Чемпион тюремного ринга - Александр Тамоников

Комбат Караба уже вышагивал по коридору.

– Больному требуется покой! – возмутился врач. – Вы в своем уме, какие разговоры? Это даже не обсуждается, немедленно покиньте этаж!

Но сделать это пришлось не комбату, а доктору.

От раскатов знакомого громового голоса раненый очнулся, принялся искать глазами его обладателя.

– Товарищ майор, – пробормотал он. – Простите, недоглядели, Серега погиб, Ткача забрали укры. Но мы выявили их позиции.

Прежде чем снова потерять сознание, он успел назвать координаты, сказал об охране, ориентировании позиций по сторонам света. Комбат его слушал и ни о чем не переспрашивал. Даже в горячечном бреду боец был точен и лаконичен. Высказав все, он откинул голову и провалился в обморок.

– Наградить всех! – пробормотал комбат, судорожно давя клавиши мобильного аппарата. – Молодцы ребята, все сделали правильно.

Все же информация поступила поздно. Караба лихорадочно отдавал распоряжения подчиненным. А уже через пять минут ему доложили, что украинские минометы и самоходная артиллерия обстреляли Мазино.

Комбат позеленел от ярости. Почему не уследили? Интересно, как можно было это сделать? Но его это мало волновало. Спецназ обязан выполнить приказ.

На этот раз целью обстрела были не только гражданские объекты, но и парочка военных. Снаряд взорвался во дворе комендатуры, где в будке мирно спала сторожевая собака. С перепугу бедное животное сорвалось с цепи, махнуло через забор и умчалось с «охраняемой территории» быстрее болида.

Пострадало крыльцо комендатуры, стенд наглядной агитации и сломанный «УАЗ», который ополченцы не могли починить уже два дня. Теперь этот вопрос решился автоматически.

Еще две мины взорвались на позициях, оборудованных у села. Был разрушен блиндаж, часть траншеи, ранен часовой, к счастью, не смертельно.

Гражданские же объекты украинские артиллеристы расстреливали с настоящим упоением. Они разнесли игровую площадку перед детским садиком. Малышни там по понятным причинам ночью не было, да и днем тоже. Досталось двум местным пьяницам, решившим проигнорировать комендантский час.

Пострадало реанимационное отделение поселковой больницы. Снаряд отломил угол здания, в результате погиб сторож, уставший от запахов больницы и вышедший подышать свежим дымом.

Сильный удар был нанесен по улице Восточной. Укропы проутюжили ее основательно. Мины ложились плотно, валили деревья, дома, дворовые постройки. Пылали деревянные и кирпичные строения. Люди вытаскивали из-под завалов своих родных. Надрывались сирены «Скорой помощи», небольшой отряд спасателей работал не покладая рук.

Обстрел оборвался так же внезапно, как и первый – в Рудном. Снова клубился дым, в воздухе плавал запах гари. Выли бабы, потерявшие мужей и детей. Погибших было не менее десятка, все гражданские.

У командования ополчения не оставалось сомнений в том, что завтра украинские СМИ разразятся очередной ложью о циничной атаке террористов на мирных жителей.

Терпеть такое было невозможно. Любое действие требует симметричного противодействия.

Взвод спецназа, усиленный отделением гранатометчиков, форсировал Канюку десятью километрами севернее того места, где это сделала группа Ткача. По данным разведки, постов противника в этой местности было немного. Парочку таковых ополченцы сняли по ходу, не дав поднять тревогу.

Во взводе не было случайных людей, всех отличали выносливость и умение. Вперед ушел дозор. Протяженность марш-броска по лесистой местности составила почти десять километров. Люди бежали в молчании, берегли дыхание.

К Паленому они подошли с севера. Короткий привал позволил бойцам восстановить дыхание. После краткого инструктажа началось стремительное наступление малыми силами. Ополченцы зачищали местность, разбившись на отделения.

В леске был размещен взвод реактивных систем залпового огня 9К51 «Град» на базе грузовых автомобилей «Урал». В бой эта грозная сила еще не вступала по причине донельзя банальной – не подвезли боеприпасы.

Отличиться ей и не дали. Машины и установки были подорваны из реактивных гранатометов «РПГ-7». Охрана и обслуга, спешащая из палаток, получили очереди в упор.

Два других отделения спецназа в это же время атаковали позиции укропов за южной околицей. Траншеи и окопы для бронетехники покрылись волной разрывов. В дыму металась охрана – бойцы карательной роты «Карпаты».

Ополченцы методично подрывали минометы, громоздкие артиллерийские установки, ящики с боеприпасами. Южная околица села превратилась в ад. Факелы вспыхивали один за другим, грохот стоял невыносимый.

В траншеи спецназ не совался, работал с расстояния. Зачищать там было нечего.

При первых же взрывах на позиции прибежал взбудораженный комвзвода Дунко, еще не проснувшийся, без штанов, но с пистолетом в руке. Он размахивал своим грозным оружием, призывал бойцов идти в бой, отбить нападение противника. Но через миг этот герой почему-то запрыгнул в уцелевший окоп и старался оттуда не высовываться.

Солдатам было плевать на его команды. Жить хотели все, даже самые идейные и непримиримые. Бойцы бежали на запад, в поле, оглушенные, в горящей и дымящейся одежде.

Орал, надрывая глотку, сержант Косарь, прибежавший из села, но и его не слушали. Он лично пристрелил за трусость солдата, бегущего с выпученными глазами, но судьба товарища не стала примером для остальных.

На пике паники кто-то выстрелил в Косаря. Он увернулся. Помчался к брошенному пулемету, но граната из «РПГ» взорвалась практически под ногами. То, что осталось от Косаря, исключая упертую голову, живописно взмыло в воздух.

Трофеи спецназовцев не волновали. Они уничтожали все, что могло принести вред мирным поселениям.

Убедившись в том, что противник изгнан, а все его тяжелое вооружение уничтожено, капитан Свиридов, командовавший диверсионно-штурмовой группой, дал приказ на отход. В село его люди не заглядывали. Если каким-то укропам удалось там спрятаться, то и бес с ними. Змеиное жало вырвали, пусть остальные бесятся от бессилия.

Группа уходила тем же путем, что и пришла, – северным. Бойцы тащили гранатометы, неистраченные боеприпасы.

Люди, впопыхах планирующие операцию, вполне отдавали себе отчет в том, что уйти группе будет затруднительно. Украинское командование уже в курсе. Части из Бурлака и окрестных поселков перекрывают дороги. Прорываться пришлось бы с боем, что означало неминуемые потери. Бойцы бежали в обход села за северную околицу, занимали круговую оборону в березовом колке. Капитан Свиридов терзал рацию.

Вертолеты уже были в пути. Маршрут им очертили в разведуправлении – дальний крюк через северные Васюковские болота, расположенные четко на линии раздела. Они непроходимы, соответственно, войск там практически нет.

Вертолеты прошли на приличной высоте, взяли курс на юг и снизились. Пилоты засекли колонну техники, идущую с юго-запада к Паленому. Но они успели. Две машины без опознавательных знаков вывалились из-за леса, прошли на бреющем полете и приземлились недалеко от горящих «Градов».

Бойцы грузились оперативно, без суеты. По восемнадцать человек в каждую машину. Потерь не было. Даже раненых не имелось! Вертолеты взмыли в небо и унеслись на север по проторенной воздушной дороге.

Когда к селу подошла колонна бронетранспортеров, ни одного ополченца там не осталось. Лишь разбросанные трупы украшали взорванные позиции да чадили едким дымом остовы минометов и САУ.

Деревенские жители, напуганные ночным грохотом, выбирались из подполов и подвалов, робко выходили на улицу встречать «армию-освободительницу». Возвращались из полей пристыженные каратели роты «Карпаты». Грязно ругался комвзвода Дунко, потерявший больше половины своих бойцов.

В середине дня родителям Ильи сообщили из батальона о пропаже сына. Хлюпала носом сестра Елизавета, укачивая Зою. Анне Васильевне стало плохо, но дочь ее откачала.

Владимир Иванович поехал в Краснодол. Его беспрепятственно пропустили в палату. Жизни раненого ничто не угрожало.

Беженцев мог разговаривать, но делал это без большой охоты. Он вяло пожал протянутую руку и смутился. Прошедшим днем парень все делал правильно, но испытывал мощный комплекс вины. С Владимиром Ивановичем он был знаком, пару месяцев назад приезжал помогать чинить крышу.

– Рассказывай, Антон, – потребовал взволнованный пенсионер. – Все как есть, как на духу. Без прикрас. Если мертв наш Илья, то так и скажи, не обнадеживай понапрасну.

– Я, ей-богу, не знаю, Владимир Иванович, – проговорил Беженцев. – Ранен я был, он прогнал меня. Я потом из кустов пытался его прикрыть. Укропы по мне лупили, я в какую-то яму свалился, сознание потерял. Последнее, что помню, – как Илья с ножом на укропов бросился, а те орали, мол, живым брать! Я потом очнулся, выползал из кустов, но никого не увидел. Как в тумане все, Владимир Иванович. Простите, не уследил я за Ильей. Но с ним все в порядке, не волнуйтесь, его не убили, с собой увели. Может, обменивать будут на своих. Ей-богу, Владимир Иванович, если бы хотели, то сразу пристрелили бы.