Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Евгений Кычанов

Отдавая сто семей чжуркинцев семье Хуилдара, Чингис повелел, чтобы эти рабы-мужчины отдавали семье Хуилдара свою физическую силу, т. е. работали на нее, а женщины-рабыни стали служанками, «прислуживающими слева и справа». Рабы-ремесленники знатных и ханских семей именовались гэр-ин кёбегюд – «сыновья юрты». Рабы не только прислуживали хозяину и занимались ремеслом, они делали и основную работу в монгольском хозяйстве – ухаживали за скотом. Вспомним Бодончара, который заставил плененных им людей пасти своих коней. Ван-хан кереитский, о котором мы далее будем много говорить, отправил пленных «пасти верблюдов и овец». Рабы стригли овец, сбивали кумыс. Как и во многих обществах мира, рабы у монголов приравнивались к скоту.

Существует мнение [Гао Вэньдэ], что в богатых хозяйствах монголов XII-XIII вв. рабы являлись не вспомогательной, а основной рабочей силой. Раб был частной собственностью хозяина, от него требовалось беспрекословное послушание. Чингис говорил: «Если раб не предан хозяину – убить его». По мнению Гао Вэньдэ, «еще до объединения Чингис-ханом всех монгольских племен монгольское общество уже стало обществом рабовладельческим» [Гао Вэньдэ, с. 87]. Этот вывод не общепринят; в последнем издании «Истории МНР» читаем: «Рабовладение в Монголии не занимало столь значительного места, чтобы стать основой рабовладельческой общественно-экономической формации, но оно существовало как уклад в феодальном обществе в Монголии на раннем этапе его развития» [ИМНР, с. 127].

Лично свободные люди, не рабы, делились на людей благородных – сайн хувун и простолюдинов – карачу Среди благородных выделялись «золотые роды», «природные ханы» – таков был «золотой род» Чингиса. «Золотые роды» имелись и у других объединений монголов, например у хунгиратов, ики-ресов. Прочие знатные люди именовались обобщенно – нояны. Со времен Ляо монгольские каганы и нояны имели титулы, которые получали от киданей и чжурчжэней[19]. Княжеский титул – ван – имели кереитский Тоорил-каган, хан найманов Инанч, хан белых татар Байбосы. Чингис во время войн с татарами владел титулом чаутхури – «сотник».

Таков вкратце был образ жизни древних монголов, уровень их социального развития, зафиксированный источниками и современниками. Таков был тот народ, сыном которого являлся Темучжин, та среда, в которой ему предстояло из отрока-сироты превратиться в могучего Чингис-хана. Нет более грубой ошибки, чем утверждения о примитивности и первобытной дикости монгольского общества до Чингис-хана, его изолированности от внешнего мира. Думать так – значит не понимать тех условий и той среды, которые породили силу, оказавшуюся способной завоевать значительную часть центрально-среднеазиатского и дальневосточного мира, а также Ближнего Востока и Восточной Европы.

«Ключевые воды пропали, бел-камень треснул»

Нет у нас друзей, кроме собственной тени,Нет у нас плети, кроме конского хвоста.

Многое, видно, держалось только на личном авторитете Есугая в его улусе. Не стало его, и резко изменилось отношение окружающих к его семье, все меньше и меньше считались они с Оэлун. В ту весну жены замученного чжурчжэнями Амба-гай-хагана поехали в «землю предков», на родовое кладбище, совершать жертвоприношения. Не по своей вине припозднилась Оэлун, а уже никто и не ждал ее, жену покойного ба-атура. Жертвоприношение было окончено, жертвенное мясо роздано и съедено, жертвенное вино выпито. Дрогнуло сердце Оэлун. Отказываются от них сородичи, не желают напоминать о ней и о ее детях предкам. И страшная догадка мелькнула – того гляди, бросят одну в степи с детьми, откочуют без нее. С гневом обратилась она к Орбай и Сохатай, вдовам Амбагай-хагана:

– Почему вы заставили меня пропустить и жертвоприношение предкам, и тризну с мясом и вином? Не потому ли, что Есугай-баатур умер, так дети его и вырасти не смогут? Да, видно, вы можете есть на глазах у людей, не поделившись с ними, сможете и откочевать, не сказавшись?

И их надменный ответ подтвердил ее догадку: решили бросить ее сородичи мужа, чтобы не выросли ее дети, чтобы не было новых побегов корня Есугаева:

– Видно, из-за того, что умер Амбагай-хаган, нас может оговорить даже Оэлун. Ты и заслуживаешь того, чтобы, позвав тебя, тебе ничего не дали, тебе и следует есть то, что попадется. Сказать по правде, лучше покинуть эту мать с детьми в кочевье и не позволять ей идти с нами! (по «Сокровенному сказанию», с. 88).

Стало ясно Оэлун, что все кончено. Входившие в Есугаев улус тайчиуты и раньше завидовали власти Есугая. Теперь именно они прежде других решили, что настал их час. Прочие родичи и нукеры, служившие Есугаю, отказались повиноваться его вдове и приняли сторону тайчиутов, а это сразу превратило тайчиутских вождей в таких же самостоятельных правителей улуса, богатырей-баатуров, каким был и Есугай Предводительствуемые Таргутай-Кирилтухом и Тодоен-Гир-таем, некогда кочевавшие в улусе Есугая и зависевшие от него тайчиуты бросили Оэлун с детьми и на другой же день после ссоры женщин «в земле предков» тронулись вниз по реке Оно-ну. Лишь старик Чарха-Ебуген пытался усовестить уходящих. Но его не послушали, а Тодоен-Гиртай, чтобы не мутил Чарха народ, не взывал к нечистой совести, ткнул для острастки старика копьем в спину:

Ключевые воды пропали,Бел-камень треснул.

Распался на глазах Оэлун-улус, созданный Есугай-баа-туром.

Когда Темучжин зашел проведать раненого Чарху-Ебуге-на, тот сказал:

– Я поплатился за то, что пытался остановить людей, когда те стали откочевывать, стремясь захватить с собой весь наш улус, собранный твоим благородным родителем (по «Сокровенному сказанию», с. 88).

Темучжин покинул его в слезах. Он был еще слишком мал и бессилен, чтобы наследовать дело отца. Лишь храбрая Оэлун нашла в себе силы бороться до конца. Она собрала оставшихся еще с ней людей и погналась за уходящими. После стычки поначалу многих ей удалось воротить, но и они вернулись лишь для виду и вскоре снова откочевали, оставив Оэлун в широкой степи только с ее детьми да второй женой Есугая и ее потомством. Лишь несколько женщин-прислужниц – вот и все, кто остался при женах и детях некогда славного баатура!

Для того чтобы понять, что произошло, следует кратко рассказать о татаро-монгольском улусе середины XII в. Улус, который в широком смысле означал «народ», мог быть в зависимости от его силы и влияния как «улусом-владением», так и улусом-государством. «У древних монголов, – писал Б.Я. Владимирцов, – всякое объединение родов, поколений, племен, рассматриваемое с точки зрения зависимости от вождя, хана, называлось улус, народ, образующий «государство-владение» [Владимирцов. Общественный строй, с. 97]. Для монголов в улусе большее значение имели люди, а не территория. Во главе улуса стоял предводитель из числа знати (нойонов), который носил какой-либо самобытный монгольский титул (баатур, сечен, мерген, бильге, бука и т. п.) или ему жаловали одну из китайских должностей или китайский титул.