Заговоренный меч - Ильяс Есенберлин

Все приближенные знали, что назревает что-то страшное. И многие удивились бы, узнав, что вовсе не бегство батыра Саяна послужило причиной гнева хана Абулхаира…

Для степняка нет ничего важнее конских скачек и состязаний. Вся степная политика зиждется порой на них, и малейшее отклонение от правил имеет глубокий смысл. Годами потом обсуждаются те или иные перипетии скачек, высказываются прогнозы на будущее. И вот сейчас хорошо обдуманное предприятие грозило рухнуть из-за какого-то голоштанного батыра, промышляющего лошадьми и охотой, как изголодавшийся волк.

В самом начале приготовлений к поминкам пошли слухи в народе, что батыр-табунщик Орак, выпасающий ханские табуны, намерен пустить в ханскую байгу своего скакуна Акбакая. Родовитые и богатые люди принимали участие у придворных конных играх и состязаниях, а здесь речь шла о человеке, который так или иначе является простым слугой хана.

Знать со всей степи Дешт-и-Кипчак собралась на поминки по ханскому сыну. Как мог осмелиться какой-то Орак соваться сюда со своим единственным конем! Хуже всего, что хану сообщили все сведения об этом коне по кличке Акбакай. Будто бы быстрее ветра конь Акбакай и не устоит против него ни одна из ханских чистопородных лошадей…

Вся степь будет смеяться над ханом Абулхаиром, если победит на скачках этот Орак на своем Белоногом. Чернь станет ликовать, втаптывая в песок влияние ханской власти. Для них это будет именно победой!..

А самое главное, что хан Абулхаир сам неплохо знал качества коня по кличке Акбакай. У хана была, что называется, «лошадиная» память, и он не мог забыть происшедшего два года назад случая. Лично объезжая своего любимца Тарланкока, хан Абулхаир поехал как-то в свои табуны. Там все ловили одичавшего коня, принадлежавшего табунщику Ораку, но уже трое суток никто не мог его догнать. В пылу азарта хан сначала сам пустился за ним на своем Тарланкоке, а потом отдал своего коня лучшему наезднику. Взяв в руки курук для ловли диких коней, ханский наездник ринулся на белоногого коня, который пасся теперь в стороне от табунов.

Не тут-то было!.. Как только раздался топот копыт приближающегося Тарланкока, дикий Акбакай навострил уши и в один миг исчез в степной дымке. Словно ветер, гнался за ним не имеющий ни капли жира, специально тренированный ханский скакун, а уставший от непрерывной трехдневной погони Акбакай легко и свободно уходил от него. Едва удалось тогда заарканить коня…

Сейчас этому Акбакаю должно быть семь лет. Это тот возраст, когда у коня полностью отрастает хвост и грива и он становится наиболее выносливым и резвым. Орак-батыр тогда скромно стоял в стороне, но теперь он бросил вызов самому хану!..

И еще одну, совсем уж невероятную весть услышал от верных людей хан Абулхаир, повелитель половины мира. Орак-батыр, не имеющий даже белой юрты, достойной настоящего человека, сблизился с ханской вдовой снохой красавицей Аккозы и намеревается сразу после поминок соединить с ней свою судьбу. Сама Аккозы дала уже согласие на это неслыханное дело!..

Хан Абулхаир накануне праздника вызвал к себе верного везира Бахты-ходжу. К вечеру семеро закутанных в темные халаты людей уже маячили на дороге, по которой должен был приехать на состязания Орак-батыр…

Ночью застали они врасплох не ожидавшего нападения батыра Орака. Не дав даже крикнуть, навалились они все разом, заткнули ему рот кляпом, связали по рукам и ногам. Тут же стоял привязанный к колышку Акбакай. Ханские слуги привязали беспомощного батыра к хвосту Акбакая и принялись нахлестывать коня плетью. Обезумевший конь загремел по такыру стальными копытами. Наутро было доложено хану Абулхаиру, что батыр Орак закончил свой земной путь…

«Бахвальство — источник твоих бед, глупый батыр, — подумал хан, услышав о смерти Орака. — Ханская сноха не для грязной черни!» Но земля слухом полнится, а особенно далеко видно и слышно в степи. Сразу по возвращении с поминок узнала Аккозы о том, что случилось с Орак-батыром. Несмотря на полыхающий в груди огонь, она не показала и вида, что ей известно об этом страшном деле. Лишь тяжкая боль осталась в сердце и не давала ей дышать.

Боясь, как бы она не выкинула еще чего-нибудь, хан послал к ней своего человека, чтобы тот передал ей следующее:

— И бог, и мы благодарны ей за то мужество, с которым дожидалась она конца траура, ничем не осквернив память нашего дорогого сына. Она еще молода, и нам не хочется, чтобы она оставалась одинокой всю остальную жизнь. Пусть поэтому выходит замуж. Младший брат по закону является преемником старшего. Хоть и скончался безвременно наш любимый сын Шах-Будах, но у нас, слава аллаху, есть еще десять сыновей, и каждый из них способен удовлетворить чувства женщины. Даю ей право выбора, к кому прийти в дом…

— Хорошо, я подумаю и через три дня сама дам ответ моему повелителю-хану! — сказала Аккозы.

Через три дня Абулхаир пригласил к себе видных придворных, биев и батыров. В их присутствии он лично обратился с тем же вопросом к Аккозы:

— Дорогая и уважаемая нами сноха, ты, по-видимому, уже успела прийти к какому-то решению. Теперь сообщи нам его, чтобы мы могли готовиться к веселому тою!

Все десять сыновей стояли тут же, с нетерпеливым ожиданием уставившись на красавицу вдову. Взгляды у них были заискивающие, а глаза поблескивали, как смазанные маслом. Она безучастно посмотрела в их сторону и слегка улыбнулась:

— Словно булатные кинжалы, все десять ваших сыновей и моих братьев, мой повелитель-хан. Они один достойнее другого, и мне невозможно выбирать между ними. Поэтому, мой хан, у меня к вам есть небольшая просьба…

— Говори! — разрешил удивленный хан.

— Скажу… Но вы должны по обычаю обещать, что выполните мою просьбу!

Хан задумался. Такой обычай действительно существовал в степи.

— Я думаю, что наша сноха сама не станет просить о том, что может лечь черным пятном на шанрак рода шейбанидов… Даю тебе слово, что исполню твою просьбу, если не противоестественна она!

— Нет, это не осквернит ничью честь, а, наоборот, приумножит славу ханского рода…

— В таком случае послушаем… — Хан облегченно вздохнул. — Говори!

— Мне хочется поклясться вам на Коране! — воскликнула Аккозы и выхватила из-за пазухи маленькую книгу в черном переплете. — Вот мой Коран, хан-отец. Вознося над головой эту божью книгу, клянусь вам и всем находящимся здесь остаться навеки вдовой!

Хан гневно вскинул голову, и Аккозы упала на колени:

— Умоляю вас, хан-отец, не заставляйте меня нарушить этот обет, чтобы не заслужить мое проклятие!..

Хан Абулхаир сразу же догадался, что ей известна тайна смерти батыра Орака. В страшном гневе он решил было нарушить клятву и самолично выбрать ей мужа из своих десяти сыновей. Его взбесило то, что Аккозы променяла всех их на какого-то жалкого табунщика. Но такое его поспешное решение принесло бы бесчестие ханскому дому. Пришлось взять себя в руки.

— Я исполню твое желание, сноха!..

Он проговорил это, не поднимая головы, и все поняли, каких усилий стоило ему сказать это.

Аккозы вскочила с колен, и глаза ее сверкнули. Дав клятву, она не знала, что Орак-батыр остался жив!..

Чудо спасло несчастного батыра. Акбакай несся по ночной степи, с ужасом ощущая на хвосте прицепившееся чудовище. Голова, спина, плечи батыра колотились о землю, казалось, конец был уже неминуем… Но Акбакай влетел вдруг с разбегу в степное озеро. Волочившееся за ним тело батыра зацепилось за прибрежную корягу, а конь застрял в тине и не мог выбраться. Наутро пригнавшие на водопой лошадей табунщики нашли полуживого батыра и вытащили его на сушу. Лицо его было страшно изуродовано, глаз вытек, а сам он едва дышал. Поняв, по чьему приказу совершено это дело, друзья-табунщики тайно увезли товарища в одну из многочисленных пещер в горах Улытау, где он поправился и окреп…

Лишь пять лет спустя узнал хан Абулхаир об исцелении Орака. Некий одноглазый отчаянный батыр возглавил отряд казахской голытьбы, который нападал только на ханские караваны и угонял одни лишь ханские табуны и табуны богатеев, жестоко обидевших бедных людей. Как огня боялись батыра ханские слуги, а вскоре Абулхаиру сообщили его имя…

Но в те дни хан еще не подозревал, что жив Орак-батыр, и поэтому смирился с клятвой снохи. Десять взрослых своих сыновей, родившихся от трех первых жен и от жены-наложницы, не променял бы хан на одного своего любимца Суюнчика, родившегося от Рабиа-султан-бегим, дочери Улугбека. А всю любовь к покойному первенцу Шах-Будаху хан перенес на оставшихся после него двух своих внуков. Судьба и личная жизнь других сыновей мало интересовали хана Абулхаира.

Свой гнев на Аккозы хан отчасти умерил именно из-за любви к внукам, особенно к старшему из них — Муххамеду-Шейбани. В мальчике уже чувствовался будущий властитель-чингизид, и деду было приятно узнавать, что тот не знает пощады ни к слугам, ни к сверстникам. Даже змея любит своих детенышей и желает им добра, так что не стоило из-за минутного гнева на мать причинять боль детям…