Познакомимся? - Владимир Криптонимов

Одет он был в чёрную тройку, на голове красовалась широкополая шляпа, в уголке губ зажата лакированная трубка старинной работы. Трубка была затейливо расписана диковинным узором, в котором проглядывались цветочки с сидящими на них птичками. Всё это было так искусно выполнено, что казалось абсолютно естественным. Казалось, что цветочки раскачиваются ветром, и птички только что прилетели и, немного отдохнув от дальнего полёта, запоют сказочные трели. Это ощущение ещё больше усиливалось, когда человек вбирал в себя дым, едва заметно двигая губами.

На вид он был ещё молод (не больше двадцати семи лет). Из-под густых бровей лучился глубокомысленный и слегка озорной взгляд. Его подбородок был гладко выбрит. Над верхней губой красовались длинные чёрные усы. Раньше я тоже носил усы, но послушавшись советов друзей, ликвидировал их. Зато усы этого человека удивили меня. О таких я никогда даже не мечтал.

Когда я собрался, наконец, прочитать купленные газеты, мой сосед аккуратно притронулся к плечу.

– Простите, – сказал он, – вы, случаем, не профессор Уайт?

– Да, это я, – обрадовался я. Значит, кто-то знал меня даже в лицо!

– Я читал ваши труды, профессор, и остался очень доволен. Ваши идеи, впрочем, как и изобретения, постоянно отличались смелостью мысли. Мне, например, никогда бы не пришло в голову применить в автомобилях воздушную подушку. А, благодаря вам, при уменьшении дорожно-транспортных происшествий, скорость машин увеличилась. Несчастные случаи на дорогах, наверное, исчезли бы совсем из нашей жизни, если бы вашим изобретением снабдили весь транспорт.

Я сидел, гордо закинув голову, и с удовольствием слушал похвалы интересного собеседника.

– Однако ваша последняя статья разочаровала меня.

Эта реплика вернула меня на землю. Статьи я писал часто, и они перепутались до такой степени в голове, что я перестал помнить, какую из них написал раньше, а какую позже, поэтому, напрягая память, я изо всех сил пытался вспомнить последнюю статью. Собеседник пришёл мне на помощь.

– Эту статью поместили только сегодня, и называется она «Ещё раз о таинственном капитане Блэке».

– Ах, вот как! А чем же вам она не понравилась?

– Тем, что вы категорически отрицаете возможность существования такого человека.

– Разве вы можете доказать противное? – с усмешкой и нескрываемым удивлением спросил я.

– Могу, Уайт.

Я посмотрел на него, как на сумасшедшего, но его взгляд был вполне трезвым. Я отвёл глаза, а он спокойно продолжал:

– Капитан Блэк перед вами.

Первые сообщения о таинственном капитане появились в печати три года назад. Затем сообщения начали сыпаться почти ежедневно, причём, встречались они не только в нашей печати, но и в зарубежной, и везде его восхваляли. Каждый день он совершал какой-нибудь подвиг или просто благородный поступок: там он спас ребёнка из огня, здесь он разогнал целую толпу подвыпивших подростков, пытающихся избить пожилого человека; в другом месте, он обезоружил опасного бандита; на границе задержал шпиона; на Луне предотвратил взрыв ядерной станции первых космических строителей; спас первый планетолёт, летящий к Марсу с людьми на борту (этот планетолёт потерял управление и, сбившись с курса, направился прямо в солнечное пекло); умудрился поднять исследовательскую подводную лодку, провалившуюся в одну из глубоких впадин Тихого океана; спас от неизвестной болезни семилетнего мальчика; уничтожил болид, шедший навстречу нашей планете и способный устроить крупную катастрофу… И ещё много других приключений можно было встретить в периодических изданиях. Не одному смертному не под силу совершить столько поступков в столь краткое время, да ещё в разных местах нашей планеты и даже окружающей среды.

И вот, этот человек сидит передо мной и на полном серьёзе заявляет, что все описанные дела совершены его руками, что он – на самом деле живой, осязаемый человек.

– Однако не эта статья заставила меня встретиться с вами. Я хочу заключить контракт.

– Контракт? – горько усмехнулся я. – Один раз я его уже заключал.

– Да, я знаю. Но поймите, профессор, я не принадлежу к той группе людей и не имею с ней ничего общего.

Эта фраза капитана несколько насторожила меня. Он знает? Что именно? Неужели всё?

– Нам надо срочно поговорить, Володя. Ведь ваше настоящее имя – Владимир Костин, не правда ли?

Теперь я с ужасом смотрел на своего собеседника. «Значит, он знает всё», подумал я.

– Я готов.

– Только не здесь. Разговор пойдёт серьёзный, и с глазу на глаз.

… Есть на Южном Урале тихое местечко, которое вряд ли вам удастся обнаружить на какой-либо географической карте. Случайно я оказался в нём в расцвете своей юности, проходя службу в рядах Вооружённых сил нашей безграничной Родины. Разных людей я встречал, с разными характерами знакомился, но, пожалуй, самое неизгладимое воспоминание осталось у меня на всю жизнь лишь об одном человеке.

Здоровье у меня тогда было неважное: давали знать последствия перенесённой в глубоком детстве двусторонней пневмонии, и время от времени попадал я в пульмонологическое отделение городской больницы. Что такое пульмонолог – я до сих пор не имею определённого понятия. Терапевт – понятно, педиатр, хирург, стоматолог – тоже, а пульмонолог? В общем, что-то связанное с болезнью лёгких, но не об этом сейчас разговор.

Работала в этой горбольнице, а может и сейчас работает, одна молоденькая медсестра, с редким таким именем – Венера. Нельзя сказать, что была она красавица, но тянуло меня к ней какой-то неопределённой симпатией. Всегда приветлива, спокойна, казалось, улыбнись она – и лекарств никаких не надо! Всю хворь как рукой снимает. Во время её дежурства, я чувствовал себя самым спокойным человеком, знал, что со мной ничего не сможет случиться, если она рядом!

Стоя у распахнутого окна и глядя на звёздное небо, я старался найти в нём, в закатных или рассветных лучах солнышка, небесную красавицу Венеру, и приходил в настоящий, неописуемый восторг, если мне удавалось это сделать. На ум сразу приходила моя добрая сестрёнка Венеронька. Вот, так же и сейчас, много лет спустя, увидев на небосклоне вечную нашу близкую соседку, у меня всякий раз становится теплее на душе, как будто этот голубоватый лучистый свет проникает глубоко внутрь моего организма, и затрагивает в запрятанном музыкальном инструменте какую-то добрую струнку, и она поёт, поёт, звенит на все лады… И приходит ко мне всякий раз моё далёкое воспоминание юности, и кажется мне, как и тогда, что встают передо мной эти дорогие моему сердцу черты, и излучают они необъяснимый, спокойный свет.

В такие минуты хочется мне, если бы случилась (не дай бог, конечно!) война, и суждено мне там было бы получить серьёзное ранение, чтобы с поля боя меня вынес ни кто иной, как простая наша советская женщина, милая моя Венера Юрьевна! Хочется мне, чтоб вытирала она мою безвинно пролитую кровь, как когда-то давно, во время уколов, и говорила бы мне тихо и ласково: «Ну, успокойся, Володя. Сейчас всё пройдёт, всё будет хорошо». А тогда – и умереть было бы не страшно на её руках.

Или лучше взять другой пример: в далёкой космической экспедиции, за несколько парсеков от родной Земли, попал бы я, по своей неосмотрительности, в широкий чёрный провал, и оказалась бы рядом моя любимая медсестрёнка Венера!!! Да пускай я умер бы в тяжёлых мучениях, но её лицо, её лучезарный взгляд, её тихая, печальная улыбка, всё её существо, напомнило бы мне о далёкой и такой близкой Родине!

И прости ты меня, простая Великая Советская Женщина, повстречавшаяся мне на Южном Урале! Прости меня, дорогая Венеронька, но. я люблю тебя!

Быть может когда-то, откроешь ты книгу, найдёшь там эти строки и вспомнишь о тихом усатом пареньке, который лежал в больнице под твоим присмотром в конце бурного ХХ столетия. И это будет огромным счастьем для меня! На большее я и не надеюсь, большего мне и не надо!

Не смог я объясниться с ней тогда, – из-за своей дурацкой скромности не сумел! А потом уже не довелось.

Вернувшись домой, мне посчастливилось попасть на кафедру одного виднейшего учёного – Поликарпова Дмитрия Анатольевича, при Академии Наук. Диссертацию написал за полгода, а защитить её вовремя так и не удалось. Помешали некоторые обстоятельства…

– Вот мы и пришли, профессор, – оборвал мои воспоминания Блэк, остановившись у первой серийной легковой машины на воздушной подушке марки «Сириус». Голубой красавец сиял свежей краской. Блэк распахнул дверцу:

– Заходите, прошу вас.

Мы отправились по старым улицам Москвы. Казалось, Блэк специально избрал такой маршрут.

– Скажите мне, Владимир, что именно вы изобрели в тот день, когда столкнулись с мафией? Ведь этот прибор утерян, и вы не захотели конструировать его заново.

– Я могу рассказать вам о моём первом изобретении, Блэк, только прошу вас, не называйте меня этим именем.