Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея - Всеволод Липатов

Исследователи прошлого уже давно подметили, что до Годунова ни один государственный деятель не тратил столько сил, чтобы заслужить благодарности своего народа. И в то же время нет ни одного греха, в котором бы тот же народ его не обвинял. Причём часто бездоказательно. Поэт Александр Пушкин весьма точно подметил, что от Бориса Годунова отвернулся собственный народ.

А ведь дальнейшее развитие событий показало, как прав был Годунов, когда опасался давать всю полноту власти сибирским воеводам. Уже в 1627 году правительство царя Михаила Романова вынуждены было предпринимать меры по ограничению власти местной администрации. Любой воевода в те времена был «и царь, и Бог», и людям негде было искать защиты от произвола воевод и его управленческого аппарата.

Сидевший на розвальнях человек грустно всматривался в тени, застывшие между витрин, залёгшие вдоль стен, беззвучно шелестевших о чём-то своём, тайном. Как будто они там, в глубине от любопытных глаз, хранили причины необъяснимых людских поступков.

А ведь если вычленить основную идею, то получиться страшноватое предположение. Чем ближе старался быть русский государь к народу, тем меньше его любил этот самый народ. И так на протяжении многовековой истории России. И ведь даже великие умы не были избавлены от этого странного явления.

Он вновь покачал головой и, глядя в полусумрак зала, в полголоса снова вопросил:

– Ну и скажите, на милость, где человеческая справедливость. Или хотя бы, в конце концов, историческая.

Но экспонаты лишь молча усмехались, разглядывая наивного человека.

Тем временем над Русью продолжали сгущаться тучи! Через несколько лет после голода, в стране началась безудержная вакханалия. После смерти Годунова в белокаменных кремлёвских палатах на несколько лет засели поляки. Первый, так называемый Лжедмитрий, отдал пришедшей с ним шляхте на растерзание Россию. Не успели справиться с ним, как на трон попытался взгромоздиться второй Лжедмитрий. Боярская верхушка колебалась, переходя из одного лагеря в другой. Но для народа эти пертурбации ложились тяжёлым гнётом. Налоги взлетали, на дорогах и в городах банды поляков безнаказанно грабили. Народ нищал. Власть слабела.

Пока в центре России шли такие ужасающие разборки, на её окраине народ жил своим умом. Лишённые на какое-то время государственной поддержки, оставленные без надзора всевидящего и беспощадного «царского ока» поселенцы пытались выжить в новых для себя, непривычных и очень тяжёлых, условиях. И в то же время, с них никто, естественно, не снимал обязательств по наполнению доходной части царской казны. А наполнялась она в основном за счёт всё той же пушнины. Поэтому обозы отправлялись из Сибири аккуратно и по возможности вовремя. Можно представить себе удивление купцов и государевых людей когда, прибыв в стольный град после долгой отлучки, они видели нового человека на древнем московском престоле.

Не надо забывать, что голод, непомерно возросшие налоги, вынудили наиболее отчаянных и отчаявшихся уйти в леса, браться за кистень. Искать воли и лучшей доли на больших дорогах. Сколько было разграблено обозов, какие убытки потерпела царская казна и сами купцы, история умалчивает.

Странно, но факт, на самом деле государственная машина даже в эту эпоху, названную историками «смутным временем», исправно работала. В сибирских городах исправно сменялись воеводы, пополнялась казна и так далее, во всяком случае, видимость государственного управления Сибирью сохранялась. Но вот что удивительно, само государство долгое время к торговле в Сибири впрямую никакого отношения не имело. Скорее всего, не доверяя собственному неуклюжему чиновничьему аппарату, который смог бы подорвать платёжеспособность ясачного сибирского населения, бояре были вынуждены отказаться от организации казённого промысла. Да и просто в то время у них не было реальных возможностей.

А в это время страна всё больше погружалась во мрак анархии.

Поэтому настоящими хозяевами пушных рынков и угодий быстро становились предприимчивые, рисковые «торговые люди», то есть, говоря современным языком, предприниматели, которые занимались не только промыслами, но и торговлей.50 Они должны были отдавать каждую десятую шкурку добытого соболя, с них собирали и другие многочисленные налоги.

Государство взяло на себя труд лишь по сбору ясака, этим занимались специальные государевы люди.

Одним из центров для сбора этого пушного налога стала Мангазея, основанная в 1601 году, и в своё время наделавшая немало шуму в судьбах человеческих, да и страны в целом. Впрочем. И в Европе знали об этом городке, затерянном в Сибири.

А в ночном зале было по-прежнему тихо. Экспонаты тихо стояли на своих местах, и не мешали ночному посетителю рассуждать о хитросплетениях человеческой истории. Они-то доподлинно знали, что ничего нового пока люди не изобрели, просто они повторяют ошибки и эксперименты своих предшественников.

VI глава

Город-загадка Мангазея Златокипящая. РАсцвет и закат Государевой вотчины – спасительницы России

Ночные часы музейного дежурства неспешно шли своим чередом. Всё было как обычно, спокойно. Вот только экспонаты, казалось, где-то в других залах вели себя немного шумно. Они уже привыкли к одинокому человеку, который оставался здесь на ночь, и потому не обращали на него ни малейшего внимания. Но там, где он находился, вещи старались не шуметь, ведь кто его знает, что он может сделать, если увидит, какая она, настоящая ночная жизнь музея.

Поэтому, чтобы им не мешать, Ночной Директор, решил выйти на улицу покурить, благо погода стояла безветренная, только снежок тихо сыпал с чёрного неба, поблёскивая в свете фонарей, к ночи почему-то, немного потеплело, наверное, к метели. Он надел меховую безрукавку, всё-таки зима есть зима. Открывая дверной замок, весьма кстати вспомнилась популярная сибирская шутку, гласившая, что «сибиряк не тот кто холода не боится, а тот, кто тепло одевается». Усмехнувшись, он толкнул тяжёлую дверь и вышел на крылечко. Вылетевший на улицу тёплый воздух моментально превратился в густой, молочный пар и осел на плечах и волосах лёгкой, седой изморозью. Морозец всё же ощущался.

Яркий огонёк зажигалки, на миг ослепивший глаза, вдруг заставил его вспомнить об одной, давным-давно разобранной выставке, но которая пользовалась неизменной популярностью у жителей и гостей города.

В низовьях Оби современным историкам известно всего несколько городков построенных русскими в средневековье. Самым северным из них была Мангазея. Её пушные богатства издавна привлекали взоры не только русских купцов, но и заморских негоциантов. Внезапно возникнув и также неожиданно исчезнув, городок стал местной легендой. И даже после его упразднения слухи о тамошней жизни ещё долго будоражили людское воображение.

В московских приказных избах могли лишь довольствоваться слухами и результатами редких военных экспедиций посылаемых по указу царей. Ситуация начала кардинально меняться после похода Ермака, и сразу же низовья Оби оказались под пристальным вниманием Казанского приказа, в ведении которого одно время находилась Сибирь.

Долгое время историки считали, что поселение Мангазея было основано в 1600 году, и это несмотря на то, что в ещё энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона было написано:

«Мангазея – урочище Енисейской губернии и округ в Туруханском крае, на правом берегу реки Таз. Мангазея первый русский город в восточной Сибири, основан в 1601 году. Вскоре он сделался значительным торговым городком и широко распространил свое влияние на приенисейскую страну».51

На самом деле русские люди здесь появились задолго до этих событий. Первые поселенцы на городище охотились на зверя, питались рыбою, которой было вдоволь в многочисленных окружающих водоемах, торговали на местном рынке. Эти люди быстро установили связи с местными народами.52 А их промысловые связи с самодийскими племенами уходят вглубь XVI века и были они разорваны лишь по вине местной администрации – вследствие своеволия, корысти и мздоимства мангазейских воевод.53 К сожалению, об этом периоде из жизни городка известно немногое. Ведь основной материал, который есть в руках исследователей – это данные археологических раскопок, летописи и немногочисленные документы.

Исследование истории Мангазеи началось XIX веке, большую работу проделали русские археографы. Их изыскания периодически публиковались в «Русской исторической библиотеке», таким образом, вводя в научный оборот большой массив документов, которыми исследователи пользуются до сих пор.54 Современные исследователи также должны быть благодарны таможенникам, потому что дьяки таможенных дворов вели подробные записи. Например, последний этап в жизни Мангазеи очень слабо освещён документально, о нём можно судить лишь по таможенным книгам и сбору пошлин. В советскую эпоху эту работу продолжил С. В. Бахрушин, в своём научном труде: «Мангазейская мирская община в XVII в.». Интересовались Мангазеей и другие исследователи.