Способ побега - Екатерина Федорова

Леха сидел неподалеку от него на корточках, привалясь спиной к стене, и широко хватал ртом воздух, как рыба, ненароком выпрыгнувшая на берег. Перед Лехой, неловко перегнув вниз широкие поясницы, стояли два существа — шишковатые, одутловатые и несравненно более крупные, чем обычная человеческая особь. И эти существа верхними конечностями шарили сейчас по Лехиной одежде. На Тимофея, поднявшегося с пола, никто даже не смотрел.

Это потому, что его били на их глазах, с внезапной яростью понял он. Кроме того, они видели, в сколь беспомощном состоянии он пребывал последние сутки с лишним.

Значит, в расчет его никто не берет. Отлично.

Если подняться в полный рост, то избитое тело может его подвести. Поэтому он просто подался вперед, очутившись на четвереньках, и целеустремленно пополз к Лехе. Носки кроссовок царапали по полу.

Физиология у существ наверняка была иной, не похожей на человеческую, но вот строение тела в общих чертах повторялось — одна голова, одно тело и четыре конечности. Две верхние и две нижние. Учитывая его слабость, он должен был бить наверняка.

Два удара. Точно в цель.

Он согнул руки, готовясь к прыжку — и они едва не подогнулись под тяжестью тела. Затем качнулся вперед, нацелившись на шею ближайшей к нему особи. И в конце движения поймал в захват рук, как в клещи, чужую шею — противного буроватого цвета, слишком толстую и в то же время слишком длинную, густо поросшую по всей длине толстыми волосками. Все это — шея, грязноватый подшерсток, покрывавший ее, и противный запах, не похожий ни на один из запахов, которые он когда-либо чувствовал, — вошло в его сознание одним объемным, цельным ощущением. И почему-то вызвало гадливую дрожь во всем теле.

Но останавливаться и анализировать причины дрожи у него не было времени. Тимофей дернул существо на себя, краем глаза держа в поле зрения его напарника. Тот еще не заметил, что происходило сбоку, и продолжал до странности замедленное движение верхней конечностью по Лехиной груди.

Чужая голова с вытаращенными багровыми глазами странной формы оказалась после рывка прямо перед Тимофеем. Он развернул подбородок влево и круговым движением головы изо всех сил боднул чужака, целя лбом в точку над багровыми глазами. Раздался слабый хруст, несказанно порадовавший его слух. И шея под руками Тимофея тут же обмякла. Чужак начал заваливаться на него, пришлось отбросить неприятно пахнущее тело в сторону.

После чего Резвых обнаружил, что стоит на коленях перед следующим противником, успевшим выпрямиться и развернуться к нему.

Один удар. На большее сил у него не хватит. Горячая боль текла по напряженному телу, вызывая сполохи темных искр на краях поля зрения. Он задыхался, но боль в ребрах не давала сделать полный вдох.

Существо перед ним было близнецом первого, уже лежавшего на полу. На этот раз шея находилась на недосягаемой высоте.

И тогда он сделал единственное, что смог придумать в этой ситуации — напряг руку и выбросил выпрямленную до предела ладонь по направлению к паху.

Рука вошла во что-то мягкое, прорвав ткань коротких обтрепанных штанов. Тимофей стоял на коленях и смотрел на существо снизу вверх. На несколько сердцебиений время замедлило свой бег. Существо стояло неподвижно, не сводя с него багровых глаз. Словно задумавшись.

А потом покачнулось и грузно завалилось навзничь.

Тимофей обессиленно опустился с колен на четвереньки, с хрипом выдохнул воздух. Тело вновь дало о себе знать новым приступом боли. Перед глазами вспыхивали и гасли черные пятна. Он даже не заметил, как в очередной раз провалился в беспамятство…

Сознание возвращалось медленно, толчками. Сначала он ощутил воду, влившуюся ему в рот. Потом — чью-то грубую руку, державшую сзади за плечи. Запах дорогого одеколона и плотность мускулов говорили о том, что рука принадлежала Лехе. Тимофей нехотя приоткрыл глаза.

Местное солнце все так же ярко светило через прутья решетки. И тень от соседней стены была почти той же длины, что и в момент схватки с местной тюремной мафией. Значит, на этот раз его беспамятство длилось недолго. Он перевел глаза вверх, к темному силуэту над головой.

Сверху на него встревоженно глядел Леха. Потом на его лице выразилось облегчение. Браток отвернулся, что-то пробормотал в сторону, не слишком ласково адресуясь к чьей-то матери и проблемам появления дурака Тимофея на свет. Затем торопливо поднес к его губам чашку с водой и почти насильно влил следующий глоток.

Тимофей закашлялся, поднял дрожащую руку и отвел чашку в сторону.

— Очнулся, доходяга? — Голос Лехи звучал сердито.

Резвых моргнул, не желая говорить. Нижняя челюсть подрагивала, в горле першило.

— Молодец, — ехидно сказал Леха, — отстоял миску с кашей, хвалю.

И больше он ничего не говорил, продолжая сердито смотреть Тимофею в глаза. Какое-то время они молчали. Слева доносились неразличимые голоса — кто-то из сокамерников вел тихую, неторопливую беседу. Слова в разговоре были совершенно неразличимы. То ли разговор велся не на языке Эллали, то ли собеседники сидели слишком далеко от них.

Спустя какое-то время Тимофей спросил безразличным голосом:

— Ты уже получил наши порции?

Хотя сейчас ему было не до еды. Он был целиком и полностью погружен в переживания собственного измученного тела. И не был уверен, что сумеет проглотить хоть что-то.

— Получил, — помолчав, более мягко проговорил Леха. — Сразу после того, как ты устроил здесь битву зомби. Сейчас покормлю.

Он повернулся, взял миску и поднял ее на уровень Тимофеева лица. Глиняный край стукнулся о зубы, отдавшись болью в ослабевших деснах. Тимофей сделал над собой усилие и медленно проглотил размазню, уже не серую, как вчера, а буровато-желтую. На вкус каша сильно напоминала жидкое картофельное пюре. Он глотал ее и вспоминал дом. Причем больше всего вспоминалась школьная столовая, в которой такое пюре подавали чуть ли не каждый день…

— Вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Леха, со стуком ставя на пол опустевшую миску. — Теперь поспишь?

Тимофей вяло мотнул головой в знак отказа. Затем сглотнул, проталкивая последний комок размазни в горло, разлепил губы и хрипло попросил:

— Воды…

— Сейчас, — засуетился Леха, — сейчас, бедный ты мой, головкой стукнутый.

Тимофей попил, потом с трудом оперся на руки и сел самостоятельно.

Со вчерашнего дня камера совершенно не изменилась. Единственное различие — два сраженных амбала по-прежнему украшали собой пол неподалеку от них.

Только теперь Тимофей смог рассмотреть их как следует. Ноги были тонковаты для массивного тела, но колени были похожи на человеческие и гнулись вперед. От бедер тело расширялось, раздутые плечи выглядели так, словно под шкурой у амбалов были надеты хоккейные доспехи. Шеи длинные и жилистые, как у лошадей, и сплошь поросшие буроватым подшерстком, переходящим на голове в короткую, торчком стоящую коричневую шевелюру.

В общем, красивые парни.

Тимофей перевел взгляд на Леху.

— Они так и не вставали?

— Спят, наверное, — буркнул в ответ браток.

«Что-то в последнее время Леха стал совсем немногословным», — отметил про себя Тимофей.

— Они случайно не… не умерли? — Нечто вроде сожаления шевельнулось у него в душе. Но очень ненадолго. Боль и насилие меняют человека.

— А кто его знает? — философски сказал Леха. — Я им шеи пощупал, но так ничего и не нашел. Говоря по-библейски — разве я доктор инопланетянам сим, сэнсэй?

Мысли разлезались, как нитки в прорехе. Тянуло в сон.

— А как же стражники? Никто не возмущался? — вяло поинтересовался он.

Леха бессознательно погладил рукав куртки. Только теперь Тимофей заметил, что кожаное изделие вновь поменяло своего хозяина. И золотая цепочка тоже вернулась на родимую шею.

Леха закончил поглаживание и довольно четко произнес:

— Подошли, поглядели и ушли. Ни слова не сказали. — В голосе слышались нотки рапортующего сержанта. — На лицах вроде бы одобрение появилось. Правда, хари у ребят были такие, что и не знаю…

— Хоть что-то радостное…

Леха, словно не слыша его, задумчиво продолжил:

— Не знаю, может, у них так не одобрение, а крайнее огорчение выражается? На их доблестных рожах, имею в виду…

«Шутник», — вяло подумал Тимофей. Он оглядел своих собратьев по камере, преодолевая сонливость. Амбалов, похожих на двоих нападавших, больше в камере не было. Все остальные были щуплыми созданиями немного странноватого вида, но в общем достаточно человекообразных форм. Единственное, что отметил сэнсэй, — цвет кожи у всех разный.

Заключенные выглядели потрепанными. В облике у всех проглядывало какое-то вялое равнодушие ко всему происходящему. Как долго они тут сидели? Тимофей задумался. Стоило это выяснить или нет?