекрасно понимал, что его довольно скромные способности психопринуждения не позволят ему справиться сразу с четырьмя потенциальными объектами, к тому же, не имея времени на подробный анализ ситуации, он не мог просчитать, какая из версий окажется для него самой выгодной при последующем развитии событий. Импровизации же Круифф не очень любил. Как бы то ни было, пока следовало молчать и ждать, как пойдет дело дальше.

Первым не выдержал барон Конгельм. Он вскочил на ноги и нервно заходил по комнате:

— Поверьте, господин Кройф, мы все нисколько не сомневаемся в вашей верности данному слову, но посудите сами. Ваша миссия в силу стечения обстоятельств по сути сорвана. Вы потеряли свой аэроплан и, вероятно, крайне важные материалы, которые на нем находились и должны были облегчить вам выполнение вашей миссии. У вас на руках больной, которому, вне всякого сомнения, отводилась в ваших планах большая роль. А ситуация в стране за эти месяцы изменилась столь разительно, что для вас становится проблемой даже возможность успешно покинуть ее пределы. Что до нас, то мы не предлагаем вам ничего предосудительного. Только помощь, нашу помощь и помощь большого числа патриотически настроенных граждан. — Барон с доверительным видом наклонился к Круиффу, — Признаюсь, мы уже начали действовать, не дожидаясь вашего согласия. Полковник Остей организовал несколько полетов аэропланов для осмотра местности, с тем чтобы обнаружить место падения вашего аппарата, но, к сожалению, пока нет никаких результатов. Возможно, ваш аэроплан упал в одно из озер, что во множестве имеются в лесных массивах восточнее поместья господина Максина. В таком случае мы просто бессильны. — Барон наконец замолчал, уставившись на Круиффа неподвижным взглядом, в котором уже читалось некоторое раздражение.

И тут Айвен понял, почему ему и его спутникам удалось с такой легкостью вписаться в здешнее общество и почему люди, облеченные властью и отнюдь не страдающие излишней доверчивостью, так охотно шли с ним на сближение, ссужали деньгами, помогали советами. Выбитые из колеи всем ходом событий в последние месяцы, потерявшие веру в собственные силы, эти люди были в таком отчаянии, так жаждали какого-нибудь выхода, что готовы были увидеть в любом иностранце мессию, посланного, чтобы указать им выход из тупика. Однако дальше молчать было нельзя. На него требовательно смотрели четыре пары горящих глаз. Айвен понял, что его собеседники просто не примут уверток и запирательств. А это значит, что, если он не хочет провести остаток вечера, слушая горячие уговоры собравшихся, ему следует немедленно изложить им какую-нибудь удобоваримую версию. Айвен быстро перебрал в уме более или менее подходящие варианты и с решительным видом выпрямился в кресле:

— Господа! Я принимаю вашу помощь. Раздался вздох облегчения.

— Но, господа, должен вас огорчить. Те, кто меня послал, — а я, с вашего позволения, пока сохраню в тайне, кто они такие, — не ставили перед собой задачи попытаться каким-то образом прекратить ту кровавую вакханалию, которая все больше захватывает вашу страну. В тот момент, когда я отправлялся в путь, еще оставалась иллюзия, что все не так плохо и новое правительство сумеет справиться с ситуацией.

При этих словах барон Конгельм брезгливо поморщился, а полковник Эксгольм зло усмехнулся. Айвен продолжал:

— Впрочем, даже если бы мы и предполагали, что все обернется настолько плачевным образом, то — и я думаю, господа, что вы согласитесь со мной, — нигде за границей не найдется силы, способной повлиять на ситуацию столь кардинальным образом. — Айвен немного помолчал, как бы предлагая собеседникам вникнуть в смысл того, что он сказал. — Наша же миссия была гораздо скромнее.

Круифф чувствовал, как снова напряглись и насторожились его собеседники. Надо было мобилизовать все свои силы и весьма ограниченные возможности, чтобы эти господа поверили ему сразу же и… оставили его в покое. Он имел крайне смутное представление о здешней загранице и элите зарубежных государств, поскольку изучение данных вопросов отложил на более отдаленное время, а потому его версия, сочиненная на скорую руку, не выдержала бы мало-мальски подробного обсуждения и анализа.

— Несмотря на несколько, как мы сейчас видим, излишний оптимизм, те, что меня сюда послали, учитывали и возможность того, что ситуация в стране может измениться в неблагоприятную сторону. В этом случае мы всего лишь должны были помочь суверену и его семье покинуть пределы страны. Конечно, при условии, что на то будет получено его согласие.

Он замолчал. Несколько мгновений в кабинете стояла полная тишина. Барон Конгельм, сердито посмотрев на полковника Эксгольма, с разочарованной миной откинулся на спинку кресла. Полковник выглядел растерянным. Круифф понял, что его версия требует некоторой корректировки. Поскольку просто эмиграция бывшего государя из своей страны, да еще в столь серьезный для нее момент, и впрямь вряд ли могла служить достаточным основанием для столь упорного молчания полковника и отвечала его возвышенным чувствам.