Трехрукий ангел. Предапокалиптический роман - Виталий Трофимов-Трофимов

На ресепшене стояла девушка лет двадцати. Встреча гостей и клиентов – одна из немногих видов трудовой занятости, где голограммы и антропоморфные роботы не могут тягаться с человеком. Во многом это связано с тем доверием, которое человек оказывает человеку, и теми немногочисленными местами, где он может это сделать.

Девушка подняла глаза на Мухаррама и улыбнулась. Секунду помедлив, он поднялся с дивана и подошел к стойке.

– Извините, я тут второй день всего. Вы случайно не тот сыщик, который расследует загадочную смерть инженеров корпускулярия Ипсилон? У вас в социальном профиле мало данных и место работы не указано, как у всех настоящих сыщиков и шпионов.

– Нет, я жду человека, у него сейчас запись, – ответил Мухаррам.

– О, вы тоже поклонник старшего брата Парацельса? – восхищенно воскликнула администраторша. – Я читала все его книги. А мой брат даже участвовал в его открытых лекциях. Если бы он выбирался в правление Антарктического консорциума, я бы проголосовала бы за него всеми своими акциями! Люди должны иметь полную свободу выбирать, что они хотят сделать из своего тела, никакие священники не должны указывать, что правильно, а что нет. Парацельс – красавчик, он все грамотно говорит. Эти католики манипулируют страхом людей перед техникой, чтобы собрать с них больше денег. Люди имеют право на большее. По-моему, надо снять ограничения на продажу расширений.

– Есть опасные имплантаты, которые правительства должны контролировать ради общественной безопасности. Какие бы ни были оттенки морали, этичность использования диктует необходимые конвенциональные ограничения на реализацию этих устройств…

Девушке не очень понравилось это. Она насупила носик и прищурилась, немного наклонив голову влево.

– Это какие, например?

– В Кашмире я видел устройство серии TMX-2100 «Жвалы». Это имплантируемые в плечо боевые органы третьей категории, сделанные из композитов и углеродных нанотрубок. Позволяют носителю перекусывать гусеницы танка. Конечно, оно поставляется только в войска и запрещено к свободной продаже, но на черном рынке Южной Азии можно найти добротные подделки и украденные образцы. Я видел своими глазами, как такими эксплантатами перегрызали женщин и детей в тамильской деревне во время «рисовой войны». Какая сверхмораль это оправдает?

Работница перестала улыбаться и помрачнела. Сигналы о легкой симпатии, которую регистрировала социальная программа, встроенная в нейролинк Мухаррама, перестали светиться.

– Ну что же вы? – продолжал он. – Давайте вечером сходим в кафе, обсудим? У вас, наверное, есть свое собственное мнение на тему того, что можно, а что нельзя делать людям с расширениями тела? Поделитесь?

– Я, к сожалению, занята на этой неделе. Очень много работы, – ответила резко охладевшая сотрудница GMC.

Голос ее стал подчеркнуто официальным. Она выпрямилась, и от расслабленной и свободной игривой позы не осталось и следа. Мухаррам повернулся к ней спиной, прислонясь поясницей к стойке ресепшена. Перед глазами медленно вращалась сервис-спираль, и он, провожая глазами флажки услуг, не мог выбрать что-то, чем хотел бы занять оставшееся время.

Ждать ему пришлось не долго. Минут через пять дверь, ведущая на лестницу, распахнулась, и в приемный зал вошли два человека. Один из них определенно был Парацельсом, хотя его настоящая одежда отличалась от того проекционного белого костюма, в котором он посетил виртуальную студию. Другой, судя по всему, охранник: официальная одежда в виде похоронного черного костюма, модного в начале пятидесятых годов двадцать первого века, чья текстура подчеркивала частично выпирающие выпуклости бронированного экзоскелета. Другими символическими деталями были бессмысленный и дешевый галстук того же цвета, широкие очки, скрывавшие имплантаты глаз, неопределенный возраст и особая форма социального профиля, плывущая следом за ним в проекционном окошке.

– Нет, ну ты видел? – восхищенно воскликнул Парацельс. – Этот Тьюринг в версии три-точка-шесть намного лучше предыдущей модели. Они потратили полмиллиона на новый патч, который исправляет баги в проекции и делает восхитительно острыми эти его саркастические нотки. «Что вы скажете на это?» – спародировал он ведущего. – Замечательно получается. Я почему-то ему доверяю. Умом понимаю, что это не человек, но все равно хочется хлопнуть его по плечу и сказать: «Дружище, айда в телекинетический боулинг?» Понимаешь?

Охранник угрюмо кивнул, хотя, конечно же, его не волновали такие вопросы.

– Да ни хрена ты не понимаешь! – возмутился звезда экрана. – Быдло…

В функции хорошего охранника не входит развлекать нанимателя светскими беседами, а охранником он был хорошим. Стоило Мухарраму оторвать поясницу от стойки ресепшена, за которым администраторша заламывала в восхищении руки, и сделать шаг в сторону известного теолога, телохранитель сделал упреждающий шаг вперед и мягко оттолкнул Парацельса за спину.

– Вообще-то люди по причине психологической пластичности часто принимают за живое то, что ведет себя как живое, и признают человеком то, что ведет себя как человек, – выпалил Шухрат, обращаясь к главе церкви. – Когда касатки охотятся на пингвинов, симпатии людей всегда на стороне пингвинов, поскольку те антропоморфны: они прямоходящие и как бы имеют две ноги и две руки. Хотя в таксономическом смысле они птицы, а касатки – млекопитающие. Касатки значительно ближе к людям, чем пингвины, но людей это не смущает.

– Мы знакомы? – уточнил Парацельс.

– Маркус Алиенде, – поприветствовал Мухаррам главу церкви, пожав ему руку и нарочно не обращая внимания на действия охранника. – Я политический консультант ATS.

Мухаррам поднял руку ладонью кверху. Над ней появилась проекционная визитка с основными профессиональными и биометрическими данными. Разумеется, поддельными.

Шестое чувство говорило Мухарраму, что его собеседник в целом светлый человек, который не соблюдает этическую гигиену и часто сталкивается со злом в этом мире. Это оставляло метки на его лице, руке, мыслях. Познания добра немыслимы без познания зла, и ему приходилось ходить по краю, чтобы заглядывать в самую бездну человеческой незавершенности. Казалось, он менее верующий, чем хотел бы показать, но воспринимал это не как недостаток, а как достоинство, позволявшее более свободно относиться к религиозному наследию прошлого.

Парацельс загрузил данные в свою внешнюю память и щелкнул пальцами по проекции, заставив ее исчезнуть.

– ATS? То есть Секретариат Договора об Антарктике? Неужели вы приехали сюда из Буэнос-Айреса только для того, чтобы поговорить со мной о теории оценочного восприятия? – усмехнулся теолог.

– Не совсем. Я ищу двоих людей…

Парацельс дернулся, словно его укололи иголкой, а потом пристально посмотрел на Мухаррама, словно пытался взглядом выбить из него какую-то до сих пор не прозвучавшую правду. Он поднял свой высокотехнологичный протез правого предплечья так, словно тот весил полтонны, и положил его на плечо Шухрата.

– Люди Вузвика говорили мне, что вы придете…

– Один человек не имеет имени, другой плохо видит…

– Я понимаю, – пробормотал еле слышно Парацельс. – Мне надо отпустить водителя. Я могу помочь вам.

Глава церкви направился к выходу. Он жестом остановил охранника, который хотел проследовать за ним.

Мухаррам отметил Парацельса виртуальным маркером, и, когда тот скрылся за парадными дверьми, маркер продолжал пульсировать на фоне зеленоватой стены, украшенной проекционными благодарностями и фотографиями посетителей студии GMC. Опасения его оказались напрасны, Парацельс не собирался бежать. Тогда агент повернулся к охраннику.

В социальном профиле указывалась только фамилия – Халдамакин.

– Мы не знакомы?

– Нет, – ответил охранник металлическим басом, который бывает при глубокой киберизации легких.

– Поучаствовали?

– Курдистан в пятьдесят восьмом, Северная Родезия в шестьдесят третьем…

– Кашмир?

– Никогда там не был…

Лицо его казалось знакомым, но на удивление Мухаррам не мог его вспомнить.

Если он воевал в Курдистане в пятьдесят восьмом, значит, родился не позже сорок второго. Мухаррам внес в виртуальный ежедневник отметки о личности охранника и сведения для проверки.

Дальше изображать дружелюбие не было никакой нужды. В дверях появился Парацельс. Он не стал проходить в приемную, только кивнул, чтобы Мухаррам с Халдамакиным шли следом.

Прямо за штаб-квартирой GMC тянулся один из туннелей корпускулярия. Войдя через боковую дверь, все трое оказались в тянущейся на километры оранжерее, украшенной виноградом и другими ползучими растениями. По обе стороны от двухметровой ширины тропинки росла бельгийская трава, причем необычайно высокая для своего вида.