Скиталец - Корнуэлл Бернард

Сэр Уильям заметил, куда смотрит король.

– У англичан лучники, – лаконично напомнил он.

– Лучники были и при Бэннокбирне, – настаивал граф Морей.

– Были, но если тогдашние командиры не знали толком, как их использовать, это еще не значит, что англичане не поумнели и по сию пору.

– И сколько у них может быть лучников? – осведомился граф. – Говорят, что тысячи лучников находятся во Франции, сотни в Бретани, столько же в Гаскони. Много ли их может быть здесь?

– Достаточно, – отрывисто буркнул сэр Уильям, не потрудившись даже скрыть презрение, которое он испытывал к Джону Рэндольфу, третьему графу Морею. В военных делах граф был искушен ничуть не менее сэра Уильяма, но его угораздило провести в английском плену столько времени, что ненависть и жажда мести начисто лишали его рассудительности.

Король, по молодости, неопытности и пылкости натуры, был бы рад поддержать своего друга Морея, но прочие лорды явно одобряли Дугласа, который, хоть и не обладал громким титулом и не занимал высокий пост, был одним из лучших командиров шотландской армии. Поняв, что проигрывает спор, граф Морей выступил с другим предложением – атаковать как можно скорее.

– Выступим прямо сейчас, сир, – предложил он, – прежде чем англичане успеют построиться в боевые порядки. – Он указал на юг, где через пустые выпасы уже двигались передовые вражеские отряды.

– Такой же совет, – спокойно возразил граф Ментейт, – был дан Филиппу Валуа в Пикардии. Там он не помог, не поможет и здесь.

– Кроме того, – язвительно заметил сэр Уильям Дуглас, – нам придется считаться с каменными стенами.

Он указал на разделявшие выпасы и поля изгороди, за которыми строились для боя англичане. Может быть, Морей знает, каким образом конные, тяжеловооруженные рыцари преодолеют эти стены?

Граф Морей вспыхнул.

– Ты принимаешь меня за глупца, Дуглас?

– Я принимаю тебя за того, кем ты себя показываешь, Джон Рэндольф, – ответил сэр Уильям.

– Милорды! – призвал их к порядку король.

К сожалению, выстраивая свои войска рядом с горящими хижинами и поваленным крестом, он не заметил каменных оград. Давид Второй видел лишь пустые зеленые выпасы и широкую дорогу и свою еще более всеобъемлющую мечту о славе. Теперь король наблюдал, как от дальней линии деревьев подтягивался противник. У врага было немало лучников, а он слышал, что эти лучники способны затмить небо стрелами, стальные наконечники которых глубоко вонзаются в лошадей, и те бесятся от боли. Но Давид Брюс не мог позволить себе проиграть это сражение. Он обещал своей знати отпраздновать Рождество в Лондоне, в пиршественном зале короля Англии, и понимал, что неудача может быть чревата для него не только потерей уважения своих соратников, но также изменой и бунтом. Победа была нужна ему как воздух, а будучи молод и нетерпелив, он желал немедленной победы.

– Если мы перейдем в наступление достаточно быстро, – заговорил король, закидывая пробный шар, – и окажемся в поле прежде, чем они завершат построение…

– То мы переломаем ноги наших коней о каменные ограды, – не слишком почтительно перебил своего монарха сэр Уильям. – Если эти кони, сир, вообще доскачут хотя бы до оград. Не существует способа защитить скачущих лошадей от стрел, а вот в пешем строю можно выдержать любой обстрел. Нужно лишь выстроить линию из бойцов с пиками, смешав их с ратниками, вооруженными большими щитами. Выставить щиты, сомкнуть строй, пригнуть головы, и пусть англичане стреляют, пока у них не выйдут стрелы.

Король подергал правый, плохо пригнанный наплечник и досадливо поморщился. По традиции пеший оборонительный строй шотландцев состоял из воинов с копьями, алебардами и прочим длинным оружием, дававшим возможность отражать натиск конных рыцарей. Однако орудовать тяжеленными древками эти воины могли лишь обеими руками, что лишало их возможности прикрываться щитами и делало прекрасными мишенями для английских лучников. Последние похвалялись, что носят жизни шотландских пеших копейщиков в своих колчанах. Поэтому предложение сэра Дугласа звучало вполне разумно, да только вот Давида Брюса такая осторожная, расчетливая тактика ничуть не воодушевляла. Он предпочитал лихую конную атаку с сотрясающим землю грохотом копыт и возносящимся к небесам зовом боевых труб.

Сэр Уильям заметил, что король колеблется, и стал наседать на него с еще большим рвением.

– Мы должны стоять, государь, просто стоять и ждать. Укрываться от стрел щитами и ждать. В конце концов что-нибудь у англичан да кончится – или терпение, или стрелы. Они пойдут в атаку, и тогда мы перебьем их всех, как собак.

Эти слова были встречены одобрительным гулом. Шотландские лорды, суровые, бородатые мужи в стальных кольчугах, были опытными воинами и в большинстве своем понимали, что в рукопашной важно численное превосходство, но ведь лучники ни за что не подпустят их настолько близко, чтобы схватиться врукопашную. А значит, им остается лишь последовать совету сэра Уильяма: терпеливо стоять под стрелами, подзуживая врагов, а потом устроить им резню.

Уразумев, что большинство его лордов на стороне Дугласа, король скрепя сердце отказался от своей мечты сокрушить врага одним ударом конных рыцарей. Это, конечно, было досадно, но, оглядев свою свиту, всех этих мужественных крепких военачальников, он решил, что с такими людьми поражение ему не грозит.

– Мы будем сражаться пешими, – объявил Давид, – и перебьем их, как щенков.

«А уж когда англичане побегут, – подумал он про себя, – шотландская кавалерия поскачет вдогонку и завершит разгром настоящей резней».

Но пока действовать предстояло пешим, а потому боевые стяги Шотландии были вынесены вперед и выставлены на гребне. От сгоревших хижин уже остались одни только тлеющие угольки, а из золы проступали очертания трех невероятно сморщившихся, обугленных до черноты тел.

Близ этих мертвецов король и вонзил в землю древки своих знамен. В самом центре позиции он установил собственный штандарт – красный косой крест на желтом фоне – и знамя святого Андрея, покровителя Шотландии, – белый крест на голубом геральдическом щите. Слева и справа от них реяли стяги остальных лордов. Лев Стюартов размахивал клинком, сокол Рэндольфа распростер крылья, повсюду полоскались на ветру звезды, топоры и кресты. Армия выстроилась тремя большими полками, именовавшимися шелтронами, причем каждый из них был так велик, что воины протискивались с дальних флангов к центру, чтобы стоять не на довольно крутом склоне, а на относительно ровной поверхности гребня.

Тыловые шеренги этих шелтронов составляли представители отдельных шотландских кланов, островитяне и горцы, которые шли в бой босиком и без доспехов, но орудовали такими тяжеленными мечами, что могли с равным успехом порубить человека в капусту или переломать ему все кости. В рукопашной то были грозные бойцы, но без защитного вооружения они становились легко уязвимыми для стрел, поэтому-то их и разместили в задних рядах. В первых шеренгах трех шелтронов встали бойцы с древковым оружием и спешившиеся ратники.

Ратники были вооружены мечами, топорами, булавами или боевыми молотками и, самое главное, имели щиты, которые могли защитить копейщиков, орудовавших не простыми пиками, а алебардами, глефами и гизармами, имевшими кроме острых наконечников крючья и рубящие лезвия, как у топоров. Острие позволяло не подпускать противника, крюк давал возможность стащить человека с коня, а лезвие топора при хорошем замахе могло рассечь кольчугу или латы. Строй ощетинился сталью, создав для англичан непроницаемую преграду, а священники расхаживали вдоль него, освящая оружие и благословляя державших его людей. Солдаты опускались на колени, чтобы принять их благословение. Несколько лордов, как и сам король, сели верхом, но только для того, чтобы иметь возможность обозревать общую картину поверх голов воинов. Сейчас все они смотрели на юг, где подтягивались и становились в строй последние разрозненные отряды англичан. Врагов, теперь в этом не оставалось сомнений, было немного. Шотландцам предстояло разбить не слишком большую армию.