Моя коллекция - Лев Разумовский

Приезжайте к нам в Пено! — позвонили наши друзья из Тверской области, где они купили старый дом с большим участком. У нас Волга рядом, комнат в доме пустых навалом. Поживите, отдохните, воздухом подышите.

Обрадовались мы — соскучились в Питере без воздуха.

Пошел я на другой день на Московский вокзал билеты брать на себя, Лену и Даньку.

Кассирша буркнула из окошка:

— Боковые полки возьмете? Других нету.

Я согласился.

Собрали мы три рюкзака и поехали на вокзал. В вагоне выяснилось, что полки наши не только боковые, но и верхние. На просьбу поменяться со мной местами никто из соседей не среагировал. На мою полку мне было не залезть. Сидеть мне было тоже негде, так как народ уже улегся и ноги протянул во всю длину плацкартной полки. В вагоне была духота, и я пошел в тамбур дышать свежим воздухом. Так я там и простоял с восьми вечера до часу ночи вместе с Леной, которая самоотверженно стояла рядом со мной до того момента, когда на одной из попутных станций освободилась нижняя полка. Мне удалось даже подремать на ней до пяти утра.

В Пено я тут же пошел на вокзал покупать обратные билеты. Выстоял небольшую очередь к кассовому окошечку и попросил три билета на поезд через десять дней.

— Плацкарты нет, купе нет, есть только места в общем сидячем вагоне.

Опять ночь не спать! Отказался я брать такие билеты, потом походил с полчасика вокруг кассы и решил все-таки взять их на всякий случай и, если повезет, поменять за час до отхода поезда. Кассирша сказала, что шанс есть, хотя она ничего не гарантирует.

В Пено мы купались в Волге, поднимали целину под грядки, корчевали пни, сжигали на большом костре мусор и скошенные заросли иван-чая, лопухов и крапивы. Отдохнули хорошо. Пришел день отъезда.

Утром я сказал, что пойду в кассу за три часа до открытия, что вызвало бурный протест Лены и осуждение моего невозможного беспокойного характера.

— Зачем тебе идти в такую рань! Мы прекрасно возьмем билеты за полчаса до поезда!

Зал ожидания был пуст, чему я очень обрадовался — значит, я первый. Сел на лавку рядом с кассой, поставил рюкзак в ноги и стал спокойно ждать.

Минут через десять пришли две женщины, заняли за мной. Постепенно зал заполнился людьми. За десять минут до открытия кассы народ заволновался и построился в очередь. Я встал первым к окошку. Тут же возник конфликт с неожиданно появившимся конкурентом, который заявил, что он пришел раньше меня на полчаса. Я возмутился:

— Я вас не видел! Зал был пуст, когда я вошел!

— А я сидел на скамейке перед входом. И за мной еще три человека заняли.

Скамеечники стали жать на очередь, началась перебранка и толкотня. Однако очередников в зале было больше, они меня решительно поддержали, вытеснив часть скамеечников в хвост очереди; другая же часть продолжала бороться за второе и третье места. В это крикливое противостояние вдруг с истеричными воплями врезалась скандальная тетка с ребенком на руках, заявившая свое внеочередное право, поскольку ребенок у нее инвалид. Базар и выкрики достигли своего апогея. Я твердо стоял у самой кассы, вцепившись в окошко, когда кто-то постучал меня по спине. Я обернулся.

Передо мной покачивался пьяный вдробадан мужик. Одной рукой он схватился за меня, чтобы не упасть, а второй размахивал перед лицами граждан.

— Вот этот в белой кепке, — тычок мне пальцем под ребра, — пусть стоит! Он первый. А мне, бляха-муха, билета не надо! Мне внука надо отправить. Вот эта баба пусть тоже стоит. А мое место третье. Это уж как хотите. А кто чего скажет — я, бляха-муха, за себя не ручаюсь!

Тут он качнулся и чуть не упал, но был поддержан своим корешем, здоровенным парнем в рваной тельняшке.

— Дядя Федя, ты место забил? Теперь пойдем отдохнем.

Он вытянул дядю Федю из очереди и прислонил к стенке. Тот сполз на корточки.

В этот момент раскрылось окошко, и к моей радости на наш поезд оказались купейные места. Кассирша предупредила, что места не нумерованы.

Привокзальную платформу заполнила толпа счастливых обладателей билетов. Никто не знал, где остановится их вагон, поэтому все взволнованно бегали по платформе, ориентируясь на противоречивые советы тех, кто уже ездил по этой дороге. Поперек платформы лежал дядя Федя. Над ним стоял растерянный внук лет семи.

Издали послышался шум подходящего поезда. Волнение на платформе усилилось. Громкоговоритель зашипел, потрещал и возвестил:

— Нумерация вагонов начинается с хвоста. Стоянка три минуты.

Толпа рассыпалась на единицы, люди с вытаращенными глазами ринулись навстречу друг другу, роняя багаж, огибая дядю Федю, лавируя и сталкиваясь.

В общей суматохе мы подбежали к своему пятому купейному. Маленький толстенький проводник долго мял в руках наши билеты. Убедившись, что все правильно, он пустил нас в вагон. Вагон был переполнен, и нам достались последние места в трех разных купе.

— Белье брать будете? — мрачно спросил толстячок.

— Будем, — твердо ответили мы.

— С вас по десять пятьдесят. Пойдемте со мной.

В одном комплекте белья не оказалось наволочки. Вместо нее проводник предложил второе полотенце, чтобы обернуть подушку. Однако Лена бурно запротестовала, и проводник отправился искать наволочку по всему поезду. Не прошло и часа, как наволочка была найдена и вручена.

— Чай пить будете? — спросил проводник, глядя в пол.

— Нет, спасибо.

— Ну и слава Богу!

Самое интересное оказалось впереди. В Осташкове в наш вагон ввалились пятнадцать человек с нумерованными билетами. Каково же было их удивление, когда выяснилось, что им придется стоять до Петербурга — мест уже не было во всем поезде. Сначала они сильно возмущались, а потом притихли и, смирившись с судьбой, расселись по краешкам чужих полок.

Вот тут-то Лена и сказала мне впервые в жизни:

— Как ты был прав, дорогой!

Зоомагазин

В солнечный погожий день, седьмого ноября 1962-го года, я бродил по окраинной Одессе и наткнулся на маленький зоомагазин, находившийся в полуподвальном помещении двухэтажного строения с облупленной штукатуркой.

У зоомагазина была своя витрина — одно окошко, внутри которого слева стояло пыльное чучело зайца, справа — чучело совы, с одним стеклянным глазом, а посредине — портрет Ленина в красной рамочке.

Под всеми этими экспонатами была протянута кумачовая полоса, с надписью: «Хай живе наша ридна радяньска власть!»

Рандеву

— Вот сразу видно, что вы человек культурный, — сказала она и улыбнулась крашеным ртом, — я тоже кое-что понимаю в искусстве, а мой сын Юрочка, вам обязательно надо познакомиться, он просто обожает искусство. Оно для него — все!