Острова и море - Эрнест Хемингуэй

– Еще как! И Роджер тоже. Только положи в него побольше крутых яиц и лука.

– Картошки у меня будут целыми, не рассыпчатыми. Вот ваше ружье.

Ружье, которое Томас Хадсон взял в руки, казалось объемным и тяжелым в чехле из коротко подстриженной овчины, пропитанной маслом для предохранения ружья от ржавчины на морском воздухе. Он вытащил его за приклад, а чехол незаметно сунул под настил мостика. Это был уже не поступавший в продажу «манлихер-шенауэр-256» с восемнадцатидюймовым стволом устаревшего образца. Ложа и цевье у него потемнели от смазки и трения, приобретя оттенок ядра грецкого ореха, а на месяцами трущемся о седло лоснящемся стволе не было ни пятнышка ржавчины. Щеку ложи отполировала его собственная щека, и когда он оттянул затвор, то увидел, что вращающийся магазин полон гильз, из которых торчали кончики длинных, тонких, заостренных свинцовых пуль.

Грех было хранить такое хорошее ружье на катере, но Томас Хадсон любил его, оно напоминало ему о таком количестве событий, людей и мест, что хотелось всегда держать его рядом. К тому же оно было надежно защищено от соленого воздуха овчинным чехлом. В конце концов, подумал он, ружье предназначено для стрельбы, а не для хранения в чехле. Это ружье и в самом деле было отличным, из него было легко стрелять и обучать стрельбе других, и на катере оно всегда могло пригодиться. Ни одно ружье из всех, что у него были, не давало ему такой уверенности в стрельбе на близкой и средней дистанции, и Томасу Хадсону доставило большое удовольствие извлечь его из чехла, оттянуть затвор и послать патрон в ствол.

Катер почти застыл на воде, ни прилив, ни легкий бриз не раскачивали его, и Томас Хадсон повесил ружье на рукоятку штурвала, а сам улегся прямо на мостике на надувной матрас. Подставив спину солнцу, он лежал на животе и смотрел, как идет охота у Роджера и мальчиков. Они ныряли, оставались под водой кто сколько мог, выныривали, чтобы глотнуть воздуха, и опять исчезали, время от времени появляясь с рыбой на остроге. Джозеф греб то к одному, то к другому, снимал с зубьев рыбу и бросал ее в лодку. Томасу Хадсону было слышно, как кричит и смеется Джозеф, и, когда тот стряхивал или снимал с зубьев улов и кидал его в затененное место на корме, он видел рыбу с ярко окрашенной чешуей – красную, или красную с коричневыми крапинками, или красно-желтую, или желтую в полосках.

– Эдди, будь другом, дай чего-нибудь выпить, – крикнул он.

– А что вы хотите? – высунулся из кокпита Эдди. На нем была старая фетровая шляпа и белая рубашка, от яркого солнца глаза его покраснели, а губы были смазаны меркурохромом.

– Что у тебя со ртом? – спросил его Томас Хадсон.

– Да было тут вчера кое-что. Я только сейчас смазал. Что, очень заметно?

– Ты похож на уличную шлюху.

– Вот черт! – выругался Эдди. – Все потому, что я мазался внизу, в темноте. Просто на ощупь. Хотите кокосовую воду? У меня есть несколько кокосов.

– Отлично!

– Тогда сделаю «Зеленого Айзека»?

– Пусть так. Делай своего «Айзека».

Томас Хадсон лежал на матрасе, держа голову в тени от приборов в передней части мостика, и когда Эдди принес высокий стакан с холодным напитком из джина, сока лайма, зеленоватой кокосовой воды, кусочков льда и нескольких капель ангостурской настойки, придававшей напитку розовато-рыжий цвет, Томас Хадсон поставил стакан в тень, чтобы лед не таял, пока он смотрит в море.

– Похоже, мальчики стараются, – сказал Эдди. – Будет у нас на обед рыбка.

– А что еще будет?

– К рыбе картофельное пюре. Потом салат из помидоров. А начнем с картофельного салата.

– Звучит недурно. Картофельный салат уже готов?

– Он еще не охладился, Том.

– Эдди, скажи, ты ведь любишь стряпать?

– Еще как люблю! Люблю выходить в море на катере и люблю стряпать. А вот ссоры, драки и прочие неприятности терпеть не могу.

– Однако в таких случаях ты держишься молодцом.

– Я стараюсь, как могу, избежать таких разборок. Иногда, правда, не получается, но я всегда стараюсь.

– А что было вчера вечером?

– Ничего особенного.

Эдди явно не хотел об этом говорить. Не любил рассказывать он и о своем прошлом, хотя там всякое бывало.

– Ладно. А что еще у тебя есть? Ребят нужно накормить досыта. Они растут.

– Я испек пирог и захватил его с собой. Еще держу на льду два свежих ананаса. Нарежу их ломтиками.

– Хорошо. А рыбу как будем готовить?

– Как угодно. Выберем что получше из улова и приготовим, как они и вы с Роджером захотите. Дэвид только что поймал желтохвоста. Одного упустил. А этот большой. Но мальчик далеко от лодки. И рыба у него пока на остроге, а Джо, как назло, направляется в сторону Энди.

Томас Хадсон поставил стакан в тень и встал.

– Бог мой, – сказал Эдди. – Взгляните туда.

На морской синеве, словно коричневый парус, рассекая волны мощными, стремительными ударами хвоста, высокий треугольный плавник быстро приближался к концу рифа, где мальчик в маске держал над водой рыбу.

– Проклятие! – сказал Эдди. – Молот-рыба, черт бы ее побрал!

Позднее Томас Хадсон вспоминал, что в ту минуту его больше всего поразила величина плавника и то, как он двигался зигзагами, точно собака, идущая по следу, при неуклонном движении вперед его словно мотало из стороны в сторону.

Томас Хадсон взял ружье и, целясь чуть впереди плавника, выстрелил. Пуля упала в море перед рыбой, подняв фонтаном воду. Плавник по-прежнему рассекал волны.

– Да бросай ты эту чертову рыбу! – крикнул Дэвиду Эдди и спрыгнул в кокпит.

Томас Хадсон выстрелил снова, и теперь фонтан воды взмыл позади плавника. У него свело судорогой желудок, словно что-то схватило его внутри и не отпускало. Тщательно прицелившись, он выстрелил еще раз, понимая, как много зависит от этого выстрела. Водяной фонтан взметнулся впереди плавника, который продолжал неуклонно двигаться к своей цели. У Томаса Хадсона оставался только один выстрел – патронов больше не было, а акула была всего в тридцати ярдах от мальчика и двигалась, все так же легко разрезая волны. Дэвид снял рыбу с остроги и теперь держал в руках, маску он сдвинул на лоб и пристально смотрел на приближавшуюся акулу.

Томас Хадсон приказал себе не напрягаться и в то же время сосредоточиться, задержать дыхание, ни о чем не думать, кроме выстрела, и, прицелившись чуть дальше основания плавника, который сейчас вихлял больше, чем прежде, нажать на спуск. Но тут он услышал, как с кормы кто-то застрочил из автомата, и увидел, как вокруг плавника забурлила вода. После следующей короткой автоматной очереди вода вскипела у самого основания плавника. Томас Хадсон выстрелил, и тут вновь застрекотал автомат – отрывисто и плотно, и плавник наконец скрылся, взорвав в этом месте воду, и потом молот-рыба – такую огромную он прежде не видел – всплыла белым брюхом кверху и бешено заметалась, взбивая воду, как акваплан. Брюхо противно белело, разверстая пасть шириной около ярда как будто криво усмехалась, глаза на концах огромных рогов расширились, она билась и крутилась в воде. А автомат все разрывал и вспарывал белое брюхо, оставляя на нем темные пятна, которые покраснели прежде, чем акула перевернулась и пошла на дно, продолжая крутиться.

– Загоняйте на борт этих чертовых мальчишек! – услышал он крик Эдди. – Я этого больше не вынесу.

Роджер быстро плыл к Дэвиду, а Джозеф, втащив Энди в лодку, тоже спешил к ним.

– Будь я проклят! – воскликнул Эдди. – Я такой огромной акулы сроду не видывал! Хорошо еще, что она, когда готовится напасть, всплывает на поверхность. Слава богу! Эти мерзавки всегда плывут наверху. Видели, как она шла?

– Дай мне коробку с патронами, – сказал Томас Хадсон. Он весь дрожал, его мутило. – А ну, давайте все сюда! – крикнул он. Роджер и Дэвид подплыли к лодке, и Роджер подсадил в нее Дэвида.

– Теперь не опасно и рыбку половить, – сказал Эдди. – Ведь все акулы на нее набросятся. Она весь океан соберет. Видали, как она перевернулась брюхом кверху, а потом закрутилась чертовым колесом? Господи, ну и громадина эта молот-рыба! А мальчуган ведь собрался швырнуть ей рыбу. Ну и Дэви! Ну и молодец!

– Скорей бы они вернулись.

– Это точно. Я просто болтаю. Они скоро будут с нами. Не беспокойтесь.

– Господи, какой это был кошмар! Откуда у тебя этот автомат?

– Комиссар стал ко мне цепляться из-за него, вот я и спрятал его в ящике под койкой.

– Стреляешь ты хорошо.

– Как тут не стрелять, когда эта акула направлялась прямиком к нашему Дэви, который спокойно стоял и ждал, чтобы бросить ей рыбу? Смотрел прямо на приближавшуюся акулу. Чтоб мне такого никогда больше в жизни не видеть!

Лодка подошла к катеру, и все забрались на борт. Мальчики были мокрые и очень возбужденные, а Роджера била дрожь. Он подошел к Эдди и пожал ему руку, а Эдди сказал:

– Нельзя было разрешать им плавать в такой прилив.

Роджер покачал головой и обнял Эдди за плечи.