Теория государственного кредита - Егор Канкрин

Но на этом славные дела Наполеона, увы, заканчивается. После того как он сделал все необходимое для введения кредита во Франции, он остановился, а значит либо не хотел извлечь пользу из преимуществ кредитной системы, либо не знал как это сделать. Мы с удивлением узнаем из истории, что такой великий духом, многосторонне талантливый человек как Наполеон, становится не похож на самого себя, когда мы говорим о кредите. Он не только не желает прибегнуть к каким-либо формам займа, но и регулярно этому противится, а также испытывает личную неприязнь ко всем кредитным операциям и тем, кто их осуществляет. Его секретарь Буринье был удален за то, что поместил свои капиталы в публичные фонды. Дуврард дважды становился объектом его гнева. «Человек, который обладает 30 млн., – сказал он, является слишком опасной фигурой для правительства. Никто из моих подданных не должен иметь более 3 млн. свободного капитала. Он был настолько твердо убежден, что использование кредита непременно ввергнет страну в несчастья, что при каждом новом займе заключаемом англичанами испытывал невольную радость, зная, что проценты, получаемые по заемному капиталу, будут использоваться на цели противные проводимой ими политики. Его министр финансов24 говорит в своем отчете за 1804 г.: «Ведение войны требует еще больших ассигнований, и его императорское величество полон решимости искать их в улучшении системы податей, и не прибегать в сфере государственных расходов к такому опасному и разорительному средству как займ. Его точка зрения всем нам известна. Он справедливо считает, что кредит, как бы его не ценили расточители, поглотит все средства и все надежды на будущее, что расстроит финансы и уничтожит само государство. Возможно осталось уже недолго ждать наступления назначенной нам судьбой эпохи, когда мы сможем преподать урок всем европейским державам». Таковы были взгляды Наполеона на этот всеобъемлющий предмет, ибо всем известно, что он лично читал и проверял все написанное своими министрами, особенно публичные документы, и что они все мыслили его категориями и притворяли в дело его слова. Эти принципы можно проследить не только в его словах, но и в его действиях. В 1806 г. он учредил кассу погашения – она была ничем иным как новым департаментам по размещению займов. Он выпустила облигаций на 60 млн. с разной ставкой процентов, однако вместо того, чтобы организовать постепенное погашение, Наполеон сам определил сроки и долю государственного имущества, которое должно пойти на погашение. В итоге он занимал средства на определенное время и на короткий срок. В 1813 г ему помимо регулярных доходов понадобилось еще 300 млн. франков и он приказал продать общинные земли в городах, ввел новые налоги и увеличил старые, но о кредите даже и не помыслил. В конце концов в 1814 г. когда враг приближается к самому сердцу Франции, он после роспуска законодательного сената идет на то, что без содействия последнего сам составляет государственный бюджет. Но и тогда среди всех его комбинаций в его бюджете, увы, не находится места идее создания работающей кредитной системы. Он использовал свои последние сбережения, чтобы отстоять свой трон, но не прибег к займам, отклонив предложения даже самых преданных капиталистов и зажиточных горожан. Подобная близорукость показывает, что он разделял сложившееся во французском народе предубеждение против кредита. И здесь становится видна рука провидения. Оно, в конце концов, избавляет Европу от человека с искаженными представлениями о кредитной системе и гнета его доктрины. Если бы инстинкт собственной выгоды не обманул бы его в этом вопросе, если бы его гений понял и оценил бы все преимущества кредита, если бы его могущественная рука научилась управлять этим рычагом, все его дерзкие по размаху предприятия, вероятно, увенчались бы успехом и весь мир вынужден был бы склониться перед его силой. Кто знает, возможно, своей сегодняшней независимостью народы Европы обязаны именно предвзятости Наполеона против прописных истин государственного кредита.

Но как удалось Наполеону, в правление которого наступили сразу все возможные чрезвычайные обстоятельства, так долго управлять страной без помощи кредита, вести войны и одерживать победы? Не говорит ли это о том, что от займов можно отказаться, заменив их поднятием налогов и использованием накоплений? Разумеется, нет. Пример Наполеона напротив лишь подтверждает справедливость установленных нами принципов. Введенная им система налогообложения сделала свое дело. Она хорошо работала вначале, когда нужно было собрать и постоянно поддерживать большую армию. Затем начали поступать выплаты от покоренных народов. Эти выплаты, именуемые контрибуцией или при заключении мирного договора компенсацией военных расходов, вносились побежденными странами ежегодно, тем самым побуждая французов к войне ради войны. Некоторые авторы утверждают, что он, таким образом, добыл для Франции 2000 млн. фр. В ходе его колоссального наступления все войны проходили молниеносно и заканчивались, как правило, полным роспуском армии противника. Он справедливо считал, что страна, способная содержать побежденную в бою армию, сможет содержать и такое же число ее победителей. С самого начала практически непрекращающейся войны более 250 000 французских солдат и офицеров содержались за счет бюджетов побежденных стран, включая питание, амуницию и выплату жалования. Государственная казна получила помимо этого 400 млн. фр., а военное министерство не тратило ввиду отсутствия половины войска и половины выделяемых ему средств. Это позволило Наполеону после прусской кампании и заключения тильзитского мира вернуться назад в Париж с доходом равным годовому бюджету, где у него в подвалах Тюильри уже хранились несметные сокровища. Он научил своих союзников использовать все преимущества правильной системы налогообложения и содержал вспомогательные войска на тех же принципах, что и свои собственные. Таковы били средства, с помощью которых Наполеону удалось заменить хорошую кредитную систему. Однако, чтобы из этого сделать вывод о возможности отказа от займов, как основополагающему принципу для всех народов, следует сначала доказать, что каждый честолюбец может стать Наполеоном, что фортуна будет неизменно благосклонна, чтобы ни случилось, что все баталии будут выиграны, все войны закончатся победой, а все большие замыслы будут претворены в жизнь без какого-либо сопротивления недовольных. История самого Наполеона свидетельствует, увы, не в пользу такого хода событий. Все держалось пока обстоятельства складывались удачно для Франции. Но с умножением противоречий в его далеко идущей политике, скрытые для глаза предпосылки удачного развития событий перестали действовать. Когда он начал сражаться не только с врагами, которых он сам себе придумал, но и с самой фортуной, на поверхность вдруг выступили все изъяны его финансовой системы. Еще в 1809 г. в первых неудачах в Испании внимательный исследователь может заметить действие завышенных налогов и как следствие ропот союзного государства и его народа. Уже тогда люди заговорили о ненасытном честолюбии Наполеона и неисполнении финансовых обязательств. Вскоре разразилась война 1812 г. и, несмотря на то, что его финансы в начале этой опустошительной войны, судя по опубликованным обзорам, прибывали в прекрасном состоянии, уже тогда появлялись первые признаки ее разрушения в виде трудностей с взиманием налогов, проблем с ликвидностью у министерства финансов, в виде самовольного списания некоторых правительственных долгов, в виде частых банкротств откупщиков и сборщиков подати. В Испании армия остается без питания и амуниции. В Германии и Польше французские гарнизоны не защищают немецкие и польские города, а разграбляют их. Пруссия жалуется на то, что Наполеон не выделил на содержание армии положенные 84 миллиона. Союзники, ропща истощают свои последние сбережения, и не получая ничего взамен в ответ на их жертвы, начинают задумываться об изменении политического строя. Не прошло и шести месяцев и от блестящего состояния наполеоновских финансов не осталось и следа. После уничтожения всей его армии министры вдруг признаются, что огромного бюджета в 900 млн. фр. не хватит, поскольку 550 млн. ушло только на войну. Наполеон вводит новые налоги: прямые налоги повышаются на 30%, налог на соль – вдвое, на прочие предметы на 10%. Он отдает половину своих сокровищ из подвалов Тюильри и распродает земельные участки, находящиеся в ведении городов на 300 млн. фр. С помощью вырученных средств ему удается за 4 месяца выставить новое войско. Но как только он успевает добраться до театра военных действий, как мы видим, что из подвалов Тюильри вновь отправляются караваны в Париж, чтобы ввести в оборот вторую половину хранившихся там сбережений. «На них, – пишет Фэн, – и на храбрость нашего войска мы возлагали наши надежды». Ему следовало бы здесь добавить: «ведь это все, что у нас было». И действительно, разбитую под Лейпцигом армию, возродить не удалось. Наполеон просто собрал вместе все гарнизоны крепостей, оставив их без прикрытия, отозвал войска из Испании и использовал все резервы, которые только мог. Он дрался с 60 000 человек против бесчисленного войска противника и потерпел поражение. К первому апреля 1814 г все его запасы были исчерпаны, а возросший долг достиг 759 млн. фр.