Дервиш света - Михаил Иванович Шевердин

— Бежит от смерти? А все же, что заставило его сделаться этим самым… — Ольга Алексеевна невольно запнулась, сочтя неудобным произнести слово «разбойник».

— Несчастный беглец. За ним гоняется полиция. Хороший человек.

— И такого человека, — возмутилась Ольга Алексеевна, — травят, как волка. Я тоже думала сначала про него: просто особый сорт разбойника. А он оказался не просто хорошим «сучи», а еще и добрым, внимательным… Если бы не он, сколько тогда натерпелись бы мы страхов с ребятами. Арбу бы волна перевернула… И вообще, я не знаю ничего плохого за ним: ни корысти, ни лукавства, ни двоедушия, ни зависти.

— Пороки его — они у него есть — безвреднее, чем добродетели его хозяев баев. Он воин, поражающий врага, — несколько туманно заметил Мерген — А вот смерть теперь рыскает за Пардабаем, вроде тень за верблюдом.

— Так что ж с ним случилось? — настаивала Ольга Алексеевна. Она видела по лицу Мергена, что он все знает.

— Рассказ мой недолог. Одно знаю: чтоб сделаться злым, надо выучиться добру. И добрый Пардабай сделался злым. Его сделали злым.

Рассказ Мергена о поразительном превращении покорного, бессловесного батрака в героя, поражающего врагов, походил на легенду. Оказывается, он поднял мятеж против баев, чиновников, полицейских.

— Да, простодушный, добрый, трудолюбивый, безответный и честный Пардабай гнул шею всю жизнь, подставляя спину под хлыст господина пристава, под камчу волостного правителя, лебезил и кланялся белой чалме муфтия, отдавая последний грош в уплату налогов за свою развалившуюся хижину, радовался, если многочисленные его дети к обеду имели корку хлеба и чашку машхурды. Влачил он жалкое существование, захлебываясь потоками илистой воды, оглушенный испарениями своего жалкого, занавоженного двора.

Говаривал он про себя:

«Еду я на кляче. Вся в парше, хвост выщипанный, стремена из веревочек, вместо камчи суковатая ветка. Еду, дремлю, носом в пыль уткнулся».

Хозяин ангренской переправы муфтий не платил «сучам» за их нечеловеческий труд ни гроша.

«Бахшиш с проезжих бери! Богатый будешь!» А именно богатеи ничего не платили, а отгоняли сучей бранью и побоями.

На этой почве и произошел внезапный мятеж. Арба с товарами перевернулась в стремнине. Бай полез в драку. Свалка произошла в самом потоке. На беду оказался тут полицейский. Прогремел, перекрывая шум реки, выстрел. Зачинщиков притянули к ответу и среди них Пардабая.

Он оправдывался:

«Попавшему в скользкий таз муравью нужна не сила, а хитрость. Разве я виноват? Мне говорите, что в руке моей острый меч, как алмаз. Врут все. Какой меч у батрака?»

Но товары сучи дружной толпой утопили. Два бая утонули. Полицейского избили до полусмерти. Убитых и раненых сучей не считали.

Дело о мятеже в Тилляу по указанию генерал-губернатора передали на рассмотрение в суд казиев. А казии беспощадны, когда голытьба посягает на собственность.

«Сучам», и в их числе Пардабаю, предъявили тяжкое обвинение — согласно суре священного корана: «…нарушившие договор с хозяевами порицают религию истинную и посягают на счастье людей».

Казийский суд постановил: просить генерал-губернатора предать мятежников против бога и ак-падишаха смертной казни.

И тут муравьиная хитрость пригодилась Пардабаю. Он не стал беспомощно шевелить лапками по-муравьиному. Хитрость, природная сметка помогли.

«И он ушел от острящих зубы и когти тигров и псов. В мусоре обнаружилась драгоценная жемчужина духа».

И не без гордости Мерген закончил свой рассказ теми же словами, которыми его начал:

— Он воин, поражающий врага!

Из расспросов выяснить ничего более ни Ольге Алексеевне, ни доктору не удалось.

Мерген удалился с таинственным, многозначительным видом.

Говорили, что «сучи» Пардабай пропал без вести. Но на базарах шел слух — храброму широкая дорога, высокий перевал, ключевая вода!

XIV

Как это странно! Из всех земных услад ему достается только яд.

Низам-ад-Дин

Я ничего не беру у судьбы взаймы, а она все время расплачивается злом.

Марра бен Серапион

Георгия Ивановича любили в семье доктора и уважали безмерно. Он «протянул золотые нити романтики сквозь пелену серых будней».

Слова эти произнесла как-то за чайным столом Ольга Алексеевна, дав романтическую окраску всей таинственной деятельности Георгия Ивановича.

Революционер, политический каторжанин, путешественник, беглец, преследуемый полицией. Имя его было овеяно романтикой. Но никогда еще Георгий Иванович не подвергался таким опасностям, никогда он не находился в худшем положении, чем после событий пятого года в Самарканде.

За чайным столом, кроме хозяев дома, — Сахиб Джелял, Георгий Иванович и пан Владислав, преподаватель математики Самаркандской женской гимназии.

Всесторонне образованный, элегантно одетый, очень выдержанный, интересный собеседник, пан Владислав — частый гость в доме. Сегодня он больше молчит, почти не спуская глаз с Сахиба Джеляла, с его экзотического одеяния — златотканого халата и бенаресской шелковой чалмы.

Бухарский визирь здесь, в столовой, «не ко двору». Скромная венская гнутая мебель. Старинный русский буфет. Медный — даже не серебряный — самовар. Ломберный столик, заваленный книгами и журналами.

И вдруг сияние парчи, высоченный тюрбан, чуть не касающийся висячей лампы «молния». И смугло-загорелое лицо индийского раджи или аравийского вождя племени, которому больше подошли бы покои дворца Багдада или Альгамбры.

Другой гость — Георгий Иванович — сидит за столом в напряженной позе. Он насторожен. Его пребывание в доме доктора связано с риском, ведь его ищет полиция, и подвергать опасности близких ему людей он не имеет права. Выход на люди к тому же может привести и к собственному провалу.

Постепенно натянутость исчезает. Доктор дает очень короткую и очень ясную характеристику бухарскому вельможе. «Лицо» современного Сахиба Джеляла, визиря эмира, проясняется. К тому, что знал многие годы Георгий Иванович о товарище по сибирской каторге и лучшим дням Тилляу, добавляются весьма обстоятельные сведения. Сахиб Джелял в дальнейшей судьбе Геолога должен сыграть существенную роль.

Но вот пан Владислав…

Посторонние Георгию Ивановичу подозрительны. С паном Владиславом он встречается впервые. Правда, Иван Петрович и Ольга Алексеевна знают пана Владислава еще по Варшаве, но настороженность от этого не проходит. Пан Владислав вынужден поведать Геологу свое прошлое.

Он из воеводства Плоцкого. Сначала учился в лицее, потом образование завершил в Сорбонне во Франции. Он математик, ученый, но из-за неладов с полицией вынужден был уехать в Туркестан. Здесь он учительствует. Пан Владислав сообщает некоторые данные о Самарканде и тех самаркандцах, которых не любит местная полиция и которые в свою очередь не переносят ни жандармов, ни полицейских. Пан Владислав называет некоторые имена и фамилии своих знакомых в Петербурге.

Настороженность исчезает бесследно.

Пан Владислав полная противоположность по внешности и поведению Геологу. Пан Владислав в высшей степени изящен и вылощен,