Медсестра - Антон Орлов

Миновав котельную, Стефан завернул за угол и увидел цивилизацию: фонари, витрины, припорошенные снегом урны. На первом этаже большого здания призывно сияли арочные окна, обрамленные поверху подмигивающим неоновым узором. Оттуда доносилась музыка, вдоль тротуара выстроились автомобили.

Остановившись около ночной фурии, которая в упоении скребла деревянной лопатой тротуар, превращая его в сплошную скользанку, он вежливо поинтересовался:

– Простите, что здесь за праздник?

– Шоферюги из Трансматериковой гуляют, – буркнула дворничиха. – А чего им не праздник, если денег полные карманы?

Транспортная монополия, обеспечивающая бесперебойную связь между всеми четырьмя архипелагами – Кордеей, Сансельбой, Лаконодой и Магараном, – это силища, это отдельное государство в государстве. У них, говорят, последний чумазый механик обеспечен не хуже, чем банковский менеджер среднего звена, и еды, само собой, навалом. Желудок завел свою обычную песню: прямо сейчас умру, если мы чего-нибудь не перехватим, – и Стефан крадучись вошел в отделанный темным деревом, белым мрамором и благородным вишневым бархатом вестибюль, благо в дверях никого не было.

Повертел головой. Угощаются наверху, туда ведет широкая закругленная лестница с ковровой дорожкой. Но здесь тоже кто-то есть: за тропическим растением, похожим на громадного зеленого дикобраза в кадке, звучат голоса. Ага, о политике, о чем же еще! Далась она всем, эта политика.

– …Наплевать, против вы или нет, Келлард всех научит жить как надо, пикнуть не посмеете! – доносился из-за куста с бледно-салатовыми бутонами в гуще перистых листьев свирепый девичий голос. – А вас и нужно учить, особенно тебя, и тебя тоже! По-хорошему не захотите, пинками научат! Что, не нравится?!

– Мне точно не нравится, – возразил вежливый юношеский голос.

– Ха, можно подумать, Келлард таких, как ты, будет спрашивать!

– А из тебя такой агитатор, что скорее всех распугаешь.

– Ха! – снова презрительно фыркнула девчонка. – Да для Келларда и для тех, кто его поддерживает, твое мнение значит меньше, чем вон тот окурок в цветочном горшке!

– Надеюсь, его не выберут. Если бы у меня было право голоса, я бы проголосовал против твоего Келларда.

– А у тебя такого права никогда не будет, ты нищий неудачник. А у меня оно когда-нибудь будет!

– Да хватит вам, – вмешался третий голос, более взрослый и рассудительный. – Нашли из-за чего ругаться.

Заинтригованный Стефан осторожно выглянул из-за растения. Они стояли в закутке под лестницей. Спиной к нему – рослый плечистый парень в парадной форме Трансматериковой компании. Светлые волосы коротко острижены, сильные обветренные кисти рук: сразу видно, караванщик. Другой, совсем мальчишка, лет на пять моложе Стефана, стоял вполоборота. У этого точеный профиль, длинные темные волосы на затылке завязаны в хвост, удлиненные к вискам глаза. Романтическая наружность – мысленно сфотографировать и сохранить, сгодится для какого-нибудь описания. На нем были вытертые джинсы и просторный серый свитер домашней вязки. Значит, тут не закрытая корпоративная вечеринка, куда посторонним вход заказан, и за компанию с «шоферюгами» гуляют их близкие и знакомые.

Вывод заставил Стефана воспрянуть духом: затесаться, сойти за своего – и наконец-то набить желудок! Никто не поймет, что он приблуда с улицы.

Девушка, ратовавшая за Келларда, непримиримо сверкала глазами и на своих кавалеров, и на куст в кадке, и на выглядывающего из-за него случайного очевидца. Высокая, красивая, пышные русые волосы распущены по плечам, но одета странно для особы, приглашенной на светское мероприятие. Поверх бежевой водолазки – летняя камуфляжная гимнастерка лесного пехотинца, к нагрудному карману небрежно прицеплена алмазная брошь. Солдатские штаны с накладными карманами заправлены в старомодные дамские сапоги, украшенные декоративными пряжками со стразами. Одежда вылинявшая, застиранная – сразу видно, с распродажи.

– Келлард – самый лучший, а если кто-то думает иначе, нам не по дороге!

– Вир, если честно, я действительно думаю иначе… – примирительным тоном начал караванщик.

– Значит, ты просто высокооплачиваемый обыватель!

После этого убийственного определения Вир сорвалась с места и ринулась в гардероб, а светловолосый метнулся было за ней, но потом передумал. Увидев лицо этого парня, Стефан непроизвольно отшатнулся: жуть какая, сплошное месиво белесых рубцов. Глаза, нос, брови, губы – все на месте, пропорции не нарушены, но кожа так изрыта, что без содрогания смотреть невозможно. Вероятно, его покусал какой-то пакостный лесной гнус, как сестренок Бранда, но не будет же мужчина носить вуаль.

А глаза у него хорошие. Это Стефан отметил сразу, несмотря на отталкивающее впечатление от изуродованного лица.

– Ушла… – беспомощно констатировал караванщик, когда его пассия, набросив на плечи грязновато-белый армейский полушубок, пулей вылетела на улицу.

– Завтра вернется, – заметил зеленоглазый парнишка в сером свитере. – Она от тебя по семь раз в неделю уходит, а потом возвращается.

Он не усматривал в случившемся ничего драматического и, похоже, даже обрадовался, но старался свою радость не афишировать.

– Эй, Залман! – еще один сотрудник компании, с коротко подстриженной черной бородкой и хмельным взглядом, перегнулся через перила лестницы. – Идем, а то все пропустишь. Девочки мадам Эмеральдины сейчас будут танцевать на столах!

– От меня только что Вир ушла, – пожаловался Залман.

– Забей на нее, – коллега покачнулся и ухватился за мраморные перила. – Ты извини, я чисто по-дружески, но чего тебя так тянет на эту милитаристку? Давай, пошли, сейчас начнется! И ты, студент, иди сюда, у них под юбками ничего нет…

Студент слегка пожал плечами и вопросительно посмотрел на товарища. Тот махнул рукой – мол, все равно. Когда они проходили мимо Стефана, тот рассмотрел, что за эмблема у Залмана на рукаве: след звериной лапы и поверх нее, наискось, ветка с листьями. Вот он, значит, кто… Чернобородый караванщик облапил обоих за плечи – должно быть, для того, чтобы самому не упасть. Все трое скрылись за изгибом лестницы, где угадывалась полость зала и звучали выкрики, музыка, звяканье вилок, витали запахи вина и вкусной еды.

Нацепив мину человека, который здесь на законных правах, в то же время в душе испытывая мандраж, Стефан завернул под лестницу. Гардеробщица, похожая на пожилую мышь, вязала варежку. Он с уверенным видом перебросил через стойку свою битую молью куртку на меху саблезубой собаки (ничуть не хуже списанного солдатского полушубка). Взяла, словно так и надо.