Бедняга Смоллбон - Майкл Гилберт

Хофман кивнул. Он был финансовым экспертом из отделения по борьбе с мошенничествами и растратами, человеком, который вылавливал факты с наслаждением собирателя насекомых и столь же хладнокровно раскладывал их по коробочкам. Последние полгода провел, расследуя дело двух поляков, чьей специальностью было балансирование на узкой грани между банкротством и выгодными расчетами с поручителями. Хофман отправил обоих предприимчивых господ в свою коллекцию на прошлой неделе, так что по счастью был свободен и мог помочь Хейзелриджу.

– Я дал указания, – продолжал старший инспектор, – чтобы к вам относились как к обычному ревизору. Вам покажут все документы и счета, какие пожелаете. Конечно, если обнаружите, что нечто важное от вас утаивают – это нам тоже поможет.

Хофман снова кивнул.

Другим сотрудниками Хейзелридж поручил дотошно изучить образ жизни, привычки, прошлое и настоящее всех сотрудников фирмы по списку Колли номер два.

Прошлое Уильяма Хэтчарда Бёрли, бакалавра права Оксфордского университета, проживавшего в огромном доме на теневой стороне бульвара Сент-Джордж в квартале Пимлико и тратившего невероятно большую часть своих доходов на всевозможные пилюли, порошки и микстуры.

Настоящее Тристрама Крейна, кавалера Военного Креста, отца двоих детей и владельца дома в Эпсоме.

Образ жизни Роберта Эндрю Хорнимана, выпускника Харроу и отставного офицера флота Его величества, единственной страстью в довольно нудной жизни которого было плавание на маленькой яхте в небезопасных водах.

И что за темное пятно лежит на прошлом Эрика Даксфорда, который носит галстук колледжа, чьи цвета способны поставить в тупик лучших экспертов по этой части, и чьи расходы удивительным образом превышают доходы, нисколько не снижая при этом уровень банковского счета.

Безумные приключения Джона Эмбри Коу, которого в 1935 году дирекция колледжа с прискорбием известила, что сыта им по горло, который провел следующие три года, прежде чем поступить в фирму «Хорниман, Бёрли и Крейн», в попытках устроиться в Соединенных Штатах, Канаде и Японии, и который пережил войну относительно успешно перебираясь из штаба в штаб, всегда на шаг опережая Провидение и отдел кадров министерства обороны.

Жизненный путь Юстаса Коккерила, бывшего сержанта королевской артиллерии, члена Союза конторских служащих, который так заботливо пестует фуксии в своем садике в Масвелл Хилл и который, как позднее оказалось, имеет ещё и другое, куда более удивительное хобби.

Не позабыли и про дам.

От Элизабет Корнель из Севенокса, той самой участницы чемпионата по гольфу, Анны Милдмэй, дочери славного отца, и Сисси Читтеринг, жившей в Далвиче и заполнявшей вечера народными танцами и выжиганием по дереву, до Флоренс Беллбейс, которая жила в Гольден Грин и явно не имела никаких увлечений.

Сержанту Пламптри, вполне доверяя его нестандартным методам, Хейзелридж поручил важную часть расследования.

– Мне нужно, чтобы вы узнали как можно больше про Смоллбона, – сказал он. – Хочу понять, что это был за человек. Сейчас один портрет дают люди, которые встречались с ним в конторе, и совершенно иной – его квартирная хозяйка. Конечно, вы это заметили. Который из них верен? Выясните. Поговорите с его друзьями, родственниками.

– Мне кажется, родственников у него нет.

– Если копнуть поглубже – века до двенадцатого-с серьезным видом заверил Хейзелридж, – то выяснится, что все англичане-родственники, причем не меньше чем по ста тридцати пяти разным линиям.

– Сделаю, – пообещал не слишком твердо Пламптри.

Начал он с того, что ещё раз побывал на Веллингборо Роад; но кроме очередной чашки крепкого чая ничего нового от мисс Таккер не добился. Сержанту она предложила поинтересоваться в музеях – ведь мистер Смоллбон был большой их ценитель. Мог пропадать в музеях целыми днями.

Идея была не слишком привлекательная, но за неимением лучших сержант Пламптри отправился в путь по крупным музеям, образовывавшим компактный пояс вдоль южной границы Гайд Парка и Кенсингтон Гарден. Особе внимание уделял коллекциям фарфора и керамики. Но нигде ему помочь не смогли. Оказалось, что все музеи кишмя кишат серьезными субтильными старичками, которые целыми днями бродят по длинным мраморным коридорам от экспоната к экспонату.

К концу дня, уже изрядно устав, сержант Пламптри на своем маршруте с запада на восток добрался до последнего и самого большого музея – и там ему наконец хоть немного повезло. Зайдя в читальню, он представился и тут же приглашен был на беседу с главным библиотекарем. У того карточки порхали так быстро, что любой последователь Хорнимана побелел бы от зависти, и наконец выплыло имя Маркуса Смоллбона.

– Каждый, кто сюда приходит впервые, должен записаться, – сообщил библиотекарь. – Для порядка. Мы ведь не можем позволить, чтоб тут шатался кто попало. И требуем имя хотя бы одного поручителя. Знаете, осторожность никогда не мешает.

В соответствующей графе на карточке мистера Смоллбона сержант Пламптри с удовольствием обнаружил имя Абеля Хорнимана и преподобного Юстаса Эвандера, викария собора святого Катберта у миноритов в восточном Лондоне. Библиотекарь нашел новейший альманах духовных лиц. Сержанта на миг охватили опасения, что преподобный Юстас мог умереть или получить назначение епископом в Гонолулу. Но оказалось, что все в порядке, что преподобный все ещё на своем месте. И Пламптри сел в автобус, идущий в Сити.

Вечернюю мессу в соборе святого Катберта служили рано, что отвечало интересам немногих обитателей Сити, которых вообще можно затащить в церковь, и когда сержант Пламптри туда добрался, месса как раз кончалась.

Преподобный Юстас, полный краснолицый мужчина, который в 1908 году привел свою восьмерку к победе тем, что решительно перевернул две других восьмерки, которые преграждали им путь, и который с тех пор таким же образом обращался с силами зла, приветствовал сержанта Пламптри ошеломляющим по силе рукопожатием и пригласил его к себе домой на чашку какао.

Через десять минут они уже сидели в уютной гостиной, богато разукрашенной групповыми фотографиями и перекрещенными веслами, над которыми возвышалась голова водяного буйвола, неосторожно попавшегося на пути преподобному Юстасу, когда тот был на отдыхе в Южной Африке. Потягивая горячий какао, сержант Пламптри сумел тайком извлечь блокнот и пристроить его на колене, чтобы незаметно делать пометки.

– Прежде всего, – начал священник, – в чем, собственно, дело?

Сержант Пламптри отнюдь не видел причин замалчивать факты, а потому изложил собеседнику в общих чертах, что случилось, и сообщил, какую информацию ему поручено собрать.

– Но я Смоллбона уже год не видел, – сказал священник. – И сразу вам скажу, почему. Если хотите знать, что он был за человек, могу вам рассказать лучше, чем кто бы то ни было. Я знал Маркуса Смоллбона больше тридцати лет. Впервые встретился с ним в университете – мы вместе учились в Анжело. Интересы у нас были разные, но жили на одном этаже и был случай, преподобный Юстас усмехнулся, – когда я спас его от купания в фонтане. Мне перевес шесть на одного показался чрезмерным, поэтому я вмешался, ну и… короче говоря, помог. Но это было так давно! По окончании учебы мы некоторое время переписывались. Когда я получил место в Лондоне, то разыскал его, и пару раз мы вместе поужинали.

Преподобный Юстас встал, согнал булльтерьера с дивана и продолжал:

– Главная проблема Маркуса была в его постоянном доходе. Достаточном, чтобы не заботиться о куске хлеба, но не настолько большом, чтобы с ним что-то предпринять. У него было слишком много свободного времени. По большей части тратил его на собирательство чего попало. Один год это были старые гравюры, на следующий год-фарфор и так далее. Последнее время, насколько я знаю, он посвятил себя керамике. Но никогда и ничем не занимался так долго, чтобы стать настоящим знатоком. Все это, конечно, невинное легкомыслие, но боюсь, что была у его и другая сторона – скажем прямо – не лучшего характера. Все из-за избытка свободного времени. Ведь он любил писать в газеты, чтоб обратить внимание на ошибки разных авторов, либо язвительно указывал на расхождения в заявлениях официальных лиц. Тут тоже нет ничего плохого, но он шел дальше. Сам я могу привести лишь один пример, поскольку только раз столкнулся с ним впрямую. Примерно года два назад один из моих коллег-священников вступил в серьезный конфликт со своим епископом. Настолько серьезный, что едва не лишился сана. Не буду углубляться в подробности, но епископ действовал тогда на основании информации, которую получил от Смоллбона.

Сержант Пламптри кивнул. Ему не надо было объяснять, что это информация весьма серьезная, причем такая, которая могла привести к неожиданным выводам. Но следовало задать ещё один вопрос, а сержант Пламптри никак не мог его сформулировать. Преподобный Эвандер ему помог.